Сан Саныч мыл посуду. Не то, чтобы ему очень нравилось это делать, но пользоваться посудомоечной машиной он не умел. Родные смотрели на него с жалостью.
— Ну дедушка, ну чего ты не можешь запомнить, какие три кнопки надо нажать? — говорили ему. — Ну это же так просто! Посмотри!
Конечно, он мог запомнить это, и давно уже знал, какие кнопки нажимать. Но он очень не любил всю эту новую технику. Ну что у нас в доме заведение общепита и сотни народу каждый день обедают? Неужели так трудно помыть посуду после обеда одной семьи? Он же делает это лучше, чем любая машина.
Разве можно, например, получить хороший кофе из кофемашины! Все домашние пьют и даже хвалят, но только не он. Сан Саныч пил кофе, собственноручно сваренный в турке. Только он знал, как правильно это делать. Сто разных людей назовут сто разных способов варки. Но у него был свой. Сан Саныч обязательно покупал кофе только в магазине «Чай, кофе» на Мясницкой. Он называл его по-старому — «ЧайУправление». В этом магазине в начале двадцатого века его дедушка работал мальчиком. Дома Сан Саныч обжаривал зёрна. Надо, чтобы они чуть-чуть покрылись влагой. Ни в коем случае нельзя передерживать на сковороде. После этого — смолоть в кофемолке, да не в абы какой. Зерна должны молоться не ножами, а жерновами. Когда кофе начинал подниматься в турке, Сан Саныч ложечкой снимал пенку себе в чашку, и только после этого наливал напиток. Разве этот кофе мог сравниться с бездушным напитком из машины?
Последние годы, в окружении множества новых предметов, он чувствовал себя неуютно. Даже от мобильника долго отказывался. Телефон ему всучила дочка, практически насильно.
***
Он понимал, что мир изменился. Но в этом новом мире Сан Саныч не находил себе места. Он не давал поставить себе новый телевизор. Разрешил только тогда, когда вещание на цифру перешло. И то смотрел только два центральных канала. Зачем надо больше? Домашние считали его чудаком, но с его странностями не пытались бороться, просто смирились. Когда он пытался что-то рассказать дочке или зятю, они кивали невпопад. В их взглядах Сан Саныч ловил такую скуку и нежелание слушать, что замолкал.
На него постоянно ворчал только восемнадцатилетний внук. Юру раздражало в деде всё: как он ест, как он ходит, как он говорит. Внук ворчал на деда по поводу и без повода. Он бесился, когда Сан Саныч пытался что-нибудь спросить.
— Ну тебе-то всё это нафиг сдалось? – орал Юра, когда дед спрашивал про «косплеить», «копипастить», «расшарить». Эти слова внук говорил по телефону.
Но Сан Саныч привык. Он не обижался на внука. В молодости всегда кажется, что все прошлые поколения жили неправильно. Они испортили этот мир. А вот мы сейчас будем жить по-другому. Мы всё переделаем, и жизнь будет прекрасна!
Слушайте наши рассказы на канале «Радиокнига»!
«Уже много тысяч лет молодые надеются на это, но ни у кого пока не получилось, — думал Сан Саныч, — но флаг вам в руки! Чем черт не шутит. Вдруг именно у вас получится».
***
Сан Саныч всю жизнь работал. Но вместе с ним старела и его профессия. А сейчас и вовсе умерла. Так не стало и фонарщиков, глашатаев, барышень-телефонисток.
Он точил рейсфедеры.
Сегодняшние архитекторы и инженеры даже представить себе не могут, как много значил для работы хороший рейсфедер. Они вообще не понимают, как можно что-то начертить вручную, без Автокада и подобных адских штучек. Но ведь делались проекты, и какие! В городе стоят прекрасные здания, чертежи которых делались вручную. Только правильно поточенным инструментом можно было нормально работать с тушью, не мучаясь. Каждый день он приходил в один из многочисленных институтов. У него было расписание, но и сарафанное радио оповещало заранее, где и когда он будет. Сан Саныч считался лучшим в своём деле. К нему стайками бежали копировщицы, которые переносили конструкторские мысли с ватмана или миллиметровки на кальку, для вечного хранения или тиражирования. Размножить чертёж можно было тогда только с кальки. Множительные машины назывались «светокопия». Чертежи получались в фиолетово-синих тонах и назывались «синьки». Господи, неужели это было?
