Серега жену свою любил. Не как в кино, конечно, с поцелуями и невероятными кульбитами в постели. Смешно маяться дурью на пятом десятке лет. За двадцать пять лет семейной жизни Лариска стала родным человеком. Роднее матери и сестры! Никуда от нее не деться, и жить без Ларисы невозможно.
Они, конечно, ругались много раз. Живые люди, оба горячие, заводные. Нет-нет, а и разгорится скандальчик. Посуду побьют, тара-рам на весь дом устроят. Потом не разговаривают, а Лариска, змея, себе в тарелку котлет накидает и ужинает в одиночестве. Сергей тоже не лыком шит: обойдусь без твоей стряпни. Банку тушенки вскроет и схряпает в одно лицо. Все равно скучно. Телик включит, начнет ругаться – плеваться, а главной зрительницы нет, головой не кивнет, с мужем не согласится… Вздохнет Сережа, идет мириться. Смотрит, Лариса — навстречу с повинной головой. Обнимутся, посмеются, всплакнут. И снова у них все хорошо.
Лариса за Сережу не волновалась. Уж кто-кто, а мужик у нее дельный, справный и верный. Иногда заносит его, конечно, на проторенную алкашную дорожку. В праздник может перебрать, а то и на три дня загудеть. Беда с этими пьяницами. Лариса настороже: муженек по пьяному делу задиристый как петух, роль Робин-Гуда на себя примеряет и думает, что прав. И нужно за ним, паразитом, следить, как бы с кем не сцепился в борьбе за справедливость.
А потом муженек помирает. Лариса при нем, вроде сестры милосердия. С утра ему серых щей горячих тарелку нальет. Стопочку нацедит. В кровать уложит и морсом отпаивает. К вечеру валерьянки накапает, а ночью, если Серега мается, еще одну стопку даст, чтобы спал лучше. Утром муж, как огурчик. Вот тогда и можно мозги ему прочистить и вспомнить все, что он, собака бешеная, по пьянке вытворял. А пока – ласка и понимание – пусть выздоравливает.
А так, все у них хорошо. Даже не верится. Лариса помнит, как на свадьбе, родственники со стороны невесты за столом сидели все мрачные, как на поминках. Мама изревелась, извелась. У отца желваки ходуном. Брат усмехался и ждал удобного момента, чтобы Сереге втащить по красивой морде. Хорошо, бабка Нина, веселуха, бедовуха, радовалась и даже в пляс пускалась. Ой, спасибо ей, покойнице. Плохо без нее Ларисе было бы.
Сережа в юности был – ах! Мечта любой девчонки! Рост под два метра, плечи широченные, глаза – погибельные, а уж улыбка… Сверкнет он своим пропащим взглядом, блеснет крепкими зубами, на руки подхватит – уговаривать не надо. Сколько у него на руках девиц перебывало – не сосчитать. А этот, неугомонный, счета не знает. В каждой – что-то хорошее и красивое находит. Всех жалел. До Машки косоглазой дошел, и ту не упустил. Характер, — говорил, — у нее замечательный. Маша после Сереги, кстати, замуж выскочила, поверила в себя. Бабы постарше умудрялись парня к себе заманить, хоть на ночку. Некоторые из них, самые ушлые, пытались и на подольше при себе удержать: хороший, работящий, веселый, чем не муж.
В общем, заправским бабником был раньше супруг Ларисы. Разъезжал он по городку на подержанной «Бэхе», парковался на пятачке городской площади, прямо около памятника Ильичу и долго там стоял, с местными братками лениво словами перекидывался. В их делишках участия не принимал, честно на жизнь зарабатывал: время от времени на севера уезжал за длинным рублем и тяжелым долларом. Возвращался и кутил. Гурам, владелец местного бара «Елисей», встречал Серегу чуть ли не с хлебом-солью, девки в самые короткие юбки и самые высокие каблуки облачались, а женатые мужики, уходя в ночную смену, своих благоверных на семь замков запирали.
Лариса ему на глаза нечаянно попалась. Шла себе потихоньку на работу, никого не трогала. Тогда она худенькая была, хорошенькая. Брюки плиссированные, модные. Кофточка грудь выгодно облегала. Симпатичная, не более того. Но вот волосы… Они были гордостью Ларисы. Пушистые и легкие, словно пена морская, белокурые. Лариса прядь на палец накрутит, и остается крутой, золотистый локон. Ей не лень было с вечера всю гриву на бигуди навертеть, а утром «сбрую» снять. Выйдет на улицу – все ахают. Длинные, ниже пояса, кудри, как у сказочной принцессы. Ветерок легкий дунет и треплет сверкающие на солнце локоны. Загляденье!
