Есения Павловна закрыла глаза и попыталась отключиться от происходящего. Но монотонный противный звук скрежета по стеклу мог вывести из себя кого угодно. Потому деваться некуда — надо вставать. Она быстро села на скрипучей старенькой кровати, набросила на себя халат и со вздохом отодвинула штору. Так и есть: дрон-уведомитель, подмигивая красным глазом, жужжал прямо под окном.

— Просьба открыть окно, для вас важное сообщение! — металлическим голосом прожужжал дрон, пытаясь протиснуться в приоткрытую створку.

«Надоели уже, таскаются каждую неделю со своими уведомлениями. Будто без вас не знаю, как мне жить и сколько», — подумала Есения Павловна с раздражением. Очень хотелось спать — бессонная ночь давала о себе знать. Но не уделить время представителям власти было нельзя. Женщина открыла окно пошире и незваный гость ловко пролетел прямо в центр комнаты.

— Министерство контроля жизни рассчитало вашу продолжительность жизни, вкупе с углеродной нагрузкой. У вас перелимит дней.

— Никакого перелимита, — четко чеканя каждое слово, женщина посмотрела в красный глаз дрона.

— Расчет произведен с учетом рентабельности вашего физического тела и его выбросов. Правительство не видит необходимости в поддержании вашей личной жизнеспособности, потому вам предлагается углеродная камера для эвтаназии. За счет государства.

— У меня нет никакого перелимита.

Дрон дернулся. Видимо, в министерстве не ожидали такого ответа. После небольшой паузы зависший над кухонным столом аппарат принялся сканировать крохотную комнату.

«Начинается… Сейчас опять найдут что-нибудь неположенное. Это еще хорошо, что дом построен не на земле, а то бы про почвенную застройку закон приплели».

Есения Павловна в очередной раз порадовалась проницательности почившего супруга. Сейчас, с абсурдными законами, которые то и дело принимало правительство, строить дома можно было только с разрешения бургомистра. Может это и не было бы большой проблемой, да только бургомистром последние пять лет в их деревне был квантовый компьютер пятого поколения. Оставалось только диву даваться, как население выбрало его на последнем голосовании. Хотя… поговаривали, что выборы были подстроены, хоть и разговоры об этом карались драконовскими штрафами. Еще тогда, пять лет назад, Марк Ильич — муж Есении — решил: нужно строить запасное жилище не на земле. В итоге маленькая десятиметровая комнатка была построена на дереве. Точнее, жилище держалось на трех стоявших близко друг к другу соснах, в паре метров над землей. Со стороны жилье было похоже на домик из детства Есении, но зато это был единственный вариант, когда можно было жить без указки нового бургомистра.

— Ваша недвижимость незаконна, земля находится в ведении западного округа и дом подлежит сносу.

— Мной написан запрос в мировой суд, что закон о почвенной застройке не распространяется на дома, расположенные не на земле, — произнесла Есения Павловна, доставая из верхнего ящика стола потрепанные документы на дом. — Есть официальный ответ, за электронной подписью бургомистра.

— Запрос в архив отправлен, ожидайте до трех дней.

Есения выдохнула. Пока они получат ответ из архива, пока снова ее уведомят… Неделя точно есть в запасе. А там на пару дней и в лес уйти можно. Хорошо, что она знает родные с малолетства места у родника. Там еще не все увешано камерами наблюдения и можно спокойно гулять, сколько душа пожелает, не боясь выдохнуть углекислого газа выше норматива. Конечно, и там дроны-полицейские летают, но, по крайней мере, не так часто, как в деревне. Несмотря на то, что дом Есении Павловны был расположен на самом краю поселка, камеры тут были натыканы через каждые десять шагов. Нельзя было и шагу шагнуть, чтобы об этом не знали помощники бургомистра.

Дрон издал неприятный писк.

— У вас обнаружены запрещенные вещества. Просьба предоставить пояснения, как данные вещества попали к вам в дом. Иначе вам грозит арест до месяца, — металлическим голосом уведомил хозяйку дрон, лазером указывая куда-то в угол. — По закону номер сто пятнадцать, вы не имеете права использовать натуральные препараты для лечения. Разрешается держать дома лишь лекарства, одобренные Министерством.

