Ведьма

Николай Геннадьевич не решился ехать дальше. Дорога превратилась в едва видимый просвет между деревьями, трава росла высоко, и разглядеть под ней ямы было бы невозможно. А увязнуть здесь, посреди леса, было опасно — выбраться отсюда пешком Николай не смог бы.

Он вылез из машины, скривился от почти привычной боли в груди и животе, некоторое время стоял, согнувшись, и медленно дышал. Потом выпрямился, огляделся и осторожно пошел вперед.

Избушка словно вышла из детского фильма. Стояла прямо посреди леса, крыша заросла травой, дверь наполовину утонула в земле, окошко маленькое и темное.

“Ну, хоть не на курьих ногах” — подумал Николай и негромко окликнул.

— Добрый день! Есть кто дома?

Подождал ответа, но не дождался. Только в окне показался огромный черный кот, посмотрел загадочно и равнодушно, выпрыгнул наружу, уселся на землю и стал вылизывать лапу. Николай подождал еще немного, потом зашагал вперед. Подошел к двери, оперся на притолоку, и с минуту медленно дышал. Потом постучал и снова стал ждать.

Изнутри донеслось что-то невнятное, и Николай решил, что это приглашение войти. Толкнул дверь, ожидая, что она пойдет с трудом, а то и застрянет, но та легко повернулась. Между ног Николая мелькнуло что-то черное, и он чуть было не шарахнулся назад, но вовремя понял, что просто кот вернулся в дом. Пригнулся и вошел.

В доме было темно, и сперва он не увидел вообще ничего.

— Здравствуйте, — сказал Николай куда-то в темноту. Оттуда что-то скрипнуло, потом зашуршало.

— Здорово, коли не шутишь, — ответил женский голос. Глаза Николая еще не привыкли к темноте, и он не мог разглядеть говорящую, но голос показался молодым и даже немного насмешливым.

— Мне говорили, что вы знахарка, — он был уверен, что не допустил ни мгновения колебания перед последним словом, но голос перебил.

— Ведьма — так тебе говорили.

Николай помолчал, пожал плечами.

— Ну, говорили, да. Но понимаете…

— Подыхаешь ты, — снова перебил голос. — И не хошь верить, а больше не во что, вот и прибежал.

У Николая пересохло в горле, и он смог только кивнуть. Потом кое-как прохрипел.

— Рак. Доктор говорит…

— Да плевать, что говорит доктор, — теперь Николай разглядел в темноте силуэт, но и только. Похоже было, что за столом сидела старуха, а рядом с нею кот. Кота было видно отчётливо, по сверкающим зелёным пламенем глазам.

— Рак, лягушка, таракан — как ни назови, а смерть у тебя за плечом стоит, смерть к тебе лапы тянет. Вижу.

Николай онемел. Он и сам так чувствовал, оттого и поехал в эту глушь, надеясь лишь на чудо.

Ему советовали, да. Клинику в Израиле, чудо-икону в монастыре, знахарку в селе… Но он чувствовал — не успеет клиника, лжет знахарка, а в иконы поздно ему верить. Да и слишком солидно поставлен бизнес, что у знахарки, что у монастыря, и даже чуя дыхание смерти, Николай никак не мог поверить в них.

А вот в ведьму поверил. И сейчас верил ещё больше.

— Я могу заплатить, — прошептал он. — Все отдам, если…

— Это ж жизнь, милок, — перебила ведьма. — И смерть. Кто жизнь деньгами покупает?

— А как?

Теперь он испугался ещё больше. Если и ведьма скажет, что поздно, что все сроки прошли, возможности упущены…

— Возможности, милок, не бывают упущены, — ответила ведьма на мысли Николая, словно он сказал все вслух. — Но некоторые, бывает, не хочут ими пользоваться.

— Я хочу! — воскликнул Николай. — Я жить хочу!

