— И молодая-а-а не узнаёт, какой у парня был конец!
Послышался какой-то грохот, потом чертыхание, и, наконец, голос Клавдии, жены Николая, который только что заливался соловьем на деревенской улице.
— Молодая, может быть, и не узнает, а вот твой конец наступит прям сейчас! Ты где, гад, так нализался?
Николай встал с заваленного им же забора и подбоченился. Вокруг уже собирался народ, и терять марку никак было нельзя:
— Ты, Клавдия, мне тут угрозами не сыпь! Ты кто мне такая? Чужой человек! Не родня! А потому и за угрозы можешь наказание понести серьёзное!
Клавдия, женщина лет пятидесяти, смотрела на мужа, прищурив глаза.
— Не родня, значит? Ну, и замечательно! Давно меня сын в город зовет погостить, вот, хоть теперь со спокойной душой поеду.
Женщина направилась в дом, Николай, пошатываясь, за ней.
— Ты чего это удумала, Клав? Какой еще город? А я тут что делать буду?
Женщина хлопнула перед его носом дверью, а соседи разом заговорили:
— Коль! Ну, что стоишь! Иди, говори, что больше не будешь! Уедет, вообще сопьешься!
Николай упрямо задрал нос.
— Пусть едет. Ишь, обидчивая какая. Подумаешь!
Он развернулся и направился по дороге, подальше от дома.
— И молодая-а-а-а не узнает, какой у парня был конец…
Молоденькая девушка, которая тоже остановилась посмотреть, что же здесь происходит, возмущенно сказала:
— Какое-то безобразие! Разве можно человеку так пить? А его жена тоже хороша, нет, чтобы поддержать, она просто умывает руки!
Люди удивленно оборачивались к ней. Наконец, бабка Зоя, которая была ближайшей соседкой четы Ивановых, спросила:
— А ты, милая, кто такая? И что у нас в деревне делаешь?
Девушка моментально покраснела, но быстро ответила:
— А я ваш новый фельдшер.
— Ты? Фельдшер? Ты-то читать хоть научилась? Больно уж молода.
Мужики засмеялись, а Оля даже голос повысила.
— Научилась, бабушка! И даже уколы делать умею!
Девушка тряхнула волосами и развернулась. Вообще-то она в магазин шла, кое-что купить. Приехала только вчера, два дня на обустройство дали.
— Пигалица какая! Посмотрите на нее.
Оля даже споткнулась. Глаза моментально наполнились слезами. Она вспомнила слова бабушки:
— Если ты считаешь, что права, отстаивай свою точку зрения. Но не забывай о том, что людям, в том числе и тебе, свойственно ошибаться.
Оля родилась и выросла в городе. Ее воспитывала бабушка, которая всю свою жизнь посвятила музыке. Какая жизнь на самом деле, Оля, в принципе, знала. Знала из старых книг, которых у них в квартире было великое множество. Оля точно для себя решила, еще лет в тринадцать, что такое хорошо и что такое плохо.
Правда, несмотря на ее такие крепкие убеждения, друзей у нее почти не было. Ей не нравилось, что сверстники относились к жизни так легко, и Оля об этом им говорила. Очень скоро к ней в школе прицепилось прозвище «зануда», да так и шло за ней все время.
Оля не обижалась. Она понимала, что ребята просто безответственные. Ну, ничего, повзрослеют, и встанут у них мозги на место. А она уже давно взрослая и жизнь понимает.
С этими мыслями Оля и направилась поднимать уровень медицины в деревне. Поселили ее в небольшой домик, который находился рядом с медпунктом.
Она, конечно, сразу же написала жалобу в районный отдел здравоохранения о том, в каких условиях жить медицинским работникам приходится, но ответа пока не было.
Ей было очень обидно. Она же высказалась правильно. А поощрять такое нельзя.
***
На следующий день она открыла медпункт чуть раньше. Спала как-то беспокойно на новом месте, вот и решила, что пойдет на работу. Здесь, в Кривом, фельдшера уже полгода не было, так что люди благодарны будут.
Но первый человек появился только к обеду. Оля несколько раз выходила на улицу, посмотреть, не случилось ли чего с деревней. Ну не может быть, чтобы никто не пришел. Тем более, что она читала, что люди в деревне любопытные. А, значит, все должны уже были прийти, чтобы познакомиться.