Есения Павловна вздохнула — опасения подтверждались. Бутылочек с эфирными маслами было жалко до слез.

— Завтра к вам будет выслан представитель департамента для осмотра помещения, изъятия найденных веществ и взятия образца крови на запрещенные натуральные препараты. У вас есть что сказать?

— Есть, — Есения порылась в выдвижном ящике стола. — Я бы хотела отправить на анализ творческую работу.

— В департамент энергетического вдохновения? — уточнил мигнув красным глазом дрон.

— Именно туда.

— Сейчас свяжусь с департаментом, ожидайте.

Есения Павловна присела на край кровати и крепко прижала к себе альбомный лист с акварельным рисунком. Именно из-за этой работы она не спала всю прошедшую ночь.

***

Таких, как она, называли бунтарями против системы. Есения Павловна прекрасно знала, что она — как кость в горле и департаменту, и министерству. Она просто не могла спокойно есть и спать, если чувствовала что где-то царит несправедливость или ущемляются права беззащитных. Это повелось еще с молодости, а с годами характер только закалялся. Она постоянно участвовала в митингах, пока это было не запрещено государством, принципиально не платила налоги, и вот теперь — категорически не хотела участвовать в государственной системе эвтаназии. Хорошо, что пару месяцев назад она нашла нескольких единомышленников, которые, так же как она, не хотели поддаваться на провокации нового бургомистра. Есения Павловна даже сначала удивилась, что ее новые знакомые старше ее самой на несколько лет и до сих пор живут и здравствуют.

— Да просто надо по-умному с этими новыми законами. Ты в программе по творчеству для возрастных участвуешь?

Женщина только покачала головой.

— Ну и зря. Как только в следующий раз начнут предлагать свои услуги углеродные камеры, предоставь им что-нибудь на комиссию. Рисунок там, или скульптуру, хоть бы даже из пластилина.

— Так я ничего не умею, — пожала плечами Есения Павловна. — Мне лет-то сколько? Седьмой десяток. Максимум, могу раскраски готовые цветными карандашами раскрасить.

— Нормально, — кивнула без малого восьмидесятилетняя Ирина Степановна. — Эти бездушные железяки совершенно ничего не смыслят в творчестве. Зато имеют распоряжение, что творческим людям можно удлинять жизнь, даже до максимума. Думаешь, я умею что-то толком делать? Носки вот вяжу, каждый раз с разным рисунком и отправляю в департамент, на анализ. И они мне каждые две недели откладывают уведомление об обязательной эвтаназии. А по носкам выдают заключение — работа не творческая, а прикладная. Мне-то что, пусть прикладная. Главное, не привязываются на целых четырнадцать дней, можно спокойно себе жить.

***

Дрон не отвечал примерно полминуты, нарушая тишину монотонным жужжанием. Есения Павловна даже забеспокоилась, не сломался ли он.

— Ответ поступил. Вы можете направить вашу работу на оценку комиссии, итогом будет выдача заключения, является ли выполненная вами работа творческой. Сейчас предложение об услугах углеродной камеры в одностороннем порядке откладывается сроком на две недели. Ваша работа на бумажном носителе?

— Да, — дрожащим голосом сообщила Есения, заботливо сворачивая в рулон раскрашенный детскими цветными карандашами листок бумаги.

— В таким случае , вы можете поместить работу в отсек для переноса у данного дрона, — аппарат хрюкнул и сбоку открылась крошечная дверца. — Если у вас нет вопросов, тогда удаляюсь. Всего доброго.

Гость с жужжанием вылетел через кухонное окно.

Только теперь Есения Павловна смогла облегченно выдохнуть. Какие все-таки глупые эти дроны последнего поколения! Действительно, как и сказала ей новая знакомая — зная законы, можно с легкостью вывернуть любую ситуацию в свою пользу. Она достала с полки новенькую раскраску — нужно было подготовиться к следующей явке представителя департамента.

—

Автор рассказа: Татьяна Ш.

Канал Фантазии на тему