— Ох, добрый-недобрый молодец, — ведьма воскликнула звонко, мелодично и так молодо, что Николаю на миг показалось, что в полумраке сидит совсем молодая девица, но разглядеть все равно было невозможно.

— Слушай внимательно, касатик, повторять-то все это нельзя! — голос ведьмы снова стал старушечьим, а потом превратился в шепот, и Николай не смел дышать, чтобы услышать каждое слово.

Когда в конце концов он вышел наружу, ведьма звонко цокнула языком и спросила кота.

— Выдержит? Или как?

Кот лениво потянулся и промолчал. Только его глаза горели в темноте парой зелёных огней.

***

«Один на себя, другой на… на другого!» — думал Николай. Прикасаться к браслетам было неприятно, словно на пальцы могло что-то прилипнуть, не ощутимое, но опасное. Машина качалась, пробиралась с кочки на кочку, вокруг понемногу темнело, и Николай ехал очень осторожно и медленно. В груди копошилась привычная уже боль, и порой приходилось останавливаться и ждать, пока удушливый кашель отпустит, и получится снова смотреть на дорогу.

И поэтому, когда машина, наконец, выкатилась на асфальт, Николай вздохнул с облегчением, кашлянул, подождал немного — не разразится ли кашель снова.

И нажал на газ. Хотелось до полуночи вернуться в город, принять лекарства, а там уже думать, кто… Кому…

На кого надеть этот браслет? Жизнь не купишь деньгами, а вот браслет надеть можно. Один на себя, второй на кого-то, и потечет-хлынет жизнь. Главное, браслеты не перепутать. Остальное — магия.

Николай держал одну руку на руле, а другую не мог оторвать от деревянных браслетов. В них была надежда, в них была жизнь, но в них же было и что-то, о чем думать не хотелось. Ведьма недаром шептала едва слышно, и Николай совсем не хотел знать, что произойдет.

Кашель ударил внезапно, и Николай вздрогнул всем телом. Нога непроизвольно вжала педаль, и машина резко прыгнула вперед.

Николай не успел осознать, просто руки сами собой крутанули руль в сторону, нога перескочила на тормоз, машина гулко ударилась во что-то, завизжала тормозами, чуть не ударилась в дерево и остановилась. Николай несколько секунд сидел неподвижно, и просто пытался дышать. Перед глазами кружилась темнота, в ней вспыхивали разноцветные пятна.

“Я кого-то задавил… — думал Николай, — Господи, пусть мне почудилось, Господи… я кого-то задавил…”

Наконец, огонь в груди немного отступил, темнота перед глазами рассеялась, и Николай попытался вылезти. Он долго нашаривал рукой ручку, потом вытаскивал наружу одну ногу. Собственное тело ощущалось не своим, состояло из дрожащего желе и холода. Николай вылез, придержался за двери, глубоко вздохнул и пошел смотреть.

Девочка выглядела почти нормально. Она лежала в кустах, куда ее отбросило ударом бампера, и лица было почти не видно. Ноги в грязных кроссовках торчали из травы, ветки под тяжестью тела смялись и почти ничего не закрывали. Николай потянул из кармана телефон, уронил его на землю, сел на корточки и кое-как подобрал. Сигнал ловился, хоть и слабо.

— Сейчас… — пробормотал Николай, — скорую, скорую…

Девочка вздрогнула, но ничего не сказала. Похоже было, что она еще жива, только судороги порой сотрясали все тело.

Николай начал набирать номер, и снова выронил телефон. Только сейчас он сообразил посмотреть, что же еще зажато у него в руке, что мешает ему.

Браслеты. Деревянные, почти одинаковые, только один черный, а другой темно-коричневый. Дерево теплое, намокшее от потных ладоней. По поверхности змеится тонкая резьба — то ли надписи, то ли рисунки. Может быть, резьба тоже различается, но не разобрать.

