Макар Павлович проснулся на голодный желудок и был крайне недоволен положением таких дел. Более того, такой расклад был для него немыслимым: он не помнил ни одного дня, когда тело было легким, и эта легкость его удручала. Выходило крайне подозрительно, но Макар Павлович списал всё на расстройство желудка и принялся за утренний туалет.
В то же время его мнительная соседка Юлия Петровна запаниковала, взглянув на свои волосы без бигуди, висевшие паклями; на лицо, которое было не увлажнено вечером, и теперь морщинки так старили его. А ещё её сфинкс с утра повредился умом: сидел рядом на подушке, смотрел в пустоту и кричал неистово, будто за ним древний предок пришел и желает переправить бедного Мурзика по реке Стикс. Юлия очень испугалась, даже забыла про то, что не поставила набухать на ночь овсянку – стала раскидывать соль и даже нашла молитвы, которые кое-как читала.
Нужно отметить, что утро началось крайне непривычно и для остальных обитателей дома. Многодетная мамочка проснулась и с удивлением поняла, что у неё есть силы. С опаской она предположила, что она выспалась, но мысль эта была очень страшна, и она подумала, что подействовала чудо-спирулина, которую ей посоветовала подружка. А когда проснулись дети – тоже попробовавшие смешные зеленые капсулы втихую – мысли о бодрости перемололись в заботах.
Пожилая почтенная дама не могла вспомнить, чтобы ей мешал топтун-студент сверху, а тот, в свою очередь, не помнил стука швабры в потолок. Единственный, который так или иначе не задумался о странностях нового утра, был дядя Коля. Он, принимая снотворное на спирту ежедневно, не помнил прошедших дней в принципе.
Градус напряжения начал расти. Если в первый день все позабыли странности уже к обеду, то на следующее утро, когда всё повторилось, начали беспокоиться. Студент, например, на семинарах не мог связать и слова: и ладно бы дело было в веселом загуле, но голова на утро не болела, а в памяти попросту гулял ветер. Придумывал отмазки, что всё меркурий в ретрограде шалит, но в душе его было жуткое смущение: отсутствие воспоминаний сильно нервировало.
Дети не могли найти игрушки – и мамочка ругала бы их, если сама помнила, куда положила журнал с понравившимися сережками на глянцевой картинке.
У подъезда пожилая почтенная дама встретилась с Юлией Петровной, подумав про себя о её особо вызывающем наряде, пожелав хорошего дня и спросив, не заметила ли та нечто необычное прошедшим вечером. Задумавшись, Юлия смутилась: она не помнила вечер в принципе. Что-то несвязно буркнув, поспешила на работу. Почтенной даме пришлось совершенно не по душе такое поведение, и она пожаловалась Макару Павловичу. Тот, в огромном махровом халате, жуя бутерброд, ответил, что Юлия-то вертихвостка, и, естественно, она ничего путевого сказать не могла бы. Однако в тучном теле зародилась легкая тревога: Макар Павлович тоже ничего внятного не изрек. Почтенная дама, от греха подальше, обклеила телевизор фольгой.
На третий день самый младшенький обитатель дома, который на свете ещё и год не прожил, начал рыдать, надрывно и во весь свой уже зычный голос. Живот не вздулся, погремушки были рядом, мамочка укачивала и укачивала его, но плакать он не прекращал.
Бедный сфинкс Мурзик целыми днями смотрел отсутствующим кошачьим взглядом в центр комнаты, чем довел свою хозяйку до покупки пустырника.
Пожилая почтенная дама пила заряженную воду.
Четвертый день, на котором пряжка ремня Макара Павловича вошла не во вторую, а в четвертую дырку, принес массу хлопот и тревог. Несчастный Мурзик не перенес давления и совершил побег из дома. Горюющая Юлия ходила, кричала в подъезде, и эхо устрашающе проходилось по всем этажам. Почтенная дама купила иконки, ловцы снов и два маленьких Будды, которым она усердно терла животы. Детский плач не прекращался, а студент, не выдержав, сбежал в общежитие через балкон в обход вахтерш. У мамочки, несмотря на бодрость тела, приходила слабость духа: её средний сын напугал её до икоты тем, что видел какого-то «дядю». Бдительного отца семейства, к слову, это насторожило, чем увеличивало испуг хозяйки.
Так, на пятый день, замечая все малейшие изменения в лицах соседей, почтенная дама начала задумываться о чем-то неладном, намного большего масштаба, чем забивка мусоропровода. Она выловила Юлию, и если та в первые дни держала оборону, то тут нервы сдали, и она со влажными глазами поведала, что творится что-то ужасное:
– Я как ни приду, пять вечера – и ничего дальше не помню, а Мурзик мой, бедный Мурзик, что-то чувствовал. А ему нельзя долго без витаминов!
