Это были мучительные отношения с первой секунды и до последней. Двое, созданные друг для друга, совершенно не выносили разлуки, как сиамские близнецы. Они перезванивались на протяжении дня и ночи, а потом кидались друг другу в объятия, сливаясь в единое целое, боясь, что кто-то враждебный захочет это целое разбить, позавидовав их счастью.
Она начинала фразу, а он заканчивал. Она думала, а он говорил о том, что она думала. Олесе казалось, что у них даже отпечатки пальцев совпадают.
— Давай проверим? Это, конечно, чушь, но мне интересно. Ну… чисто гипотетически, — улыбался Руслан.
Конечно, чушь, и чисто гипотетически – чушь. Ну и что? Во всем остальном – «инь-и-янь». Пальцы Олеси путались в кудрявой шевелюре кудрявой Руслана, когда он целовал ее чуть выпуклый живот, и в душе ее звучала музыка. Странная такая, немного пугающая.
— Вот эта? – спрашивал Руслан, включая магнитофон.
Она вздрагивала, прислушиваясь.
Протяжные вздохи огромных существ, одиноко плывущих в огромном, безбрежном, бездонном, синем океане… И вдруг, в общий звуковой фон мягко вплетается тихая, печальная мелодия.
— Это киты. Он зовет ее, и она отвечает, — пояснил Руслан, — такая мелодия в твоей голове?
У Олеси сжималось сердце. Именно эта музыка звучала в ее голове…
***
Он получил профессию, окончил ординатуру и стал врачом. Олеся встречала его, измотанного, на пороге своей квартиры. Да она вообще теперь всегда жила на пороге: ждала. Руслан приходил домой, что-то ел, что-то пил, обнимал ее и валился спать. Среди ночи срывался по звонку и убегал в свою больницу.
— Ты же талантливый хирург! Зачем тебе эта захудалая больница с безруким персоналом и нищенской зарплатой! – кричала Олеся.
— Там – люди, — отвечал Руслан, — и я не могу бросить их, оставить на произвол вот этого самого безрукого персонала!
Скандал за скандалом, ссора за ссорой. Олесе казалось, что она живет в каком-то магическом круге – никто ее там насильно не держит, она сама бродит по этому кругу, не решаясь зайти за линию. Он любит свою работу больше, чем ее. И ничего с этим не поделаешь. И чем больше Руслан любил свое дело, тем хуже становилось Олесе. Ей трудно было дышать без него – неужели он не видит, не чувствует, чертов болван!
Они совершенно измучили друг друга. В один из дней Руслан не пришел домой. От слова – совсем. Олеся звонила на мобильный, на работу… Нет ответа, не было, не заходил, не объявлялся…
Исчез. И только через неделю – письмо. Его принес коллега Руслана, анестезиолог Кукушкин.
— Читайте. Руслан просил передать вам перед отправкой…
— Куда?
— Туда. Он не может быть тут, вот и все, — серый от недосыпа и алкоголя, Кукушкин быстро сбежал вниз по лестнице.
В письме Руслан объяснил, что не может любить Олесю. Не может и не имеет на это никакого права. Он нужен людям, ему претит диванная размеренная жизнь…
«Не стоит меня искать. Не надо писать. Это – чушь. Ну а так… спасибо. Руслан»
Сухо. Немногословно. Коротко и ясно. Все.
Так не бывает. Господи, что за чудовищная несправедливость. Какие отвратительные фразы. «Диванная размеренная жизнь» — да разве была их жизнь размеренной? За что?
Олеся била посуду и крушила хрупкую мебель, металась тигрицей по квартире, словно не стены это были, а прутья тесной клетки, и она бы грызла эти прутья…
Месяц она не жила. Существовала. А потом поняла, что умрет. Просто умрет, если так будет продолжаться дальше. Не нужна? Хорошо. Неприятность эту мы переживем…
***
Славка, сосед с первого этажа, давно смотрел на нее грустными коровьими глазами. Все у него есть: жилье, работа, деньги. Семьи только не было. Славка не женился только потому, что никого, кроме Олеси в роли жены видеть не желал. Может, в разрыве Руслана и Олеси виноват был именно Славка. Ну… молился каким-нибудь богам Вуду, вставляя иголки в мягкие тряпочные тельца. Бывает же так? Иначе, как объяснить то, что он материализовался рядом сразу же, как Руслан уехал туда, откуда возвращаются не все…
Со свадьбой не тянули. Подали заявление в ЗАГс. Расписались. Никаких торжеств и свадебных путешествий – так решила Олеся.
— Не хочу, Слава. Неинтересно, нерационально, скучно, — объяснила она.
Славка не подал виду, что расстроился. Не хочет, ну и не надо. Они будут просто жить-поживать и добра наживать. Славка всем своим видом, всеми своими поступками говорил: я лучше. Со мной тебе будет тихо и спокойно. Со мной ты не будешь плакать. Со мной ты будешь по-настоящему счастливой.
