Диспансерные души (том 1)

Поэма. О врачах.

Вовка спал. Спал крепко. Спал, опершись на локоть правой руки. Локоть же опирался на томик бессмертной поэмы, с закладкой на пятнадцатой странице.

Сон — вещь необходимая. Несбыточная мечта людей, страдающих болезнью с красивым названием — инсомния, людей, знающих механизм действия всех снотворных таблеток, успокаивающих трав и сборов, знающих пропись всех седативных препаратов, готовящихся к этому сну с самого утра, избегающих волнения, хватающих шагомер на обязательную пешую прогулку перед сном, отмеряющих нужное количество еды на ужин, и наконец уснувших после приема найденной по наитию самой верной комбинации пилюль и капель, но все равно просыпающихся без малейшей на то причины через час, а то и раньше, и вынужденных повторять вновь и вновь изнурительные попытки погрузиться в объятия Морфея уже в виде просмотра и счета шеренг живых овец или фарфоровых слонов.

Так что за Вовку можно было бы просто порадоваться, если бы не одно «но». Вовка спал на общей врачебной планерке.

Нет, за своё дежурство он, врач хирургического отделения ведомственной больницы, отчитался: сколько принял, сколько вскрыл, сколько удалил, сколько остановил, сколько ампул потратил. Ну отчитался и уснул.

Выступала зам главного врача Виктория Львовна. Как выглядит больной человек, она, видимо, уже подзабыла, и больше представляла их теоретически и по известным всем телепередачам. А воочию общалась только через холодный, бездушный прицел кассового аппарата. Она была зам. по платным услугам.

Вовка слушал про оборот койки, про то, сколько раз она должна обернуться за год, сколько дней отработать, сколько заработать. Вовка слишком живо представил себя в этой койке. Койка сделала спин, то есть крутанулась вокруг своей оси, а Вовка поплотнее завернулся в одеяло, чтобы не вывалиться из неё, и «улетел в космос», то есть уснул.

Он спал и слушал про посещения и обращения, про диспансерных больных, которые должны состоять на учёте, так как они хорошо оплачиваются из средств ОМС, что посещений должно быть два, что это составляет одно обращение и что третье не оплачивается, хоть ты тресни.

Виктория Львовна трандела про операции и про деньги, про деньги и про операции. Сделал операцию — заплатят деньги, заплатили деньги — сделают операцию. Получался непрерывный ряд, в котором уже никто не мог определить, что же было в самом начале, операция или всё же деньги. Даже сама Виктория Львовна.

Вовка и слушал, и спал.

***

Койка несла Вовку по альфа-волнам его энцефалограммы и сделала остановку в незнакомом поликлиническом коридоре.

«Это учреждение моего нового назначения?» — спросил он во сне. Кто-то, внимательно изучающий энцефалограмму, ответил «Да» и замолчал.

Вовка припарковал койку, огляделся.

Коридор полупустой. Кучки серых людей, напоминавших больше тени, сгруппировались у дверей кабинетов. Кто-то первый заметил человека в белом халате и обратил внимание остальных. Владимир видел их бледные скорбные лица и тянущиеся к нему прозрачные руки.

«Исцели нас», — просили их потухшие, печальные взгляды. Вовка прошел дальше и остановился перед дверью с табличкой «ОМС». Отдел медицинской совести. Дверь была закрыта. Пластырем приклеена бумажка — обращаться в кабинет 39. Вовка нашел кабинет. Там толпился такой же народ. Надпись на кабинете гласила — «Платные услуги».

Пройдя мимо кабинетов «Зам по КЭР», «Зам по АХЧ», постучал в кабинет с табличкой «Заведующий» и открыл дверь. Дверь открылась неохотно: три пары женских туфель, валяющихся возле неё, мешали это сделать. Четвертая, самая стильная, примерялась хозяйкой кабинета — худощавой женщиной лет сорока с правильными чертами лица, которое можно было считать красивым, если бы не излишняя строгость во взгляде, которую Володя вначале не заметил, так как она смотрела в зеркало.

— Вероника Николаевна, — представилась она Вовке или его отражению в зеркале. Туфли на высоченной шпильке прекрасно смотрелись на стройных ногах Вероники Николаевны. Кроме туфель, на ней были черные леггинсы и короткая блузка. Белый халат висел в шкафу, показывая кусочек рукава. В углу кабинета на массивной тумбочке стояла клетка. В клетке сидел живой попугай.

— А вы наш новый хирург из стационара, можно сказать молодой специалист? Коллектив вас ждёт, я давно просила главного прислать нам специалиста, на место Виктора Семеныча, — сказала она и продолжила, — может, поликлиническая работа вам понравится? У нас компьютерный томограф новый, платные услуги, диспансеризация. Вот для диспансеризации наберите группу человек сто, пожалуйста.

— Сто пятьдесят, лучше по сто пятьдесят! — раздалось из клетки: попугай был говорящий. — У Семён Спиррридоныча по сто пятьдесят!!! — орал попка, тщательно проговаривая букву «р».