В очередь к Сан Санычу стояли и студенты. В институтах существовало поверье, что к чертежам, сделанным его рейсфедером, преподаватели не будут придираться.
***
Сан Саныч был виртуозом своего дела. Он использовал разные хитрости. По-разному затачивал инструменты для черчения и письма, насадки для «балеринки». Общих правил не существовало. Надо было не только выровнять створки и придать им овальную форму. Иногда была нужна заточка «уточкой». Нельзя было также сделать край слишком острым. Такой инструмент при черчении мог рвать бумагу. Особенно Сан Саныч любил, когда ему попадались старинные качественные рейсфедеры. Это случалось нечасто. В основном попадались изделия ленинградского и московского заводов. Ленинградские инструменты ещё были ничего, а вот московские современные — точи их, не точи, годились только на то, чтобы брови выщипывать. Он это и говорил тем, кто ему такие приносил. Но иногда попадались немецкие — Рихтер, или американские— Keuffel and Esser. К таким рейсфедерам Сан Саныч относился особенно тщательно. Работая с очередным инструментом, он чувствовал себя как настройщик роялей. Надо довести работу до идеала.
***
В столе у Сан Саныча лежала готовальня конца девятнадцатого века, сделанная знаменитой фирмой Швабе. Эта фирма познакомила Россию с фонографом Эдисона и выпускала самые новейшие геодезические, физические и медицинские инструменты. Готовальню Сан Санычу подарил отец, а как она досталась отцу, никто вовремя не спросил. А теперь уже и не спросишь.
Инструменты из латуни, с ручками из слоновой кости, лежали в деревянном футляре, бархатном основании. Каждая деталь в своём отсеке.
Сан Саныч часто открывал готовальню, когда ему было муторно. Он брал инструменты и ему приятно было ощущать в руке то, что много лет назад олицетворяло прогресс. Он смотрел на рейсфедеры и успокаивался. Это был своеобразный способ медитации. Почему нет, если помогает? Для него эта готовальня была, как машина времени. Но только переносила она в прошлое. Ну и хорошо, что так. Будущего-то у него нет.
***
Вот и сейчас, достав готовальню, он потрогал кожаный футляр, погладил пальцем бархат и вдруг вспомнил хорошенькую копировщицу Лиду, которая приходила к нему со своим «Рихтером». Девушка была пухленькая, небольшого роста, очень складненькая. Она копировала огромные геоподосновы, делала это разными цветами. Такая работа требовала особых навыков, и Лидочка с этим достойно справлялась. Он разговаривал с Лидочкой, любовался ею, когда она к нему прибегала. Пешком Лида не ходила. Всё время или бегом, или вприпрыжку. Она угощала его домашними пирожками и постоянно щебетала. Рассказывала про мужа, про детей, про свою дачу. После неё оставалось ощущение покоя и радости.
Такие небольшие экскурсы в прошлое грели его в последние годы.
***
Сан Саныч закрыл готовальню, оделся и уже собирался выйти на улицу, как пришёл внук из института.
— Дед, ты куда намылился? – спросил он
— За газетой.
— Ну, кто сейчас газеты читает, дед? Пока новость в газете напечатают, она уже устаревает.
— Я читаю, Юра, и буду читать, — Сан Саныч хлопнул дверью и вышел. Он привык держать в руках газету, сидя в кресле, читал не торопясь, и даже лёгкое шуршание газетной бумаги действовало на него успокаивающе. Но сейчас непросто купить свежие газеты. Их печатают мало и киосков газетных почти не осталось. Сан Саныч ходил в торговый центр, где на первом этаже были газеты и лотерейные билеты, и знакомая продавщица оставляла ему «Комсомольскую правду» и «Советский спорт».
***
Дома Сан Саныч сразу отправился на кухню и стал священнодействовать над кофе.
Запах стоял по всей квартире. Он предвкушал, как сейчас сядет в кресло с чашечкой ароматного напитка и газетами.
