Случилось самое страшное. То, чего я опасался, но в душе знал, что так и будет. Экзамен по русской литературе выпал на мой день рождения. Ну, почти. Мой день рождения был пятнадцатого июня, а экзамен – на следующий день. Я расстроился. Я планировал гульнуть, а получится только погулять. Вы не ослышались: гульнуть и погулять – две абсолютно разные вещи.
Погулять можно в любой день — после пар, до пар, между парами – зависело от расписания. А гульнуть можно только по праздникам, если на следующий день не надо на экзамен. Я решил не звать друзей на день рождения. С ними я точно и думать забуду про экзамен завтра утром. Нужно отметить сей знаменательный день с кем-нибудь малознакомым, кто согласится пропустить бутылочку-другую пива, поговорить о том, о сём…
Без фанатизма. Без огня. Без последствий. С моими друзьями так точно не выйдет, потому что они чересчур заводные, и рядом с ними во мне пробуждается дикая первобытная сила. Это очень важно, кто рядом с тобой. Человек – существо социальное.
Сложность была в том, что малознакомых товарищей у меня не водилось. Они не задерживались в моей стремительной жизни. Либо становились близкими друзьями, с которыми и в огонь и в воду, либо отпадали как ненужный груз. Я мог бы пригласить кого-нибудь из однокурсников, но не забывайте, что дело было накануне экзамена: кто станет кутить, вместо того, чтобы каждую свободную минуту проводить в зубрежке? Были, конечно, интересные ребята-пофигисты… Но… К третьему курсу все пофигисты отсеялись: провалились на последней пересдаче или сами ушли. Остались одни невротики. Как будто последний день что-то решает, если ты до этого ничего не учил… А если учил, то тем более не решает! Я, кстати, учил.
В связи со всем вышеперечисленным ко мне пришла странная на первый взгляд идея – пригласить первого встречного. Вокруг нашего корпуса, здания общежития, на ближайшей остановке и в кафе «Бистро» круглый день курсирует поток студентов. Это студенческая зона, возникшая естественным путём. По-любому, среди них найдутся те, кто не откажется выпить халявного пива за чужой счёт.
Когда закончились пары, то есть около двух часов дня, в студенческий час пик, я встал за углом общежития – там было много студентов, но уже почти не встречалось преподавателей – и начал социальный опрос. Я старался казаться максимально непринуждённым, ни в коем случае не жалким. Этакий разбитной рубаха-парень. Кто-нибудь показывается из-за угла, я сразу шаг вперёд:
– Привет! Ты меня не знаешь, у меня день рождения сегодня, а отмечать не с кем, хочешь выпить за мой счёт?
Некоторые шарахались. Другие равнодушно отказывались. Третьи дружелюбно отнекивались, оправдываясь. Был парень, который радостно согласился выпить через два дня. Это не годилось! Где же, где же в наше время дух авантюризма?!
Наконец, я дождался. Один из студентов на мою заготовочную фразу ответил коротко и ясно:
– Да не вопрос.
Его звали Артём. Одет он был во всё тёмно-оранжевое, так что я по одному его виду понял, что парень он с душой. Мы купили две бутылки пива (негоже экономить в день рождения), устроились в сквере на скамейке. Рядом журчал фонтан. Кивая, мимо приходили голуби: искали кожуру от семечек. Нам было нечем их порадовать.
– Я с филологического, третий курс, – сказал я, чтобы завязать разговор. Хотя меня не спрашивали. – А ты?
– Лингвистика, второй, – ответил Артём.
– Значит, соседи.
Лингвистический факультет занимал весь третий этаж нашего корпуса. Моё замечание про соседей – местная фраза-клише. По правде говоря, я знал людей, которые за три года обучения на филологическом ни разу не поднимались на третий этаж к нашим братьям-лингвистам. Просто незачем было. Все занятия проходили на первом и втором этажах. Я как-то из любопытства поднялся, чтобы посмотреть, как живут цивилизованные люди – чистые не разрисованные стены приятного голубого оттенка, мытые полы, тишина. Совсем другой мир. Как на Луне побывал.
– А у вас не экзамены разве сейчас?
– Ну да, есть такое, – помрачнел я. – Завтра утром рано экзамен.
– Блин, чел, не повезло.
Я театрально вздохнул. Мы допили, взяли ещё по одной в киоске напротив. Разговор не слишком клеился. Артём больше думал о чём-то своём или, возможно, о чем-то моём, потому что он внезапно повернулся и спросил:
– Сколько, говоришь, тебе исполняется?
