Резиновая Зина (1)

Зина сидела в своей комнатушке и слышала за дверью обычную утреннюю суету большого семейства. Все торопились по своим делам, опаздывая, как всегда, и мешая друг другу.

Дочь ворчала на внучку, внучка что-то на бегу пыталась втолковать правнучке. Правнучка не могла найти свою шапку и громко обвиняла всех подряд, что они специально её запрятали.

Зина давно проснулась, но не выходила из комнаты, чтобы не вносить дополнительной сутолоки.

Все домашние общались с ней, как с маленьким ребёнком. Она не может разговаривать, но думать-то ей никто не запрещал.

— Бабуленька, покушай кашки, она вкусная, — говорила обычно внучка.

И если Зина соглашалась, продолжала приговаривать:

— Ах какая кашка! Как мы хорошо кушаем… — И всё в том же духе

Ей недавно исполнилось… девяносто два года. Она давно уже перестала обращать внимание на возраст и к неизбежному концу относилась спокойно. Все её друзья уже покинули этот мир, и с нетерпением ожидают её прихода. Но она пока ещё жива и даже не в маразме. Правда, память ведёт себя довольно странно. Когда она раньше слышала про причуды стариковской памяти, то не верила. А теперь убеждается каждый день сама. Она хорошо помнит, то, что было десятки лет тому назад. А то, что было вчера, иногда не может вспомнить.

Резиновая Зина

«Возможно, это очередная хитрость матери-природы, — думала Зина — Под конец жизни оставить человеку воспоминания о времени, когда он был в силах. Они могут быть тягостными, но возвращаясь к ним, ты ощущаешь себя по-иному. Это как у пиявки, которая, прежде, чем сосать кровь, впрыскивает жертве анальгетик, чтобы не было больно».

Зину продолжали удивлять свойства времени. Ранние годы казались более длинными, чем последующие. Она думала, что неправы те, кто говорит о стреле времени. Человеческое время не движется по прямой – это экспонента. Чем дальше по жизни движется человек, тем быстрее оно течёт. Зина представляла свою жизнь, как снежный ком, катящийся с горы. Когда маленький комочек начинает движение, сразу начинает увеличиваться его масса из-за того, что налипают новые слои снега. А чем больше масса, тем быстрее он движется. Так и у Зины, последние десятилетия промелькнули как один миг.

— Ба.. Мы ушли, — крикнула внучка и хлопнула дверью.

Зина продолжала неподвижно сидеть на стуле. Она давно не задавалась вопросами о смысле жизни. «Бог создал нас без вдохновения, и полюбить, создав, не смог», — всплыла в сознании давно прочитанная фраза. Наверное, так оно и есть.

***

Улыбка вдруг появилась на её лице. Воспоминания возникали неожиданно, без всякого повода. Но Зина, как ребёнок, радовалась таким моментам. Вот и сейчас она явственно видела маленькую симпатичную девочку с большим бантом, стоящую на табуретке, перед столом, за которым сидит множество гостей и поёт. Петь Зина любила всю жизнь. Вот и сейчас её губы шевелятся, повторяя слова песни, которую, сильно картавя, поёт она же, но почти век назад.

— Широка страна моя родная! Много в ней лесов, полей и рек…

Маленькая Зиночка поёт со всем жаром и так искренне, как могут петь только дети.

Песня сопровождается бурными аплодисментами и похвалами. Отец поднимает её на руки, целует и даёт большое красивое яблоко.

Никого из тех, кто сидел тогда за этим столом, уже нет. Осталась одна она, и это Зину огорчает.

***

Память услужливо ведёт её дальше. Вот Зина в школе в коричневом платьице с черным фартуком на перемене стоит у доски под портретом Сталина, и резвится, водя расчёской по волосам. Она громко выкрикивает стихи Маяковского, слегка перефразируя:

— Я себя под Сталиным чищу, чтобы плыть в революцию дальше!

Ей очень весело, она хохочет.