Вероника Николаевна накрыла клетку чем -то темным.

— По сто пятьдесят и рррасходимся, — успел напоследок раскрыть клюв хулиган с хохолком.

— Табель на вас будет с завтрашнего дня. Кабинет хирурга, ключи в регистратуре, — произнесла она своему отражению в зеркале. Вовкиного отражения в зеркале уже не было: он вышел.

***

В конце коридора произошло какое-то движение. Это открылась дверь в травматологический кабинет. Владимир поспешил зайти, пока дверь не захлопнулась.

Травматолог, мужчина богатырского телосложения, осматривал сидящего перед ним человека. Делал он это с видом рубщика мяса, который обдумывает, как бы отхватить кусок посочнее с неказистый на вид тушки. Человек морщился от боли и левой рукой держался за плечо правой.

Смотрелся врач очень внушительно.

— Заходите, я полагаю, это вы на место Виктора Семеныча, укреплять амбулаторное звено? Я Виктор Андреевич, — и пожал руку так, что Вовка поморщился. — У начальницы нашей побывали?

— Приятная женщина, — кивнул Володя.

—Да, — быстро согласился Виктор Андреевич, — три шкуры спустит, если план по платным да диспансерным не выполните. Он её специально сюда поставил. Одна шайка!

— Какая шайка? — удивился Володя: образ заведующей на чудесных шпильках никак не вязался с этим словом.

— Это я про административно-карательную надстройку, не примите на свой счёт. Развели… зам по КЭР, зам по платным, юристов, статистиков. Я бы их всех разогнал, или в гипс закатал бы, врачей из-за них не видно! — Андреевич накалялся, как старый трансформатор, хлебнувший лишних вольт переменного тока.

— Однако компьютерный томограф приобрели, — возразил Володя, — не все учреждения могут такое позволить.

— Аппарат-то давно списан там, откуда его приперли. А здесь купили, как новый. Разницу себе в карман. Жулики! — продолжал травматолог.

— Кто? — переспросил Вовка.

— Вся администрация, да ещё заместитель по АХЧ — он самый главный. Я их как облупленных знаю! — гудел Андреевич, — Одна живая душа в той шайке — попугай. Всего неделю у окулиста в кабинете побыл — верите? — говорить научился. Интеллект!!! Я вам так скажу, — он перешёл на шепот, который, наверное, был слышен даже через дверь, — если бы в кабинете, откуда вы только что ушли, он бы один был, всем бы лучше жилось.

С этими словами он, ещё раз внимательно ощупал правую руку сидящего перед ним больного, затем отнёс его на койку, навалился на него всем телом, дёрнул руку — только щелкнуло!

Лицо пациента, до этого искаженное гримасой боли и отчаяния, посветлело. Да, оно по-прежнему было искажено, но через это искажение уже проступала улыбка от появившейся надежды на то, что боль наконец пройдет.

— О больных только мы с вами думаем, — продолжал изливать душу Андреевич, — Глядеть надо в глаза: увидишь душу — разглядишь недуг; будешь таращиться в комп — увидишь лишь счёт в тарифном соглашении. А в том соглашении бесценная жизнь, душа человеческая оценена в пятьсот рублей, а мне с них сотая или десятая часть — слёзы! У меня же все случаи дорогие, увесистые. Я сам определяю цену. Вот например — врач указал пальцем толщиной с сардельку в счастливого больного, — полез в шахту лифта без страховки и грохнулся с четырехметровой высоты, хотел побыстрей ремонт сделать, помочь кому-то, вывихнул руку, а пришлось мне ему помогать, а это дорого!

Дверь в кабинет опять открылась. Кто-то вкатил столик на колесах с громадным биксом. Этот кто-то в медицинском костюме и высоком накрахмаленным колпаке оказалась неприметной женщиной неопределенного возраста. Вовка даже подумал: «Может, это медбрат?»

— Знакомьтесь: моя медсестра, Элизавета Павловна, — развеял эти сомнения Виктор Андреевич, — Да не смотрите на неё так, мне ляжки под минихалатиком не нужны, и сиськи тоже не нужны, и маникюр с косметикой не нужен. Этим пусть секретарши козыряют. Ты мне гипс наложи или лангету, только качественно!

С этими словами он проворно подскочил к медсестре сзади, шлёпнул её по спине левой рукой, правую положил на область грудей, сжал, поднял и переставил к раковине.

— Шутки у вас, — покраснела Элизавета Павловна и пихнула коленкой в объемный врачебный живот. Покраснела и улыбнулась — вроде и как-то изменилась: медсестра как медсестра.

Ошалевший больной лежал на столе, ни жив ни мертв, и слушал.

