Ярви лежал на пригорке и смотрел на кружащихся над лесом птиц. Весна вновь пришла в суровый карельский край, и лучи солнца плясали на верхушках больших елей, роняя с ветвей выпавший ночью снег. Внизу, далеко впереди вскрывались ото льда болотца и ламбины, из них с шумом бежали ручьи, заполняя луговину талой водой. Чирикали птицы, возбужденно трещали белки. Природа медленно возвращалась к жизни, сбрасывая с себя тяжелую пелену зимнего сна.
— Ярви! Ярви! — послышался низкий утробный голос, и Ярви повернул на него голову. — Идем обедать!
Ярви нехотя поднялся, отряхнул мокрую шерсть, вильнул хвостом и сбежал с пригорка к позвавшему его хозяину. Старый вепс Григорий поставил перед псом плошку с мясной похлебкой и потрепал Ярви по загривку. Ярви припал к еде и долго хлебал ароматную жижу, разбрызгивая ее вокруг себя. Когда с едой было покончено, он взобрался на ступеньку крыльца и растянулся на теплой доске. Хозяин присел рядом и стал чистить свой старый карабин.
— Спи, Ярви, — сказал старый вепс, глядя сквозь ствол на яркое солнце. — Отдыхай. Скоро будет много дел. Будет охота, будет рыбалка, будут грибы и ягоды. А пока спи, Ярви.
И Григорий затянул хриплую, монотонную песню на своем родном языке. От его пения в ушах Ярви приятно вибрировало, а по телу бежали мурашки. Вепс славил весну и просил у нее хорошей охоты и рыбалки. Без дичи и рыбы в этих краях было бы туго, и надеяться было не на кого, разве что на себя и природу.
Ярви все слушал и слушал, одним глазом поглядывая на раскинувшийся перед сторожкой ковер прошлогодней брусники, в котором сновали мыши. «Им-то никто не предложит похлебки, — пожалел мышей Ярви, лениво зевнув. — Хотя, были времена, когда и я собирал всякую пакость, чтобы не пропасть с голоду». Мыши немного пошебуршали и затихли, не желая псу мешать спать. Допел свою песню и старый вепс; он сидел, положив ружье на колени и подставив зажмуренное лицо солнцу. Наконец, сон поймал Ярви в свои липкие тенета, и он уснул, свесив голову со ступеньки.
Когда-то давно Ярви жил в Петрозаводске, и звали его вовсе не Ярви, а как-то иначе, но того, старого имени Ярви уже не помнил. Помнил он, да и то смутно, большую квартиру в одной из многоэтажек, и своего прежнего хозяина Павла, молодого бородатого человека с вечно красным лицом.
Павел взял Ярви щенком, из небольшого приюта и выдрессировал его для охоты. И хотя Ярви был беспородным, «пустолайкой», как шутливо называли его другие охотники, свое дело он знал хорошо. Утку он чуял за километр, исправно приносил подбитую дичь и даже пару раз ухитрился затравить кабана, пусть и не в одиночку. В общем, Ярви был на хорошем счету и жил вольготно и легко, на зависть другим, менее удачливым собакам. Но однажды, в холодный январский день жизнь Ярви перевернулась с ног на голову.
Как-то вечером Ярви вместе с хозяином возвращался с охоты. Путь был долгий: несколько десятков километров по непролазной тайге, потом переезд по замерзшему озеру и, наконец, пятьдесят километров по шоссе. Ярви клевал носом, сидя на переднем сидении рядом с хозяином; охота выдалась неудачной, ни одного выстрела, ни одного замеченного зверя. «Буханка» хозяина натужно тарахтела и гремела рессорами, подпрыгивая на ухабистой лесной дороге. Когда она въехала на лед озера, Ярви проснулся и затаил дыхание. Лед под колесами машины громко трещал, и треск его напоминал раскаты грома. Ярви тревожно смотрел в окно на огромное белое полотно озера и тяжело дышал. Но хозяин не разделял тревоги своего пса; он спокойно крутил баранку и посмеивался.
— Не дрейфь, — говорил он, хлопая Ярви по холке. — Это просто лед усадку дает, вот и трещит. Видишь, какая колея наезженная.
Лед действительно держал машину, и «буханка» медленно плыла по скользкой колее, будто маленький черный кораблик в огромном белоснежном море. Когда озеро осталось позади, и под колесами оказался твердый накатанный зимник, Ярви вздохнул с облегчением. Но «буханка», проехав по зимнику всего каких-то полкилометра, вдруг вздрогнула и остановилась. Хозяин негромко выругался и выпрыгнул из машины.
— Ну все, приехали, — процедил он, открыв капот. — Трындец пришел рыдвану.
Ярви не понимал, что такое «трындец», но догадывался, что это что-то очень нехорошее. Об этом говорило и лицо хозяина, серое и хмурое, словно грозовая туча. Хозяин медленно обошел машину, заглянул вниз, под днище, открыл и с грохотом закрыл капот. Потом достал из кармана телефон и снова выругался, на этот раз куда громче и грязнее прежнего.