Когда Оля в очередной раз натирала стекла в шкафчике с лекарствами, дверь со стуком распахнулась. На пороге стоял парень. Выглядел он не лучшим образом. Фуфайка какая-то грязная, кепка замусоленная, а к груди он прижимал руку. Оля, только после того, как осмотрела его с головы до ног, увидела, что рукав затертой фуфайки мокрый и темный.
— Что у вас?
Оля строго посмотрела на парня, а тот вдруг стал падать. Девушка едва успела его подхватить, и усадить на стул. Увидев рану, ахнула.
— Вам нужно немедленно в город! Зашивать нужно.
Парень посмотрел на нее синими глазами, у Оли даже дыхание перехватило от этой синевы, и выдавил:
— Некогда мне в город. Зашей сама, я день отлежусь, и хватит…
Оля хотела прочесть лекцию о том, что каждый должен заниматься своим делом, что в ее обязанности входит поставить предварительный диагноз и отправить пациента дальше, но, увидев, как упрямо парень сжал губы, поняла, что перед ней еще один безответственный человек.
Пришлось вспомнить все, чему ее учили. Обколола новокаином, зашила. Честно говоря, Оля понимала, что поступает неправильно. И ругала себя за это. Она же всегда считала, что все должно быть именно так, как должно, как написано. А тут сама все нарушила.
— Спасибо.
Оля устало села.
— Вы хоть понимаете, что руке нужен покой?
— Конечно, понимаю. До завтра точно в покое будет.
— Если не секрет, где это вы так?
Парень улыбнулся.
— Да никакого секрета. Ферму новую стеклили. Купить ее кто-то хочет. Ну, а директор наш на всем сэкономить хочет. Вот и купил тонкие стекла. А они хрупкие…
Парень махнул рукой и направился к выходу.
Оля вскочила.
— Но это же преступление! Куда вы? Нужно обязательно сообщить об этом нарушении куда следует!
Парень остановился, обернулся к ней удивленно.
— Вы сейчас серьезно?
Оля тряхнула черной челкой.
— Абсолютно! Каждый должен хорошо выполнять свою работу!
Парень долго смотрел на нее, а потом произнес:
— Тяжело вам в деревне будет. Не любят здесь таких…
И просто вышел. Оля кинулась следом.
— Что значит тяжело? Почему не любят?
Но парень даже не обернулся. Оля вернулась, села за стол и расплакалась. Ну вот что? Что она делает не так? Она честная! Всегда. Она говорит, что думает! А еще она за то, чтобы все были такими, как нужно. Человек не должен вести себя так безответственно, как тот пьяный Николай или вот этот парень. Вдруг Оля с ужасом вспомнила, что не заполнила на парня никаких бумаг. Что же о других говорить, если сама свою работу не выполняет?
***
Две недели пролетели, как один день. Посетители были, Оля старалась помочь, но почему-то их становилось все меньше. Девушка не понимала, в чем дело. По несколько раз перепроверяла назначения, но все было правильно. Тогда она решила лично навестить нескольких пациентов. Быстро написав записку на дверь, вышла на тропинку.
— Ольга Александровна? Давайте чемоданчик понесу?
Девушка дернулась от испуга и обернулась. Ну, конечно. Это был тот самый парень, который приходил к ней с порезанной рукой. Она тогда не записала никакие его данные, а он больше на перевязку не пришел.
— Это вы?
— Это я.
— Почему вы не пришли на перевязку? Как ваша рука?
— Так вы же не приглашали.
Оля покраснела.
— Как будто вы сами не знаете. Так все-таки, как ваша рука?
— Нормально, на мне все, как на собаке.
Он осторожно взял из рук Оли чемоданчик.
— И куда путь держим?
Парень сегодня выглядел совсем по-другому. Чистый, в джинсах и футболке… Он ничем не отличался от множества городских ребят. Только вот… Взгляд Оли то и дело перебегал то на руки, то на плечи. Мускулатура у парня была знатная.
— Ну, в первую очередь к Евдокии Степановне.
Парень наморщил лоб, долго думал, потом воскликнул:
— Это к Степанихе, что ли?
— Ну, для кого-то она, может быть, и Степаниха, но для меня Евдокия Степановна.
Дошли. Парень лениво привалился к забору у дома той самой Степанихи.
— Вы идите, а я вас тут подожду. А то она мне никак простить не может, как мы у нее мелкими яйца из курятника воровали. Кстати… меня Андреем зовут.