— Чем ты занимаешься, Морозова? — раздаётся голос. Это в класс неожиданно зашла директриса. — В то время, когда весь советский народ восстанавливает народное хозяйство, ты позволяешь себе такие выходки, оскорбляющие товарища Сталина. Ты уже комсомолка, пусть тебя осудят твои товарищи.

Зина оторопела. Ни о чём подобном она и не думала. Она очень любила товарища Сталина, но и Маяковского тоже любила.

— Нина Ивановна! Я же… я же… — мямлила Зина, — я же не хотела… — и она расплакалась.

У Нины Ивановны было полно дел, а дочка была зининой ровесницей. Она, к счастью, и не собиралась никому рассказывать про этот эпизод. К тому же Зина прекрасно училась, претендовала на золотую медаль.

— Чтобы это было в последний раз, — грозно сказала директриса – Иначе я гарантирую тебе исключение не только из комсомола, но и из школы.

Только много лет спустя Зина поняла, как дорого могла бы заплатить за подобную шалость в те времена.

А тогда она побежала агитировать ребят вступать в школьный хор, где она была солисткой. Зина пела на мотив марша из «Аиды» Верди:

— Позор, кто не запи…, кто не записан в хор!

Тоому позор! Стыд и срам! Трам-тарарам!

— Резиновая Зина! Резиновая Зина! – кричала малышня.

Её так стали дразнить после публикации стихотворения Агнии Барто. Зина не обижалась. Тогда никто не вкладывал в это никаких дополнительных смыслов. Это прозвище следовало за ней всю жизнь.

***

После школы Зина долго колебалась, куда идти: в музыкальное училище или на физфак МГУ. Ей очень хотелось петь. У неё было красивое меццо-сопрано. Но физика манила невероятными возможностями. Война закончилась, и казалось, что осталось совсем чуть-чуть до светлого будущего. В мире человеку подвластно всё, поэтому надо заниматься наукой. И она легко поступила в Университет. Учиться ей очень нравилось, и учёба легко давалась. Она ещё на первом курсе усвоила правило из высшей математики: «Если тебе дадут интеграл, не хватай его сразу. Бери по частям». Этим она всегда руководствовалась при возникновении проблем. Если не получается сразу, надо разбить задачу на этапы и постепенно преодолевать один за одним. В результате у неё всё получалось.

Зина не была обделена вниманием сокурсников, тем более, что была единственной девушкой в группе. Но она не велась ни на какие попытки ухаживания. Ей это было не нужно. Какая может быть любовь, когда вокруг столько интересного!

После института её распределили на работу в «почтовый ящик». Так раньше назывались секретные НИИ. Ей очень нравилось то, чем она занималась. Зине даже комнату дали в коммуналке, как перспективному молодому специалисту. Но напрягал режим секретности. Вечером надо было сдавать все рабочие документы в секретный отдел, а утром снова получать. Для этого был специальный чемоданчик. Если на печатной машинке делалось несколько экземпляров, то даже копирку в мусор выбрасывать было нельзя. Враг не дремлет! Но уже начиналась хрущёвская оттепель и впереди ожидалось только хорошее.

***

Зине по-прежнему очень хотелось петь. Когда она однажды, придя в гости к своей подруге, запела, мама подруги тётя Тоня сказала:

— Зиночка, у тебя очень красивый голос. Не хочешь попробовать петь в церкви? У меня есть знакомый регент. Если хочешь, он тебя послушает.

Более абсурдного предложения Зина не могла себе представить.

— Тётя Тоня, вы, наверное, издеваетесь надо мной. Я наукой занимаюсь, а вы – в церковь. Туда сейчас одни бабушки малограмотные ходят.

— Напрасно ты так. В разное время в храмах пели и Шаляпин, и Собинов, и Козловский. И регент у нас с консерваторским образованием.

Зина долго колебалась, но, наконец, согласилась. Правда, больше из любопытства.