— И связи, мать его, тоже нет, — сказал хозяин, с размаху забросив телефон в кабину. — Вляпались мы с тобой по самые помидоры.
Ночь быстро опустилась на тайгу, и вскоре все деревья потонули в непроглядной черноте. Где-то неподалеку ухнул филин, в чаще взвыл одинокий волк. Послышалось негромкое тарахтение снегохода; хозяин, услышав его, позвал на помощь, но снегоход был слишком далеко, и его крик эхом разметался между деревьев. Надежда угасла так же быстро, как и появилась. Рассчитывать на помощь было глупо.
Во время охоты Ярви привык ночевать на улице, закопавшись в снег. Густая шерсть позволяла не замерзнуть ему даже в самые суровые морозы, и хотя наутро Ярви напоминал вылепленную из снега фигуру, внутри ему было даже жарко. Вот и теперь Ярви, перекусив предложенным ему хозяином вяленым мясом, зарылся в сугроб и свернулся калачиком. Хозяин же забрался в машину и, включив на полную мощность печку, последовал примеру своего питомца. Мотор машины глухо рокотал в ночи, выпуская в морозный воздух зловонные газы. Ярви закрыл нос лапой и уснул.
Наутро, выбравшись из своего укрытия, Ярви, виляя хвостом, подбежал к машине. Дверь «буханки» была закрыта, и хозяин все еще спал, прижавшись щекой к замерзшему окну. Ярви гавкнул раз-другой, пытаясь его разбудить, но хозяин даже не пошевелился. Дул сильный северный ветер, и шерсть Ярви начала покрываться сосульками.
Чтобы не замерзнуть, Ярви поскреб дверь машины лапами, но хозяин и не думал открывать. Подождав еще немного, Ярви уселся напротив машины и взвыл от страха, холода и отчаяния. Мелкие колючие снежинки падали ему на нос и тут же таяли, оставляя капельки влаги. А хозяин все спал и спал.
Ярви не знал, что он уже несколько часов как умер, задохнувшись проникшими в салон парами бензина, и потому продолжал выть, стараясь разбудить своего друга. Окончательно замерзнув, Ярви поднялся, напоследок вильнул хвостом и побрел сквозь чащу, утопая в глубоком снегу. Когда он затерялся в густом буреломе, из-за поворота вырулила какая-то легковушка, но Ярви ее не увидел и не услышал. Он все брел и брел, цепляясь хвостом за мелкие кустики и деревца.
После нескольких холодных и голодных дней скитаний, Ярви набрел на какую-то заброшенную деревню. Дома в ней лишь отдаленно напоминали человеческие жилища, и были похожи скорее на бесформенное нагромождение потемневших бревен.
В одном из дворов, за полуразвалившимся забором, Ярви нашел набитую сгнившей соломой будку. Забравшись туда, Ярви отыскал старую высохшую кость, погрыз ее немного и уснул. Это был его первый отдых за последние три дня. Лапы Ярви гудели и ныли, от длительного бега по снегу на подушечках появилось множество трещинок.
Сон Ярви был прерывистым и тяжелым, снились дом и теплая лежанка, снились охоты и рыбалки, снилось жаркое лето и вкусная еда. Когда Ярви просыпался, то слышал отдаленный, глухой вой — это жаловались на тяжелую судьбу лесные враги Ярви, волки. Иногда Ярви отвечал им, жалуясь в ответ, и волки завывали еще сильнее и ближе.
Холодные рассветы сменяли друга друга, снегопад следовал за снегопадом, мороз за морозом. Ярви начинало казаться, будто он уже всю жизнь провел в этой забытой всеми деревне, в старой будке с гнилой соломой.
Несколько раз в день он выбирался наружу и искал пищу. Пищей Ярви служили спящие под снегом мыши; Ярви с остервенением раскапывал их норы и глотал мелких грызунов целиком, не прожевывая. А однажды ему сильно повезло — Ярви нашел за деревней обглоданный волками скелет большого лося. Поблагодарив волков протяжным воем, Ярви с жадностью отрывал от костей замороженное мясо и грыз его, не обращая внимания на ноющие зубы.
Как выяснилось позже, Ярви был не единственным жителем деревни. Как-то утром, наведавшись к скелету лося, Ярви увидел возле него еще двух собак. Они попытались приблизиться к Ярви, но тот вздыбил шерсть и оскалил свои желтые зубы, показывая, что не нуждается в друзьях. Собаки обошли его кругом и, потеряв всякий интерес, принялись обгладывать кости. Оторвав свой кусок, Ярви с гордым видом удалился к себе в будку и с презрением смотрел на рыскавших вокруг добычи нахлебников.
Автор рассказа: Антон Марков
Канал Фантазии на тему
*Ламбина, ламбушка, ламба — карельское название небольших озер и болотцев.
*Ярви в переводе с карельского и финского означает озеро.
Загрузка...