Видя выходящего из квартиры студента с сумкой, бдительная почтенная дама задала очень нужный вопрос и получила ответ:
– Знаете, да, всё помню. Как ушел – и хорошо, никакой амнезии. А у вас тоже такое было?
И тогда осознание больно кольнуло в сердце почтенную даму: происходили невообразимо пугающие вещи с её родным домом. Конечно, она пошла посоветоваться с Макаром Павловичем. Его худые нервы доводили его до отказа и от второго завтрака, и от полдника. Макар Павлович выглядел несчастным.
– Голубчик, это же не дело! Как щеки румянились, а тут на лицо болезнь. Скажу более, – дама нагнулась ближе, – болезнь прогрессирует в рамках наших стен, причем стремительно. Студентишка сбежал – и всё у него в порядке – чудеса! Нужно принять меры. Вы же видите, слышите, что дом с ума сходит. Знаете ведь, в конце концов, что не помните, что вчера делали! Придумайте что-нибудь!
Созвали собрание. Жильцы мялись: никто не хотел признаваться, что получал потерю памяти, высыпался, а на утро мучился догадками, которые с каждым днем становились всё хуже и хуже. Но заискивание в глазах брата по несчастью выдало всех с головой, посыпались жалобы: и вещи не на своих местах, и вороны-то каркают подозрительно громко, и коллективная амнезия наводит на мысли о теории заговора или мистике. И раз на масонов управу никак нельзя было найти, то с мистикой решили пободаться.
На следующий день в стенах дома появилась женщина в бордовом платке, ведьма и медиум Элеонора. Она походила по квартирам, деловито покивала, постучала по батареям. Юлия на всякий случай, говоря с ней, скрещивала пальцы, остальные плевались через плечо и искали деревянные поверхности.
– Будем проводить сеанс, – известила всех Элеонора.
Она расставила свечи, огородилась солью – кто знает, насколько дружелюбна непонятная сущность – и начала бормотать и немного похрюкивать, читая ей одной ведомые призывы.
Замигали лампочки, у всех по спинам пробежал холодок и слегка задергались мизинцы. В комнате появилась небольшая, прозрачная фигура в клетчатой рубашке, спортивных домашних штанах и с очками, на которых одна дужка была замотана изолентой. Элеонора поприветствовала его. Призрак робко кивнул и опустил глаза. Испуганных жильцов такая смиренность приободрила.
– Уважаемый призрак, это же неправильно, что вы простым живым людям жить мешаете. Усыпляете их, когда захочется. Непорядок же.
– Вот именно, ирод! Зачем смариваешь всех? – почтенная дама, видя замешательство, решила наступать.
– Я… – призрак потупил взгляд, – я только хотел посмотреть сериал. А вы шумите! – призрак говорил с надеждой на понимание, – я, честное слово, хотел больше так не делать, но Девлан изменил Прише, и Аника об этом узнала! Не мог же я пропустить новую серию! А так хотелось в тишине посмотреть, не удержался. Но я не гремел посудой, не оставлял мокрых следов, я приличный призрак!
– Сколько же я пропустила, – ужаснулась почтенная дама.
– А я с Вами и смотрел, но вы стали бить шваброй по потолку.
Призрак выглядел настолько несчастным, что всем стало неуютно от того, что они шумели. Что же, нельзя призраку найти свои слабости, пусть даже и в индийских сериалах? Деловитый Макар Павлович решил разбить неловкость дельным предложением:
– Мы же не изверги, понимаем, человеку, то есть призраку, нужно отдыхать. Вы, господин, только вечера нам всё же оставьте, а то так и ума сойти можно.
Все закивали, а призрак стал светиться. Наверное, от счастья.
– Смотрите сколько угодно.
– Имейте в виду, что я вас и изгнать могу, и тогда никакого продолжения. Не шалите впредь, – пригрозила Элеонора.
– Да никогда больше!
На том и решили: призрак поселился у почтенной дамы, и они обсуждали страстную любовь индийцев так горячо, что даже шаги вернувшегося студента больше не раздражали. Всё пришло в норму, на круги своя, и даже Мурзик.
Стоит отметить очень важную заслугу ныне уважаемого призрака: своим неожиданным появлением и небольшим баловством с пустыми бутылками он помог дяде Коле выйти из алкогольного беспамятства. Впрочем, это уже другая история.
—
Мухоловка
Загрузка...
