Учитель музыки (2)

Начало

— Вот, Александр Иванович, — бодро сказала мать Юли. — Вот моя, жаждущая стать великой пианисткой, дочь. Мы обе просим вас вынести свое авторитетное мнение. Только, пожалуйста, говорите объективно. Не щадите ни моих, ни ее чувств. Нам нужна экспертная оценка, потому что дело очень серьезное.

Юля затряслась еще сильнее.

— Ну, что ж, Юленька, — сказал Александр Иванович, стараясь говорить приветливо. — Сыграй нам что-нибудь из своего репертуара.

Пигалица оказалась чрезвычайно чувствительной к интонациям и мгновенно сообразила, что вызывает у Александра Ивановича чувство брезгливой гадливости. Она метнула на него быстрый взгляд, в котором смешивались мольба о признании.

«Только бы она мне тут истерику не закатила», — подумал учитель музыки.

Юля, неуклюже ступая, подошла к роялю и тяжело плюхнулась на винтовой табурет, едва не промахнувшись мимо него. Она пошмыгала носом, комично сглотнула, положила дрожащие пальцы на клавиатуру и начала играть «Кампанеллу».

Тут Александра Ивановича ожидал еще один сюрприз. Играла Юля очень хорошо.

«У этого гадкого утенка, определенно, талант есть, — думал учитель. — Пожалуй, она могла бы стать моей самой одаренной ученицей. Но куда ее такую на сцену? С ней же психологу нужно работать день-деньской, чтобы снять эту зажатость, и неизвестно, удастся ли ее вообще снять. Денег у семьи нет. Если сказать, что она талантлива, они же ее на меня повесят, а у меня и так учеников — под завязку. Потом еще с инструментом возня. Меня же заставят его и выбирать, и тащить сюда из Москвы настоящее пианино, а то и целый рояль. А потом истеричка завалит экзамены в консерваторию, потому что разнюнится на прослушивании или сядет мимо табурета, как она мне тут только что продемонстрировала. И я буду виноват. Нет, связываться с такой — себе дороже».

Гораздо проще будет сказать, что девочка бездарна. И матери будет легче, и самой пигалице. Надо только дождаться, когда она споткнется.

Но Юля не спотыкалась. Она вполне уверенно проходила сложнейшие места виртуозной пьесы.

«Неужели она доиграет до конца и ни разу не собьется? — с досадой думал Александр Иванович. — Беглость пальцев у нее не хуже, чем у меня».

Но Юля все-таки сбилась. Дрожащие пальцы предательски запутались, она сфальшивила, прекратила играть и разрыдалась, издавая жалкие, уродливые всхлипы.

Несколько минут в классной комнате раздавались только Юлины сдавленные рыдания.

— Ну, что вы скажете? — наконец, спросила мать. — Каков будет приговор?

Александр Иванович тяжело вздохнул.

— Вы просили не щадить чувств? — спросил он уже с неподдельной горечью.

— Именно так! — горячо подтвердила мать. — Говорите все без утайки, и как можно объективнее. Правда, Юля?

Юля обреченно кивнула и издала квакающий всхлип, силясь подавить слезы.

— Думаю, Юленька уже и сама все поняла, — сказал учитель. — Объективная оценка, к сожалению, ноль. Даже ниже ноля. Видишь ли, девочка, в настоящей музыке беглость пальцев — это не главное. Нужны чувства, экспрессия, а ты барабанишь по клавишам, как автомат («Надеюсь, у меня сейчас не растет нос, как у Пиноккио», — тихонько думал Александр Иванович). Кроме того, чтобы выступать на сцене, нужен кураж. А у тебя его совершенно нет. Ты же дрожишь, как осиновый лист и к тому же рыдаешь. И, простите меня великодушно, внешность у тебя совершенно нефотогеничная. Поверь мне, девочка, сцена — это не твое. Совершенно не твое.

Учитель музыки

При этих словах Юля сильнее затряслась от рыданий и стала издавать еще более нелепые квакающие звуки.

— Ох, вы прямо камень у меня с души сняли, — с облегчением выдохнула мать. — Таланта к музыке нет, и слава Богу! На нет и суда нет. Теперь спокойно, доченька, будешь готовиться к поступлению на экономический. Уж там-то у тебя таланта хоть отбавляй! Уж в этом-то я разбираюсь!

Мать притянула к себе рыдающую Юлю, обняла ее и нежно поцеловала в жидкие, волосенки на макушке.

— Ты иди, дружочек, подожди меня на улице, — сказала она дочери. — Мне тут с Александром Ивановичем поговорить надо. А потом пойдем утешать тебя мороженым.

Юля, сотрясаясь от рыданий и зажимая руками рот, выбежала из класса, не простившись.

— Сколько мы вам должны? — спросила мать, когда шаги и рыдания Юли, наконец, затихли вдалеке.

Александр Иванович опешил.

— Ну, мы же заняли ваше время, — как ни в чем не бывало, продолжала мать. — Думаю, оплатить его, как за проведенный урок, будет справедливо. Сколько вы берете за час? А урок вы ей дали на всю жизнь очень ценный.

Учитель назвал цену и со спокойной совестью получил деньги.

***

— Александр Иванович, вы попусту тратите свое и мое время, — Юлия Петровна с легкой досадой махнула на него рукой. — Вы ничего не добьетесь. Торговый центр будет построен. Ну, сами-то подумайте! Вы же в ситуации «бодался теленок с паровозом».

Старый учитель вспыхнул от бессильного гнева.

— А ведь мы с вами встречались. Давно-давно, — зачем-то сказал он. — Вы меня не помните.

