Каких только образных названий нет у психиатрических лечебниц: и «желтый дом», и «божедомка», и «дурка», и «психушка». Но в девятнадцатом веке по всей Европе их стали называть «домами скорби», и это название стало в полной мере отражать гнетущую обстановку, царящую в этих больницах. Прижилось оно и в СССР, поскольку психиатрия тогда была не только лечебной, но и карательной. Эти заведения обычно располагались на окраинах города, подальше от людских глаз.
Но Психиатрический диспансер No 2 одного из крупнейших южных городов никак не вписывался в общее представление. Находился он недалеко от центра, в оживленном районе. Здесь не было серых заборов и бросающихся в глаза тюремных решеток. Все атрибуты учреждения закрытого типа скрывались под зарослями плюща или сколоченными умелыми руками декоративными деревянными заборчиками. То ли потому, что больнице повезло с дворниками, то ли из-за близкого расположения ботанического сада, где в сезон можно было купить саженцы по бросовой цене, но и двор диспансера больше походил на прекрасный парк, в котором цветение длилось с марта по конец ноября.
Заведовала этим райским уголком Улыбина Марина Александровна, тридцатитрехлетняя одинокая женщина. Она не была старой девой, напротив, о ее бурной молодости можно было писать романы. Родители занимали высокие посты, а она, как и многие знакомые из ее окружения, в шестидесятые подалась в хиппи. Конечно, советские неформалы вели себя гораздо скромнее, чем их европейские единомышленники. Они полулегально собирались в просторных квартирах или на дачах своих родителей, не боясь, что их разгонит милиция.
Как мы знаем, секса в Советском Союзе не было, однако после таких домашних фестивалей с завидной регулярностью рождались дети, поскольку молодежь с удовольствием следовала главному лозунгу: «Занимайтесь любовью, а не войной!» Родился сын и у Улыбиной Мариночки. И это была ее последняя выходка, не санкционированная отцом, первым секретарем обкома партии. Рожала она далеко от родного города, и по документам родителями малыша стали дедушка и бабушка. В тот же год Марина успешно сдала экзамены в медицинский институт, причем честно выдержала высокий конкурс. А затем девушка то ли повзрослела, то ли сказались угрозы отца, но она стала примерной студенткой и образцовой старшей сестрой. Соседи по элитному дому удивлялись:
– Надо же, другие по женихам бегают, а Мариночка с младшим братиком возится, любит, наверное, очень.
***
После третьего курса Марина выбрала специализацию – психиатрия. Отец отговаривал и однажды, пользуясь своим положением, свозил ее на экскурсию в одно из самых страшных заведений области. Однако даже это не остановило ее. Девушку интересовали тайны мозга и мышления, а еще в те времена, когда она хипповала, наслушалась страшных историй единомышленников, которые побывали в домах скорби.
Рассказывали, что среди больных и упрятанных подальше политически неблагонадежных граждан встречались необычные люди. Раньше их называли блаженными или юродивыми, почитали, а иногда и приписывали к лику святых, а в атеистические времена Советского Союза относились как к душевно больным. Именно такие пациенты и интересовали доктора Марину Александровну. Однако до того времени, как ей встретился настоящий блаженный, после окончания института прошло долгих пятнадцать лет.
Тогда женщина уже жила в собственной квартире недалеко от диспансера, а Володя, ставший студентом университета, знал, что Марина его мать, но продолжал называть ее по имени.
– Ты слишком молодая для такого взрослого сына, как я, – говорил он и целовал Марину с высоты своего роста прямо в макушку.
И жить он остался с дедом и бабушкой, которых очень любил, но и мать не забывал и мечтал выдать ее замуж. Однако личные отношения у женщины ни с кем не складывались. Не успевал мужчина поселиться в ее квартире, как она испытывала неудобства, чувствовала себя стесненной и, в конце концов, предлагала расстаться.
И вот, когда ее назначили заведующей, в стационар поступил новый пациент – Иван Маковецкий. Это был необыкновенно красивый молодой человек лет тридцати пяти, бледнокожий, с выразительными карими глазами и длинными каштановыми волосами. Он был очень похож на актера Харитонова в роли Овода.
Мужчина обладал идеально грамотной речью. Начитанности Ивана мог бы позавидовать любой преподаватель-филолог, а в спорах с теологами о нюансах религиозных мировоззрений он бы наверняка одержал верх. В общем, поговорить с таким человеком было весьма интересно и полезно.
Но, как только наступала весна, он покидал свой дом и отправлялся странствовать пешком по необъятным просторам Родины. Если бы Иван воспитывался в какой-нибудь маргинальной семье, то на это никто не обратил бы внимания: погуляет и вернется. Но родители Ивана были уважаемые люди, преподаватели университета. Они считали, что такое поведение недопустимо для образованного советского человека, и время от времени отправляли сына в лечебницу.
Когда Иван вошел в кабинет Марины Александровны, она приняла его за родственника одного из пациентов. Мужчина был со вкусом одет и безупречно выбрит. Он галантно поздоровался и продолжал стоять до тех пор, пока доктор не пригласила его сесть. Неожиданно посетитель взял разговор в свои руки:
– Итак, я Маковецкий Иван Александрович, а вы мой новый доктор. Я не буду повторяться, что я абсолютно нормальный и здоровый человек, но, если вам интересно понаблюдать за мной, не буду против.
Марина Александровна не ожидала такой встречи. Обычно ее пациенты выглядели по-другому, поэтому и растерялась сначала. Затем она нашла на столе историю болезни и быстро ее просмотрела. Посетитель дождался, когда доктор оторвала глаза от бумаг, и продолжил:
– Вся моя болезнь заключается в моей любознательности. Я хочу увидеть мир своими глазами. К сожалению, мои странствия ограничиваются пока, по известным причинам, Советским Союзом, но придет время, и я смогу побывать и на Килиманджаро, и в Ватикане, и в Гималаях.