Оля кивнула и направилась в дом.
Они прошли вместе четыре адреса, и с каждым разом Оля все больше мрачнела. Но молчала, а Андрей тактично ничего не спрашивал.
Они уже возвращались в медпункт, как услышали:
— Лида, а Лида! Ты зайди вечерком, я тут собрала круп, да мясных обрезков!
Женщина, которая шла по другой стороне улицы, махнула рукой и тоже крикнула:
— Хорошо, спасибо, Валь. Вечером как раз к твоей соседке собиралась, она обещала сало старое отдать, и еще чего-нибудь посмотреть.
Оля даже остановилась.
— Это что?
Она посмотрела на Андрея. Тот пожал плечами:
— Ничего особенного. Люди отдают тете Лиде то, что им не нужно.
— Но, это же… Это же ужас! Она же молодая еще, наверное, даже не на пенсии, как можно побираться? Стыдно же!
Андрей удивленно посмотрел на Олю.
— А с чего вы взяли, что она побирается?
— Ну как же так? Я, когда ехала в деревню, была уверена, что здесь все по-другому… Чище, добрее… И что же я вижу? Люди пьют так, что даже заборы ломают, их лечишь, а они все по старинке, калечатся! Я им прописала массаж, электрофорез! Да, нужно в город ехать, а они? Кирпич нагретый к пояснице. И никакой благодарности! А это? Это уму непостижимо! В деревне побираться! Здесь же свой огород, здесь прожить можно и без этого!
Оля обернулась, чтобы посмотреть, какое впечатление своей речью она произвела на Андрея, и заодно, услышать от него, что он полностью ее поддерживает, но Андрея уже не было. Чемоданчик одиноко стоял на тропинке. Оля так растерялась, что ей даже заплакать хотелось. Ну что она сказала не так? Она же всю правду сказала!
Андрея не было, зато из-за забора огорода выглядывала старушка. Эта старушка уже была знакома Оле, они разговаривали, когда Николай чудил.
— Ну, и дура ты, девк. Откуда только такие берутся?
Бабка сплюнула и скрылась в огороде. А слезы, которые были бизко-близко, хлынули из глаз Оли. Она подхватила чемоданчик и бегом бросилась к медпункту. Всю дорогу приговаривала:
— Ну и путь! Пусть! Вот отработаю сколько нужно, чтоб не стыдно было, и уеду отсюда! Пусть они тут хоть сопьюся, хоть что хочешь!
До вечера в медпункт никто так и не пришел. Оля учебники достала, еще раз свои назначения проверила. Нет, все так. Чем же они все недовольны?
Она с тоской посмотрела в окно, как раз в тот момент, когда в окошко просунулась уже знакомая черноволосая голова.
— Привет.
Вообще-то в другое время Оля бы отчитала этого парня за то, что ведет себя так. Есть дверь, в нее обычно люди и входят. Но сейчас не хотелось никого жизни учить.
— Виделись уже…
— А пошли на речку? Покажу, где купаются.
Оля пожала плечами. Теперь-то, похоже, ей только и остается, что по речкам ходить. Лечиться к ней, видимо, никто уже не пойдет. Что-что, а деревня всегда, как одно. Если кому-то приезжая не понравилась, то и остальным тоже.
— Пошли…
Они брели по деревне, и негромко разговаривали.
— Ты, Оль, не обижайся, но сама подумай. Вот Степаниха, к примеру. Она за всю жизнь в городе два раза, ну или три и была. А ты ей предписание в город на массаж ездить. Человек она старый, на автобусе потеряется, это нужно каждый раз машину нанимать, а пенсия у стариков сама знаешь какая.
Оля изумленно посмотрела на Андрея.
— Я даже не подумала об этом… Мне же главное, чтобы человеку помогло.
— Вот… А ты думай. Ты же не в городской поликлинике работаешь, а в деревне.
— Что же делать?
— Ну, ты же врач. Наверное, сможешь найти, чем облегчить бабке Степанихе боль в спине без поездок в город…
Оля остановилась.
— Да… Я сейчас же пойду, все сверю, выпишу ей уколы. И сама буду ходить колоть. Они точно помогут. Массаж, конечно бы не помешал, но…
— Погоди, Оль…
Андрей напряженно смотрел в сторону речки.
— Бежим! Тонет кто-то!
Он сорвался с места, Оля бегом за ним.
—
Автор рассказа: Ирина Мер
Загрузка...