— Хорошо, что попали ко мне, — продолжал монолог Андреевич. — А то ходили бы сейчас на сдачу анализов, рентген, флюорографию, сок простаты сдавали, эндокринолога бы неделю ждали, МРТ сустава до и после, а там уже, где вывих — контрактура — здрасьте!!! Вместо обычного вправления — дорогостоящая операция, а там опять анализы, ведь сданные ранее уже устарели. Моей работой будете довольны. Я уже если вправлю, то вправлю, если и вывихнется, то только в каком другом суставе… и ходить на повторные приемы не надо, деньги тратить. Вот вам памятка: что можно, что нельзя. Сексом можно, только руку фиксируйте, а здоровой упираетесь в грядушку. С вас пять тысяч, — резюмировал Андреевич.

— Так я пойду, заплачу, — пациент, изловчившись, достал левой рукой из барсетки стопку купюр, (правая была уже зафиксирована к телу косынкой проворными руками Элизаветы Павловны) и собирался уже выйти из кабинета, но был остановлен назидательным окриком.

— Сюда давайте, знаю я вас — пойдете в кассу, а там сквозняки, очередь! Руку застудите, весь труд насмарку! — Виктор Андреевич ловко выхватил стопку купюр у растерявшегося больного, пересчитал пятисотенные бумажки и сунул их в нагрудный карман, который уже подозрительно оттопыривался.

— Впрочем, — отсчитал из другого кармана триста рублей, — отнесите и собакам кость. Заплатите якобы за профилактический осмотр: житья от них нету!

Правда, деньги тут же были перехвачены медсестрой.

— Я сама отнесу и талон выбью, который нужно. Не беспокойтесь, — сказала она то ли больному, то ли врачу. Обоим стало понятно, что до кассы деньги не дойдут.

— Из лекарств — обычный анальгин, не травите себя всякой гадостью, — вещал Андреевич, —Назначат БАД на полгода, потом интересуются «Помогает? Ах, не помогает? Ещё полгодика попейте! Да покупайте только в той аптеке». А кому-то (кто назначил) помогает: каждый месяц за кэшбэком в эту аптеку бегают.

— Так вам, полагаю, диспансерных душ надобно? — обратился к Владимиру врач-гора. —Заходите на недельке. Элизавета Павловна журнал диспансерных подготовит. Договоримся.

Вовка удалился и пошел дальше по поликлиническому коридору. В открытом кабинете за столом сидела смазливая медсестра.

— Заходите, доктор! —пригласила она Владимира, привстав со стула так, что он увидел дно её декольте.

Владимир зашёл.

Из-за ширмы вывалилась и с грохотом упала на пол обнаженная фигура в черных трусах.

— Это наш окулист Семён Спиридонович, знакомьтесь. Только что с профосмотра приехал, — девица выпорхнула из-за стола и вдвоем они переложили тело на кушетку. Дно декольте показалось снова.

— Устал. Отдохнет, обязательно заходите, — и невзначай коснулась тем, что было спрятано в декольте. Вовка не отреагировал и получил злобный взгляд. В кабинете стояла смесь запаха женских духов и перегара.

Не успели остатки этого шлейфа раствориться в других специфических медицинских запахах, к которым нет никакой возможности привыкнуть хоть сколько-нибудь чувствительному носу, как сквознячок принёс с лестничного проема запах формалина. Владимир пошел на этот запах. «Патологоанатомическое отделение» — прочитал Вовка, спускаясь в подвал. Постучал в дверь с табличкой.

Дверь открыла фигура в халате не первой свежести, в больничных тапках на босу ногу. «Уборщица», — решил Вовка и спросил:

— Мне бы заведующего, или врача.

— Заходите, молодой специалист, я о вас наслышан. Зав отделением ищите? Так я и есть — заведующий! — ответила фигура в халате, — Душкин моя фамилия.

Прошли по коридору, как по проходу в старом плацкартном вагоне, стараясь не наткнуться на ноги спящих на верхних полках пассажиров. Только здесь на этих ногах висели номерки и их обладатели спали слишком крепко: разбудить их не было никакой возможности. Зашли в прозекторскую, где на широком, прочном столе лежал, готовясь к вскрытию, очередной свеженький тpyп.

Диспансерные души

— Не хотите составить компанию? — спросил хозяин прозекторской, — вот подходящая мензурка. Я её формалинчиком протру да от препаратов стол немного расчищу. Не волнуйтесь, тут абсолютная стерильность. Правда, девяностошестиградусный спирт сейчас не выдают — или семидесятиградусный или асептолин. Даже на мертвых экономят! — он плеснул себе из пузырька с белой пробкой, взял что-то со стола, занюхал, закусывать не стал.

— Будут спирт выдавать, закрывайте флакон непременно белой пробкой. Черная придает спирту резиновый вкус, а я знаете ли, брезгливый стал на старости лет, — проинформировал анатом Вовку. От угощения Вовка отказался. А анатом, взбодрившись стопкой, стал вспоминать:

— Я ведь раньше общим хирургом был, в разных учреждениях и коллективах работал, — он достал из ящичка рабочего стола несколько чёрно-белых фото. Владимир посмотрел вначале из уважения, потом с интересом.

Окончание здесь>

Автор рассказа: Александр Я.

Ссылка на основную публикацию