Почему-то у него зародилась надежда, что сейчас он подавит надменную Юлию Петровну, как когда-то подавил рыдающую от волнения прыщавую пигалицу Юлечку.

— О, прекрасно помню, — со смехом ответила Юлия Петровна. — Такое разве забудешь!

— «И нынче — боже! — стынет кровь, Как только вспомню взгляд холодный. И эту проповедь», — пропела она красивым сопрано. — Хотя, конечно, я не Татьяна, а вы уж точно не Онегин!

И она весело рассмеялась своей шутке.

— Кстати, — продолжила она, смеясь, — вы тогда мне и маме все наврали. Талант у меня есть. Теперь это, конечно, значения не имеет, но все равно приятно сознавать. Слух у меня близкий к абсолютному. Это проверено на компьютере. Зрение у меня тетрахроматическое — тоже проверено. Для музыки это неважно, но все равно приятно. Беглость пальцев у меня тоже отличная. Я часто слышу от своих знакомых уверения, что мне нужно было посвятить себя музыке! А среди них есть настоящие музыканты. Настоящие! А не неудачники из мухосранского музучилища!

— И вы, как только появилась возможность, решили отомстить, стерев с лица земли ненавистное мухосранское музучилище, куда вам посоветовали не поступать? — спросил учитель, побледнев от гнева.

Юлия Петровна залилась добродушным смехом. Было видно, что разговор доставляет ей искреннее удовольствие.

— Нет, что вы! — сказала она, отсмеявшись. — Как говорится, «я вам не мстил, не мстЮ, и мстить не буду». Наоборот, я вам чрезвычайно благодарна! Если бы вы тогда не обманули нас, и не наплевали мне в душу, то где бы я была сейчас? Рядом с вами — нищей училкой музыки в музучилище, которое вот-вот снесут, чтобы построить на его месте торговый центр. Ведь вы же понимаете, что удержать это место группке музыкантов невозможно. Для этого у вас нет ни денег, ни пресловутого куража. Центр здесь построят в любом случае, не моя компания, так другая.

Александр Иванович слушал эту издевательскую речь, потупив голову. Ох, как правильно сказала Тамара много лет тому назад: «Нельзя зарывать талант в землю. Он там сгниет и отравит все вокруг».

Он хотел уйти, но почему-то не мог. Стоял и слушал, что говорила ему Юлия.

— А знаете, — продолжала с удовольствием разглагольствовать Юлия Петровна. — Во всем случившемся между нами тогда, четверть века тому назад, виновата моя бабушка. Она меня растила. Заменяла мне вечно работающую маму и бросившего нас папу. Так вот, она была из тех, кто буквально боготворит театр и музыку. И с раннего детства накачивала меня этим вздором. Уверяла, что музыка и театр — это сообщество умных, добрых, интеллигентных людей, творящих красоту, которая спасет мир. И если мне удастся проникнуть в это сообщество, хоть как-нибудь, хоть ноты переворачивать этим гениям, то я стану счастлива и тоже буду вносить посильный вклад в сотворение красоты, которая спасет мир. И вот я день и ночь проводила за пианино, чтобы удостоится этого блаженства.

Но вы, к счастью, решительно и грубо сдернули этот разрисованный занавес, который бабушка повесила у меня перед глазами. Вы мне как-то очень убедительно показали, что за кулисами находятся не умные и добрые гении, а совершенно обычные люди. Они ничем не отличаются от тех, кто сидит на кассе или починяет водопровод. Более того, они даже немножко более завистливы, лживы и жадны. Одним словом, красоты, которая спасет мир, за кулисами как-то уж слишком мало.

— Но в вашем торговом центре красоты, которая спасет мир, уже точно вовсе нет, — парировал Александр Иванович.

— Красоты, действительно, нет, — совершенно спокойно согласилась Юлия Петровна, — но есть рабочие места. Торговый центр даст городу намного больше рабочих мест, чем дает ваше музучилище с музыкальной школой. Поэтому для развития города он будет значительно полезнее, чем шарашкина контора, в которой кучка бездарных неудачников учит бренчать на разбитых пианино кучку бездарных учеников.

— И вам не страшно будет жить в таком развитом городе? — с горечью спросил старый учитель.

— Страшно, — ответила Юлия Петровна. — Но я храбрая и выносливая, и первый настоящий урок выносливости дали мне вы.

Она смотрела на него совершенно спокойно своими разноцветными глазами.

— Прощайте, — тяжело вздохнув, сказал Александр Иванович и повернулся, чтобы уйти. Продолжать разговор было бесполезно.

— Постойте, Александр Иванович, подождите, — весело позвала его Юлия Петровна.

Он остановился и с надеждой повернулся к ней.

— Знаете, кое-что я для вас все-таки сделаю, — сказала Юлия Петровна заговорщическим тоном. — Я оформлю вам персональную скидку, которая будет действовать на все товары нашего торгового центра. Пятьдесят …., хотя, нет. Пятидесяти вы не стОите. Двадцатипроцентная персональная скидка. Смирено берете или гордо отказываетесь?

Разноцветные ведьмацкие глаза Юлии сияли от удовольствия.

— Отвечайте сейчас. Если вы уйдете, я расценю это как отказ. Ну, что скажете? Берете или нет? — она хитро подмигнула своим зеленым глазом.

— Беру, — мрачно ответил Александр Иванович.

— Отлично! — лицо Юлии озарила самодовольная улыбка. — Добро пожаловать в наш торговый центр! Мы рады всем покупателям.

Автор рассказа: Светлана Холкина

Канал Фантазии на тему

Ссылка на основную публикацию