“Найди, кого не жалко… — шепнула ведьма на ухо. — Надень черный браслет ему… И жизнь за жизнь… Только так — дыхание за дыхание, кровь за кровь…”

Было непонятно, звучат ли слова только в памяти Николая, или ведьма неведомым образом подсказывает из своей избушки, но Николаю стало еще холоднее, хотя недавно казалось, куда уж больше.

Николай встал. Глянул на пустую дорогу. На темнеющее небо.

Прислушался к огню в груди. Он пока не беспокоил, но был здесь, рядом. Намекал — совсем скоро, может, даже завтра… или через час… или через неделю…

Браслеты показались очень тяжелыми.

Он грузно и неуклюже проломился сквозь кусты, сел рядом с головой девочки. Пощупал пульс на шее.

Шейка была тонкой, но жилка под кожей билась ровно. От прикосновения девочку снова тряхнуло судорогой, и Николай поспешно убрал руку. Покрутил в руке браслеты. Задумался.

Мысли совершенно потеряли форму и связность. Осталась лишь усталость и страх. Страх и усталость.

Смерть была рядом совсем недавно, но Николаю казалось, что это были долгие века. И вот, наконец…

“Неправильно…” — из потока мыслей всплыло слово, и Николай пожал плечами, словно отвечая сам себе. Он с самого начала, едва только ведьма объяснила суть, знал, что это неправильно.

Жизнь за жизнь, дыхание за дыхание…

Девочка вздрогнула, вздохнула и застонала. Глаза все еще не открывались, но Николай почти чувствовал, что ее жжет боль. Такой же огонь, что и в его груди.

Огонь за огонь.

Николай наклонился и стал надевать браслеты.

Сперва на девочку, свободно и легко на тонкое запястье.

Прежде, чем надевать на себя, Николай на миг заколебался. Посмотрел на девочку, на темно-коричневую полосу на ее руке. На чёрное дерево в своей.

И решительно надел. Браслет скользнул на запястье так же легко, как на тоненькую ручку девочки.

Ничего не произошло, и Николай почувствовал себя идиотом. Криво усмехнулся, вздохнул… и тут в груди вспыхнуло так, как никогда прежде не горело. Он попытался вскрикнуть от боли, но вместо воздуха был огонь.

***

Иринка удивилась: что она делает в кустах? Ей казалось, что она только что бежала по лесу, возвращалась домой. Вспомнилась машина, которая ехала сперва медленно-медленно, а потом вдруг словно прыгнула, и кажется, ударила в нее. Она встала и осмотрела себя. Вся в грязи, и футболка порвалась. Но даже синяков не заметно, только на левом запястье какая-то полоса, похожая на кровь. Иринка потерла, и с облегчением поняла, что это просто грязь. Она оглянулась и увидела машину. И какого-то мужика.

Мужик лежал на животе, и кажется, не дышал. Рядом в траве валялся его телефон — кажется, он пытался вызвать скорую.

— Ой-ой… — пробормотала Иринка и взяла телефон. Позвонила.

***

Николай попытался приоткрыть глаза и удивился. Вокруг все было белым, а рядом кто-то возился.

— Я… что… — с трудом смог выговорить Николай.

— А ты как хотел? — ответил голос. Николай не удивился, узнав ведьму.

— Я умер? — спросил он.

— Ты балбес, — ответила ведьма. — Когда сам отдаешь, то еще больше получаешь. Только знать про то нельзя, а то искренность уйдет.

Николай помотал головой. В ушах зазвенело, тихо и даже немного приятно, словно рядом кто-то играл на китайских колокольцах. И огня в груди не было. Совсем.

— Валяйся, дыши, — сказала ведьма. — На простаках мир держится. А простаки – на своей простоте…

Николай поднял голову от подушки и попытался посмотреть на собеседницу, но в этот момент дверь открылась и вошла медсестра.

— А ну ка, брысь! — воскликнула она, и Николай успел увидеть только, как в окно выскакивает здоровенный черный кот.

Пашка В.