Войдя в комнату, почувствовал: что-то не так. Оглядевшись – увидел, что не закрыт ящик стола. Наверное, забыл закрыть, когда уходил. Сан Саныч подошёл к столу и обомлел.
Его любимой готовальни не было! Неужели не положил на место? Лихорадочно стал искать в комнате, даже под матрас заглянул. Нет. Пусто. Что за наваждение? Наверное, это знак. Жена, ушедшая пять лет назад, зовёт к себе. Он не хватался за сердце. Значит, так надо. Время пришло. Но кофе, пожалуй, стоило допить.
***
Юра сидел за компьютером.
— Ты не видел мою готовальню? – услышал он голос деда. Подумал: «Вот старик, отвлекает из-за ерунды. Что ему неймётся? Носится со своим старьём, как курица с яйцом».
— Я взял твоё барахло…
— Зачем? …
— Полинке надо брови выщипать …
Сан Саныч не знал, что сказать. Это было страшно. Взять уникальный инструмент для подобного использования — это всё равно, что скрипкой Страдивари орехи колоть. Даже представить этого он не мог. Наверное, так же чувствует себя правоверный мусульманин при виде свинины.
По-видимому, он изменился в лице, поэтому Юра сказал:
— Да ладно тебе, дед. Она скоро вернёт. Не парься.
Сан Саныч молча ушёл к себе.
В комнате он сел в кресло с твёрдым намерением больше не вставать. Даже газеты не взял. Сан Саныч не знал, сколько он так просидел. Мыслей не было. Ничего не было. Пустота.
***
— Дед! Тут одна девица ко мне в Фейсбук постучалась. Про тебя спрашивала. Я ей твой телефон дал. Не знаю, зачем ты ей понадобился, — услышал Сан Саныч издалека голос внука.
Он ничего не понял. Кто куда постучался, какая девица, какой Фейсбук. Наверное, внук как всегда издевается на своём птичьем языке. У них «мать» – это не мама, «клава» – не имя. Наверное, и «девица» — это что-то из компьютерного сленга.
***
Неожиданно зазвонил телефон. «Наверное, опять реклама», — подумал Сан Саныч, но сбрасывать звонок не стал.
— Александр Александрович, — услышал он женский голос, — вы не могли бы мне рейсфедеры поточить?
Сан Саныч думал, что ослышался, и ничего не ответил.
— Алло! Вы здесь? — раздавалось в телефоне.
— Да, — еле выдавил он из себя, — что вы хотите?
—Я хочу, чтобы вы мне поточили рейсфедеры. Мне про вас бабушка рассказала. Она у вас точила, когда молодая была. Я вас по фамилии нашла через вашего внука.
— А как бабушку зовут?
— Лидия Васильевна…
«Неужели я ещё кому-то нужен? Этого не может быть!» — подумал Сан Саныч.
Девушка рассказала, что она занимается каллиграфией. А сейчас стали использовать рейсфедеры. Только рейсфедером можно получить обратное распределение ширины штриха. При одинаковом положении руки, там, где перо даёт широкий штрих, рейсфедер даёт узкий. В результате получаются оригинальные формы.
— Приходите к нам, Александр Александрович! Бабушка тоже вас приглашает. Мы тут недалеко живём.
Сан Саныч согласился. Может быть, есть смысл ещё пожить?
***
Дверь ему открыла седая женщина. Но это была та же Лидочка. В её глазах по-прежнему появлялась задорная искорка. А за чаем он понял, что и пирожки все так же вкусны. Она потеряла мужа два года назад и жила с семьёй сына.
Сан Саныч забрал с собой рейсфедеры. Он наслаждался, когда точил их. Инструмент у него сохранился, и руки помнили всё.
С той поры он часто стал приходить к Лидии. Они болтали. Им было что вспомнить. А недавно Сан Саныч прочитал у Тютчева, что «старческий задор позорней старческой любви». Но когда он разговаривал с Лидой, он, кажется, испытывал и то и другое.
—
Автор рассказа: Елена Кучина
(11 оценок, среднее: 4,00 из 5)
Загрузка...
