Бабушка с секретом

— Марина, положи нож! – спокойно проговорила Алина, — Просто положи нож на стол!

— Какой нож? – процедила Марина сквозь сжатые зубы, — Не знаю никакого ножа!

Она находилась в той степени ярости, когда объективная реальность дает сбой. А то, что в этот момент происходит, становится известно только со слов свидетелей и намного позже.

— Просто разожми кулачок, — увещевала Алина, — И мы спокойно поговорим.

— Ты слышала, что он сказал? – Марина махнула огромным кухонным ножом для мяса в сторону двери, куда уже силком уволокли Андрея, — Ты слышала, в чем этот подлец меня обвинил? – последовал еще один, довольно опасный, взмах ножа.

Сергей, друг Андрея, сразу заметил, что хват у Марины совершенно не бытовой. Именно так их учили держать нож, когда Сергей проходил службу в ВДВ.

— Мариночка, он не прав, он извинится, — спокойно говорила Алина, — Положи ножичек!

Марина, наконец, обратила внимание, что у нее в руке нож. Но только сжала сильнее рукоять и крикнула:

— Я его сейчас на лоскуты порежу! На гуляш нашинкую! В фарш превращу!

На кухню, где разворачивалась трагедия, сохраняя полнейшее спокойствие, зашла Маринина мама, Екатерина Ильинична. За секунду оценила обстановку, а дальше произошло что-то невообразимое.

В следующий миг она стояла над бесчувственным Марининым телом и выковыривала тем самым ножом грязь из-под ногтя указательного пальца.

— Кухарка, она кухарка и есть! – сказала она спокойно, — Угрожать ни разу не умеет. Хотя ножик держала правильно, — потом бросила ножик в раковину и вышла из кухни.

То, что Андрей выбрал не самый лучший момент для беседы с женой, он понял слишком поздно. Не подходящим было время, празднование шестидесятилетия Марининой мамы, и, конечно же, место – кухня.

Опытный человек скажет, что кухня это самое травмоопасное место в любом жилом помещении. Тут и колюще-режущие предметы, крупы, сахар, соль и перец. А еще свободный доступ к воде и огню.

То есть, вариантов нанесения физического ущерба столько, что некоторые пыточные казематы нервно курили в сторонке.

А Марина еще отлучилась на кухню, подрезать колбаски на стол. Хорошей колбаски, подсушенной сырокопченой. Для этих целей и нож был выбран с повышенной, так сказать, проходимостью.

Этим ножом Андрею и досталось. Правда, вскользь по тыльной стороне ладони. Досталось бы больше, но Андрея выдернул из кухни Сергей, а успокаивать разбушевавшуюся Марину прибежала Алина.

— Н-на н-нее это н-не похоже, — колотился в ужасе Андрей, — Вы ее глаза видели?

— Что ты ей такое сказал? – грозно спросила Алина, — Чтобы женщину довести до такого состояния, нужно очень постараться.

— Я спросил, уверена ли Марина, что наши дочки от меня, и все, — сказал Андрей, — У меня в роду всегда мальчики рождались. У двоих моих братьев сыновья. Да и не походи они на меня. Я темный, а они светленькие.

— Идиот! – сказала Екатерина Ильинична, которая выступала наблюдателем сцены успокоения зятя.

Сергей высказался несколько крепче, а Алина отвесила Андрею оплеуху.

— Больше я ее держать не буду! — рявкнула она ему в лицо, — А скорее всего, я ей еще и помогу!

Андрей был брошен в одиночестве в кресле, куда его усадили. Спасибо, что оставили перекись и бинт. А медицинские процедуры предложили выполнять самостоятельно, если он такой придурок.

Придя в себя, Марина сразу начала биться в истерике.

— Как он мог такое сказать? Да я за десять лет, что с ним прожила, ни разу даже не взглянула ни на кого! У меня и в мыслях такого не было! Детей вместе планировали, витамины пили, дни высчитывали.

— Тише, тише, — успокаивала ее Алина, гладя по голове.

— Он же так радовался, когда доченьки родились! Розовым барахлом весь дом завалил! Говорил, мои принцессы! А тут такое! Пять лет, значит, доченьки были его, а тут вдруг на тебе! Уверена ли я?

Марина начала заводиться, а Алина прилагала усилия, чтобы удержать ее на диване, куда ее положили, принеся из кухни.