— Только, ради бога, никому не говорите про это. Я же работаю в закрытой лаборатории. Если кто-то узнает, что я хожу в церковь, меня без разговоров сразу уволят. У нас спецотдел не дремлет. Там начальник вреднючий, и фамилия у него такая же противная – Перец.

— Не волнуйся. Никто ничего не узнает, — сказала тетя Тоня, — Я сама всё время прячусь. У меня на работе тоже за это не похвалят. Хотя у нас все пресно, без Перца.

***

Регент Зине пришёлся по душе. Это был сухощавый, очень подвижный мужчина небольшого роста. Он попросил Зину спеть что-нибудь. Она запела Песню московских студентов. Ей она очень нравилась в исполнении Клавдии Шульженко. Зина даже пыталась пританцовывать. Она собой любовалась.

— Это никуда не годится, — сказал регент – Данные у вас, девушка, неплохие, но школы никакой. Вы даже дышать не умеете. Но мне нужен ваш голос. Могу предложить вам позаниматься.

Зина была поражена. Её все всегда хвалили за пение. А тут, видите ли, дышать она не умеет! А как же надо? И Зина согласилась на занятия.

После работы она бежала к регенту. И он показывал ей упражнения на дыхание, интонирование, резонаторы. Рассказывал про вокальную орфоэпию. Объяснял про вибрато, глиссандо. Показывал, как надо держать тело, напрягать диафрагму. Как максимально дать голосу свободу. Даже уроки на дом задавал. Соседи по коммуналке сомневались в её психическом здоровье, когда по утрам из её комнаты раздавалось громкое рычанье и даже лай.

Так Зина повторяла упражнение Шаляпина, который тоже начинал свой день с рычания, а потом лаял на своего бульдога. Этим он тренировал звук «р» и расслаблял гортань. Одновременно Зина прыгала и била себя руками в грудь. Это помогало прочистить голос.

Регент привёл её в храм, где она слушала, как поют на клиросе. Церковное пение было особенное. Это были молитвы, и они гипнотизировали. Назвать себя верующей Зина не могла. Она даже ругалась на маму, когда та сказала, что покрестила её в младенчестве. Но в храме она чувствовала что-то, чего не могла точно описать. Любимая математика тут была бессильна.

«Наверное у Бога, которого нет, своя математика – божественная», — думала Зина. А потом переставала думать, и погружалась в эти звуки, в это действо, в эту тайну.

Зина участвовала в репетициях хора, и наконец, стала петь в храме. Она не могла делать это постоянно, но на ночных службах пела обязательно.

***

Это случилось на Рождество. В храме было удивительно радостно. Да и как не радоваться, когда в мир пришёл Спаситель!

— Слава в Вышних Богу, и на земли мир, — пела Зина на Всенощном бдении, и посматривала исподтишка на прихожан. Народу было много, но в основном пожилые люди и женщины. У входа в храм стоял мужчина. Зина сразу не узнала его, но когда узнала – оторопела, даже сбилась с такта. Это был их особист Перец. Ну конечно, как она не подумала! Всех этих сотрудников Конторы Глубокого Бурения на Пасху и на Рождество посылали в церкви, чтобы вылавливать неблагонадёжных. Такое у них было дьявольское «послушание»

— Ти Господь от Сиона, и господствуй посреде врагов Твоих, — пела Зина антифон на Литургии, а внутри всё окаменело. Это был конец.

Когда служба закончилась, и Зина выходила из храма, она никого не увидела.

«Может быть, показалось?» — подумала она.

Но через какое-то время её окликнули.

— Резиновая Зина! Ты чего, своих не узнаёшь? — это был Перец. — Буду писать на тебя докладную. Нарушаешь предписанный режим. Сотрудникам лаборатории запрещено посещать учреждения культа. А ты не только посещаешь, а ещё и поёшь. Готовься к крупным неприятностям.

— Впрочем, — он нагло оглядел её с головы до ног, по-видимому, мысленно раздев, и даже дотронулся до плеча, — есть вариант договориться.

Окончание>

Автор рассказа: Елена Кучина

Ссылка на основную публикацию