Марина Александровна слегка улыбнулась: какие Гималаи, чтобы поехать в братскую Болгарию, нужно пройти семь кругов чиновничьего ада, но продолжала внимательно слушать. Если не принимать во внимание места, где происходила беседа, можно бы было подумать, что это два образованнейших человека, не спеша, ведут интересные философские дебаты.
Сначала Иван стал интересен Марине Александровне как пациент. Ежедневно он делал предсказания по поводу будущего страны и утверждал, что не пойдет и десяти лет, как распадется Союз. После этих слов Марина поняла, почему мужчина находится в ее заведении. Все отдаленные пророчества проверить было невозможно, зато то, что он предсказывал женщине на ближайшие неделю-две, всегда сбывалось с точностью до часа.
– Так недолго и мне стать пациенткой собственной больницы, – думала она, но потом все списывала на случайные совпадения.
И то, что он подробно описал Марине ее прошедшие годы, она тоже не восприняла как нечто необычное: скорее всего информацией и сплетнями о ее жизни поделилась одна из санитарок. Однако доктора начало тревожить другое: она стала с нетерпением ждать каждой встречи, а затем поняла, что Иван интересует ее не только как пациент, но и как мужчина. В общем, Марина влюбилась, а любовь, как известно, слепа. Да и Иван проявлял к ней явный интерес. В общем, доктор собрала консилиум и попросила возглавить его своего бывшего преподавателя профессора Евгения Евгеньевича Забелина. Когда светила психиатрии города вынесли свой вердикт и после фуршета покинули диспансер, Евгений Евгеньевич, оставшийся на правах старшего друга, сказал:
– Марина, ты с ума сошла. Вижу, что ты позволила себе влюбиться, и это на моей памяти не первый случай, когда психиатры влюбляются в своих пациентов. Но никогда эти отношения хорошо не заканчивались. Поверь, Иван серьезно болен, и длительная ремиссия обманчива.
Но, как и каждая влюбленная женщина, Марина верила, что ее чувства способны сотворить чудо.
В начале весны Иван переехал к Марине, и это был первый год, когда его не потянуло путешествовать. Она ликовала – значит, не оправдались слова профессора. Владимиру Иван понравился сразу, однако после нескольких встреч он однажды сказал матери:
– Странный он какой-то, ну прямо как князь Мышкин.
Эти слова встревожили Марину-доктора. Она поняла, что Марина-женщина отказывается видеть симптомы, которые заметил даже сын. Но она впервые в жизни была настолько счастлива, что в оправдание себе вспомнила десятки счастливых пар, в которых один из супругов был психически болен.
– А знаменитые художники и писатели, разве их можно назвать нормальными? – уговаривала она себя.
Целое лето никаких проявлений болезни у Ивана не было. Никаких, кроме постоянных предсказаний, которые Марина считала чудачеством. Но в начале осени настроение любимого изменилось. Он часто стал повторять, что скоро потеряет ее. Женщина твердила о своей любви, что она никогда не откажется от своего счастья, но Иван все глубже погружался в меланхолию, и обычные препараты уже не помогали.
Первого октября, когда, как обычно, Иван провожал ее на работу, он спокойно сказал:
– Прощай, больше мы на этом свете не встретимся, но впереди у нас – целая вечность.
– Ну ты опять затеял этот глупый разговор. Никуда я не денусь, я собираюсь прожить с тобой долгую жизнь, – ответила Марина, поцеловала Ивана и скрылась за воротами.
О дальнейших событиях Володя узнал из дневника Ивана. Оказавшись дома, мужчина бесцельно ходил по квартире. Он точно знал, что Марина сегодня умрет в половине четвертого. Иван не плакал, но его сердце раздирала нечеловеческая боль. Он достал из шкафа любимое Маринино платье, туфли, затем вспомнил, что женщин принято хоронить в платке, и нашел легкий васильковый шарф. Когда приблизилось время смерти, он зажег свечи и стал молиться. Иван настолько ушел в свои мысли, что не услышал, как в двери поворачивается замок. Из коридора донесся веселый голос:
– Иван, собирайся скорее, на улице такая погода, пойдем в парк!
Эти слова вернули мужчину из грез.
– Этого не может быть, – подумал он. – Марина должна быть мертва еще полчаса назад. Неужели я ошибся? Неужели я не обладаю даром предвидения? Нет, этого не может быть, я избранный!
Иван потянулся к горке одежды, которую приготовил для похорон любимой, и взял шарф.
***
Владимир обнаружил тело матери и сидящего над ней Ивана на следующее утро. Мужчина ни на что не реагировал, он лишь монотонно повторял:
– Я просто забыл перевести часы.
Следователи легко восстановили события по дневнику Ивана. Он действительно был уверен, что Марина умрет первого октября в три часа дня и заранее оплакивал ее. Но когда она прибежала здоровая и веселая после своей смерти, Иван понял, что его способности оракула – лишь плод его воображения, и смириться с этим не смог, поэтому и исправил ошибку. А затем он вспомнил, что сегодня первое октября, и в Советском Союзе стрелки часов перевели назад.
После следствия и суда Владимиру удалось забрать дневник Ивана, хотя милицейские чиновники этому сопротивляясь, считая важной уликой. Но как ни просили его друзья, знавшие эту историю, прочитать хотя бы несколько страниц, он не соглашался. И лишь по прошествии почти сорока лет он нарушил молчание.
—
Автор рассказа: Ирина Тимофеева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