— Екатерина Ильинична, — подал голос Сергей, — А вы чего молчите?

— Жду, — лаконично сказала она.

— Мама, чего ты ждешь? – крикнула Марина с дивана.

— Я жду, когда вы прекратите истерики закатывать и можно будет поговорить спокойно и обстоятельно, — сохраняя невозмутимость, сказала Екатерина Ильинична.

Фраза немного отрезвила.

Андрея перехватили у двери. Он собирался покинуть праздник, который сам же и испортил. Насильно привели в комнату и усадили за стол, за которым еще полчаса назад произносились тосты, и пилось за здравие и благополучие.

Екатерина Ильинична пару раз пресекла некоторые выпады Марины, продолжить выяснение отношений в бурном ключе семейного скандала, намекая на то, что укатать в асфальт мы этого деятеля всегда успеем, сначала надо разобраться.

Выступив единым фронтом против, мягко говоря, отца семейства, выяснилось, что Андрея накрутили его родственники. Сначала выдали легенду, что в их роду рождаются только мальчики, а девочки – это брак в производстве.

Потом надавили на отсутствие внешнего сходства, вывалив перед Андреем кипу фотографий братьев и их сыновей.

А на десерт, размазав достоинство Андрея, с упоением рассказывали, как отцы с сыновьями прекрасно проводят время. Футбол, рыбалка, туристические походы. А у старшего брата сыновья записались на борьбу, а у среднего на карате. И добиваются там успехов. И теперь они папины защитники. А у Андрея с двумя девчонками никакой радости и будущего не предвидится.

— Вот теперь понятно, откуда ноги растут, — флегматично заключила Екатерина Ильинична, — Если уж какая-то гадость происходит, то без добрых людей не обходится.

— Я же просто спросил, — промямлил Андрей, — А она сразу за нож.

— Скажи спасибо, зятек, — хмыкнула Екатерина Ильинична, — Что не я ее воспитывала. Ох, не беседовали бы мы уже.

До этой поры молчавший Александр Игоревич, который являлся мужем Екатерины Ильиничны, строго сказал:

— Катя, не смей!

Все повернулись к нему. Такой он был человек, что отличался делами, а не словами. А по большому счету, был он практически незаметен. Никуда не лез, в диалоги не вступал. А на вопрос Екатерине Ильиничне, почему она за него вышла, когда ей уже исполнилось сорок пять, она ответила, что мужик в хозяйстве пригодится, а этот хотя бы мешать не будет.

А тут и сказал, да еще и строго. Удивились все, кроме Екатерины Ильиничны, естественно.

— Ой, ладно, — она махнула в его сторону рукой, — И времени столько прошло, да и кому они скажут? А если и скажут, кто им поверит?

Интрига недосказанности повисла над столом, вытеснив тему бушевавшего недавно скандала.

Родилась Катя не в самом благополучном районе города. Рабочие окраины никогда не отличались благопристойным бытом, а соседство с ипподромом только усугубляли положение. Криминальный элемент предпочитал квартировать недалеко от кормушки, которой как раз ипподром и был.

Где они жили, конечно, не гадили, но общий фон, почему-то, всех уравнивал как в общении, так и в повадках. Детей это коснулось тоже.

Катя с раннего детства отвоевывала место в песочнице или на качелях, сражалась за собственные игрушки, чтобы они не стали чужой собственностью. Научилась огрызаться и отстаивать свое мнение.

Повадки у девочки укрепились такие, что ее будущее должно было автоматически связать ее с криминалом. Но свою лепту внес отец. Он у нее был капитаном милиции, потому не сильно противился развитию дочки именно в таком направлении, бандитки и хулиганки, но требовал от нее во главу угла ставить справедливость.

И опять же, Катя была на перепутье, потому что могла выбрать два пути, как с одной стороны законной деятельности, так и с другой. Но в дело вмешался случай в лице залетного гастролера по кличке Сизый, который убил ее отца во время задержания. Это и решило судьбу дочери.

Она всем своим естеством и подростковой душой возненавидела криминальный мир. Сама на рожон не лезла, но если появлялась возможность какому-либо элементу попортить шкурку, делала это с радостью и удовольствием.