Олеся старалась. Видит Бог, как она старалась. К приходу Славки дом сиял чистотой, а на плите разогревался вкусный ужин. Олеся окружила мужа уютом и заботой. Она прямо душила его уютом и заботой, разговаривая с ним, сочувствуя ему и жалея его. Правда, из Олеси и Славы получились бы отличные друзья, товарищи, но не муж и жена, не любовники, нет! Олеся умирала, каждый раз, когда Слава прикасался к ней. Кожа Олеси покрывалась испариной от этих прикосновений, будто в супружескую постель не симпатичный молодой парень ложится, а подлая гадюка вползает.
Он ведь все понимал, все чувствовал, несчастный Славка. И он тоже знал: не стерпится, не слюбится. Никогда. Олеся создана Господом не для него. И знал, и ждал Славка, когда она ударит его, вцепится ногтями ему в лицо и будет кричать убийственные вещи. Знал, ждал… и надеялся, что этого, все-таки, не случится. Бывают же на свете чудеса?
***
Руслану уже привык к смерти. Артобстрелы, мины и мерзкие беспилотные «птички» плевались смертью, преследуя бойцов буквально по пятам. Он привык, и остальные ребята в медотряде – привыкли. В этот раз спокойно, без суеты, вывезли раненых с передовой – водитель знал свое дело.
А что-то пощипывало под сердцем. Зудело. Как на качелях, сердце екало.
— Ну ты че скис? – улыбался во весь свой щербатый рот ему Калачов, верзила с рязанским шнобелем между глаз, — да не жрал я сгущенку. Я пошутил – цела, невредима банка-то!
Со станции доложили: впереди противник.
Калачов приказал:
— Рассредоточить технику. Автобус с ранеными – укрыть! – как и не было улыбчивого мужика с рязанским картофельным носом.
Взяли в руки автоматы.
По ним били прямой наводкой.
Руслан отстреливался короткими очередями, уводя, уводя врага от искалеченных пацанов.
— Нет никакого автобуса. Мы тут просто гуляем, гуляем, гуляем, — бурчал Руслан себе под нос, — за пивасиком, за таранькой, за пивасиком пошли мы погулять…
А потом толчок, и ошеломленный Руслан сначала не понял, что это было вообще: контузия или… все?
— Руки бы тебе оторвать, специалист недоде…, — успел он сказать сам себе и провалился в вязкую черноту.
В голове включился какой-то зуммер, мешающий думать, и дикая, дикая, дикая боль…
— Олеся…
***
А там было нормально. Не больно. Муторно, правда, непонятно: где, что… Огромный океан простирался за горизонт, и вода – соленая, с привкусом железа. И красная, будто кровь. А, может быть, это и была кровь. Может ТАМ океаны крови. За столько тысячелетий набралось: люди вечно убивают друг друга. И где-то далеко-далеко, за сотни верст, вдруг, долгие, протяжные вздохи, полные то ли неги, то ли тоски:
— Уммм, у-у-у-у-у… Уммм, у-у-у-у-у…
Пели киты. Даже здесь, в безбрежном красном океане они жили, любили, звали друг друга и пели тревожную свою, странную песню. Он хотел крикнуть:
— Киты, а позовите Олесю. Она мне очень нужна! – и захлебывался в соленой воде океана.
Он глупец. Странно и даже смешно: быть таким дураком. Что он там себе говорил: я слишком люблю ее, чтобы доставить ей боль? Идиот. Боялся, что Олеся, узнав о его гибели, умрет от горя. Лучше сразу расстаться и не мучить ее.
А так, что? Чем лучше? Ведь они созданы друг для друга, как вот эти киты. Это ведь – дар. А он кинул этот дар в лицо любимой, как старую тряпку…
Море схлынуло. Киты ушли. Странный зуммер в голове выключили. Боль была, но это не та, горячая, пульсирующая боль, а усмиренная, взнузданная, успокоенная чьими-то умелыми руками… Можно спать и даже видеть сны.
— Герой! В рубашке родился! – Руслан узнал голос Андрея Петровича, военного хирурга, — Калачов, завтра переводим Руслана Игоревича на второй этаж. Нечего ему тут, на изнанке, делать!
***
— Руслан. Руслан. Я пришла. Ты не волнуйся. Тебе нельзя волноваться. Просто знай, что я всегда буду рядом: что бы ты не делал и куда бы ты не уезжал. Слышишь меня? Слышишь. Мы с тобой – дураки. И ты, и я, оба. Нельзя расставаться, не нужно. Ты мне дорог любой, слышишь? Слышишь.
Я люблю тебя.
Тепло от ладони на его руке. Тепло ее губ на его губах.
Руслан знал: Олеся рядом. Вместе. Навсегда.
Он улыбался.
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