– Двадцать.
Артём ужаснулся.
– Юбилей! Нет, чел, так дело не пойдёт. Так нельзя. Неправильно это.
Артём вынул телефон, набрал номер и поднёс его к уху.
– Что ты делаешь? – спросил я в лёгком испуге, но он меня не слушал.
– Дрон, здорово, как оно… Тут у человека день рождения, а отметить не с кем… Что? Да. Нет. Да. Да. Нет. Не с кем, ага… Когда, через час? Хорошо, забились. Дашу тоже приводи.
– Пошли, – твёрдо сказал он, вставая. – Сейчас всё будет.
– С-слушай… Да мне не то, чтобы не с кем, просто…
По выражению лица Артёма я понял, что слова не помогут, и замолчал. Мы отправились вдоль проезжей части к месту встречи с какими-то Дашей и Андреем (Артём назвал его Дрон). Я едва поспевал за своим предприимчивым новым другом. Похоже, придётся всё-таки гульнуть. Но, может быть, получится не загулять? Кстати, гульнуть и загулять – это тоже весьма разные понятия. Гульнуть нестрашно. А вот загулять – просто караул какой-то!
* * *
Меня разбудил будильник. И когда я его завести-то успел? Проснулся я на земле возле потухшего костра. Вокруг в разных позах валялись тела – можно было подумать, что здесь произошло массовое убийство. Половину из них я не знал, половину помнил весьма смутно. Каждое движение причиняло боль, но я всё равно встал и побрёл туда, где должна была находиться остановка.
Автобус пришёл почти сразу, хвала ему. Я доехал до города, там пересел на другой автобус, битком набитый людьми. Чтобы случайно не уснуть стоя, попытался занять свой мозг воспоминаниями о вчерашнем дне.
Я точно помнил, что поначалу нас было четверо. Ближе к вечеру в полку прибыло, а ещё позже… Я пошёл к ларькам за сигаретами. Туда я дошёл без приключений, а по дороге назад на развилке тропы сделал неправильный выбор – повернул налево, когда надо было направо. Очень символично. Судя по всему, я был уже достаточно пьян, иначе непременно заметил бы, что Артём поменял имидж, а Даша заметно похорошела. Я оказался в чужой компании, которая, видимо, достаточно набралась, чтобы не спрашивать, кто я такой и почему принёс им сигареты. Первая компания отправилась меня искать, наткнулась на вторую (тогда я и понял, что свернул не туда). Ну и дальше…
Автобус резко остановился. Я встрепенулся. Понял, что начинаю заваливаться на чью-то спину. Держать глаза открытыми становилось всё труднее. Тут я припомнил одну житейскую мудрость и взялся за поручень второй рукой. Теперь, когда моя правая рука начинала соскальзывать, левая приходила на помощь, и наоборот.
… дальше я не помнил. Однако увиденное утром позволяло прийти к выводу, что обе компании неплохо поладили. Гулянка продолжилась в усиленном темпе. Помню, как я на просёлочной дороге танцевал вальс… С Дашей, кажется? Или Таней?
О, чёрт, это же моя остановка!
Едва успел выскочить перед тем, как двери закрылись.
Пробка была уже на лестнице. Эдгар, Лёша и Никита что-то усиленно зубрили, сидя на ступеньках. Я поздоровался с ними. Никто не заметил, что я с бодуна. Не до того им было.
– А где твои тетради? – спросил Эдгар, толстый лысоватый однокурсник в очках.
Я постучал указательным пальцем по голове. В ответ Эдгар покрутил пальцем у своей головы.
Я продолжил свой путь наверх.
Вестибюль чётко поделился на две половины. Женская часть располагалась ближе к коридору. Дело было в том, что процент отличниц среди девушек зашкаливал, поэтому их вызывали в кабинет первыми. Я сел на одну из скамеек, которая чудом оказалась свободна.
– Паша! – поприветствовал меня Игорь. – Думал, ты не придёшь.
– Почему это?
– Ну, ты же вчера… того, – с усмешкой Паша щёлкнул себя по кадыку.
Откуда он знает?! Я порылся в своей памяти и ничего не нашёл. А, какая разница…
– Она злая? – спросил я, имея в виду Светлану Сергеевну.
– Кто? Судьба твоя? Да, очень злая. – Игорь облокотился о доску с расписанием. Вид у него был лихой.