В очередной раз, приняв в отделении дочку бывшего коллеги за избиение карманника, что тот оказался на больничной койке с переломанными пальцами, полковник вызвал девочку к себе в кабинет.

— Катерина, допрыгаешься до реального срока, — пригрозил он.

— И что? – огрызнулась она.

— В том-то и дело, что ничего хорошего тогда не будет, — он расстегнул верхнюю пуговицу, — Вот ты мне скажи, почему тебе спокойно не живется? Зачем ты за всяким отрепьем гоняешься? Наше дело их ловить и сажать. А то, что делаешь ты, называется самосуд, и тоже, если ты не знала, карается законом!

Катя подняла на него злые глаза:

— У вас они сытые и довольные по улицам ходят. Где видна ваша работа?

— Если ты такая принципиальная, могу тебя определить в спец учреждение, — задумчиво проговорил полковник.

— В колонию? – спросила Катя.

— Как раз, наоборот. Что-то, вроде, учебки. Там тебе и мозги на место поставят, и будешь с врагами бороться.

— Это как? – не поняла Катя.

— Большего не скажу, пока ты не дашь согласия, и пока твоя мать не подпишет согласие и неразглашение.

По рекомендации полковника, а без рекомендации в подобные места вообще попасть невозможно, ее взяли курсантом в академию специального назначения при ГРУ.

Тут Катя прошла по всем кругам ада, а в бессмертном произведении Данте могла дописать еще пару глав.

Все ее способности, как врожденные, так и приобретенные на улице, подверглись тщательному изучению и развитию нужных в дальнейшей работе.

После обучения она превратилась из жесткой агрессивной девочки в бойца элитного подразделения. Подобного рода подразделения существуют в любом государстве. Но их существование не афишируется, а деятельность не подтверждается.

Отметилась Катя и на Кавказе, и в Африке, и на ближнем востоке, даже в Южной Америке побывала.

Но был у нее один длительный отпуск по случаю беременности. Один из сослуживцев, перед отправкой на акцию, оставил такой подарочек. С акции он не вернулся, а Катя загремела на время беременности на кухню, после чего возненавидела все то, что с кухней связано.

После родов, ребенка передали бабушке для воспитания, а Катя продолжила службу.

Десять лет Мариночку кормили сказками, что ее мама занята на дипломатической работе. Это была стандартная легенда, которая подтверждалась в каждом письме от Кати домой.

Когда Кате исполнилось тридцать пять, ее посчитали слишком старой для активной работы и перевели в учебку, готовить подрастающее поколение. Тут уже было проще. Вместо постоянного отсутствия, у Кати, а к тому моменту майора Екатерины Ильиничны, были длительные командировки, что позволило хоть иногда контактировать с дочкой и мамой.

Редкими наездами, Катя обучала дочку самообороне, но не настаивала на курсе молодого бойца, к тому же Катина мама и Маринина бабушка, была категорически против.

И еще десять лет Катя отдала родине в роли инструктора, а когда увольнялась в запас, привезла с собой в качестве мужа Александра Игоревича. Такого же бывшего инструктора, как и она сама.

Тишину за столом нарушил Сергей:

— Хват Марины сразу заметил. Мамина наука?

— ВДВ? – спросила Екатерина Ильинична.

Сергей кивнул, а повернувшись к Андрею, сказал:

— Хана тебе, понял?

— Он, конечно, виноват, — сказал Александр Игоревич, — Но не только он. ДНК анализ я оплачу, чтобы твои родственники утерлись. А дальше тебе думать, ты мужчина в семье.

— А если в тебе клокочет твоя маскулинность, — перебила супруга Екатерина Ильинична, — Привезите мне внучек на воспитание на лето. Клянусь, не вру, осенью заберете боевую единицу. После моего обучения их можно будет отдать в любое единоборство, и они там всех раскатают.

— Мама, — возмутилась Марина, — Им всего пять лет! Куда им единоборства и прочие спецназовские штучки?

— Как нож держать, я тебя в десять лет научила. Наука даром не прошла, быстро вспомнила, когда понадобилось, — она кивнула на порезанную руку Андрея.

— Нет, пусть лучше остаются маленькими принцессами, — вмешался Андрей, — С такой бабушкой и мамой у них есть все шансы быть просто нормальными девочками.

—

Автор рассказа: Наталья Потапова

Канал Фантазии на тему