– Да ну тебя! А ты чего такой… беззаботный?
– Так я сдал уже! Удача любит храбрых! – ликуя, он убежал на свободу.
Я оглядел заполнявшую вестибюль толпу, собираясь узнать, кто последний, но вместо этого уснул. К счастью, я вернулся в сознание, когда стукнулся затылком о доску с расписанием. Так я долго не продержусь.
– Леди! Прошу прощения! – я потратил весь остаток бодрости на эту фразу.
Десяток пар красивых глаз повернулся ко мне.
– Тут такое дело, в общем… – я вкратце обрисовал ситуацию, не вдаваясь в детали. – …Если я не зайду сейчас, то просто упаду.
Меня великодушно пропустили. Что подумали обо мне, оставалось только гадать. Особенно наша староста, Таня. О, этот взгляд! Туман в башке медленно рассеивался, обнажая напрочь забытые подробности вечера… Стоп! Не сейчас!
В аудитории стояла напряжённая тишина. Я ощущал её всей кожей, как запах озона. Четыре человека что-то лихорадочно строчили. А пятым был я. Светлана Сергеевна всегда запускала по пять.
– Чего стоите, как на расстреле? Проходите, берите билет.
Светлана Сергеевна в хорошем настроении могла показаться добродушной, но мы, стреляные воробьи, все знали, как быстро это меняется.
Я подошёл к столу как на ходулях. Взял почти не дрожащей рукой билет.
– Шестнадцатый билет: «Семантический анализ произведения Достоевского «Преступление и наказание», – озвучил я.
– Вам нужно время подготовиться?
– Нет! – ответил я чересчур живо.
– Похвально. В таком случае начинайте.
Я не знал, радоваться или рвать волосы. С одной стороны, нам ещё в школе основательно выели мозг этим произведением, и я должен радоваться. Билет мечты. С другой стороны, смутные школьные воспоминания – всё, что у меня было. С тех самых пор файлы памяти не обновлялись.
– Главная тема для Достоевского – это вопрос о том, есть ли Бог. Если Бог есть, то убивать можно, а если нет… Ой, наоборот! Если Бог есть, то убивать нельзя! А если нет, то всё позволено. Эту тему он поднимает во многих произведениях, не только в этом.
Я глубокомысленно умолк. Было слышно, как тикают часы.
– Это верно. Хотя я бы сказала, что в этом произведении тема существования Бога поставлена в центре сюжета. Как же Достоевский её раскрывает?
– Очень просто… Э, Раскольников убивает старушку, потом ходит, мучается, говорит о Боге со всякими второстепенными персонажами и в итоге раскаивается. Это и есть ответ на вопрос. Бог для Достоевского внутри. Бог это совесть.
Светлана Сергеевна решила меня больше не мучить. Спросила, согласен ли я на тройку. В моих глазах зажглось солнце и озарило весь в кабинет.
Я вышёл из кабинета бесстыдно счастливым. «Ну как?», «Ну как?» – раздавались вопросы.
– Сдал на тройку.
Со всех сторон посыпались поздравления. Как в этом мире всё относительно. Если бы тройку получила Таня, это была бы трагедия. Но стоит поменять главное действующее лицо – и трагедия неожиданно превращается в счастье! Зная меня, однокурсники отреагировали соответственно – словно я сорвал джекпот.
Я опустился на скамью. Усталость навалилась с новой силой… Да ну всё к чёрту! В конце концов, что необычного в спящем в вестибюле студенте? В день экзамена – совершенно ничего необычного! Я буду естественным предметом интерьера.
С этими мыслями я прислонился щекой к доске с расписанием и провалился в сладкое небытие.
Проснулся от плача над моим бренным телом: рыдала Танька, получившая тройку.
— Гад ты, вот кто! Я готовилась, а из-за тебя получила трояк!
— А я в чем виноват? – туман окончательно рассеялся, и пришла «страшная» догадка.
— А танцы-шманцы на дороге? А поцелуйчики твои? Погуляла, блин, — плакала Таня.
В общем, пришлось утешать и объяснять старосте разницу между словами погулять и загулять.
***
С Таней мы давно женаты. Погулять у нас получается не часто – работа, дети, быт. Гульнуть – бывало – мы ведь живые люди. А про «загулять» пришлось забыть – образцовая семья, как-никак…
—
Илья Шевченко
Загрузка...