Серега как раз из кабака выруливал с очередной «любовью». Увидел Ларису – ахнул. Разыскал ее адрес, целыми днями караулил. Мать в окно его БМВ увидала – сердце вздрогнуло. Поняла, по чью душу этот кобель здесь пасется. А бабка Нина сурово брови нахмурила, тоже ведь знала, что почем, не девственницей дочь рожала. Вечером собрали круглый стол и Ларису на беседу пригласили. Мать через пятое десятое, кое-как, акала, мыкала, пытаясь донести до дочки опасность связи с Сережей. Батя кулаком грозил. А бабка вдруг как гаркнет:
— Цыц! Раскудахтались! Ну-ка, вон пошли! Лариска, поймал тебя этот ухарь уже или нет?
Девка молчит, как партизан на допросе.
— Говори, я ведь все равно узнаю.
— Поймал.
— Было что?
— Нет. Пока. На сегодня свидание назначила, — призналась Лариса.
Бабка откинулась на стуле, а потом опять над столом наклонилась.
— Ты ведь знаешь про него все. Зачем он тебе?
У Лариски глаза на мокром месте.
— Ну, он ведь такой… Бабушка, небось, тебя позвал, что, не согласилась бы?
Бабка Нина звонко рассмеялась:
— Согласилась бы, еще как! Впереди него на свиданку ускакала! Только, вряд ли Сереге понравлюсь, не тот коленкор! А вот, лет тридцать назад скрутила бы добра молодца, как миленького… Втрескалась ты в его?
— Втрескалась, — честно призналась Лариса.
— Так вот. Хочешь при себе Сережку оставить, не ходи к нему сегодня. И завтра не ходи. И послезавтра. Пусть помаринуется.
— Бабушка!
— Я уже двадцать лет бабушка, и что? Помнишь деда Колю?
Лариса помнила. Дедушка, хоть и вернулся с войны весь израненный, но до последнего дня улыбался. Гармошку из рук не выпускал, все его любили. Брату Ваньке соорудил рогатку. Показал, как пользоваться и в тот же вечер выпорол внука ремнем за разбитое окошко. А потом картопал ему сочинил. Ванька смекнул, что к чему. Окна не бил, хулиганил далеко, на пустыре, где целился по бутылкам. Деда Колю не любить было невозможно. Хоронили его всем городком, а отец нес на бархатной подушечке дедовы ордена.
— Так вот,- продолжила баба Нина, — на похоронах помимо меня еще три бабы слезы лили по Коле. Тихонечко, правда, в сторонке, меня уважая. Ибо я – главная, единственная, незаменимая! Сколько слез пролила из-за Коли, сколько ночей не спала, но выдюжила, выстояла свой «Сталинград». И тебя научу, как. Только сразу предупреждаю: красивый мужик – чужой на всю жизнь. Сможешь это выдержать – все хорошо будет. А нет – лучше и не начинай, найди себе тихого, спокойного парня и будь с ним счастлива.
Лариса искать себе другого наотрез отказалась.
— Ну ладно. Самое главное – терпение! А там: поглядим-посмотрим!
Баба Нина дала внучке полный расклад.
С тех пор для Сереги настали жаркие денечки. Девчонка ему попалась – кремень. Крутила, вертела им, как хотела. То на свидание мама не пустит, то вдруг исчезнет дней на пять, уехав к подружке в другой город, то одно, то другое… Когда Лариса согласилась на встречу, Сергей даже растерялся: куда ее пригласить? Кинотеатр закрыт – у всех видики дома. Ну, не в кабак «Елисей» девушку вести? А хотелось произвести впечатление. И он повез Ларису в Питер, за четыреста километров. Целый день экскурсоводом при ней работал. Обратно ехал, носом клевал. Был соблазн остановиться где-нибудь у леса, да и поставить все точки над «и», но девушка так сладко спала, что даже жалко ее стало.
Выяснилось, что к Ларисе на хромой кобыле не подъедешь и подарками не купишь. Сергей сам не заметил, как предложение сделал. И та не отказала.
Бабка Нина приказала внучке не расслабляться. Свадьба – жизни начало. Тут и начинается самая жесть. Как в воду глядела. Молодой после медового месяца начал по сторонам оглядываться и зачастил: то на рыбалку, то на охоту. Лариска слезам воли не давала, за штаны мужа не держалась и истерик не закатывала. Сама ему рюкзак соберет, даже бутылку даст. И бегом – к трюмо, бигуди цеплять, маску на лицо накладывать. И главное, чтобы муж все видел.
— А куда это ты? – Серега у порога притормозит, спросит.
Лариса сделает вид, что смутилась и мужа подозрительного побаивается.
— Да…так. У подруги день рождения сегодня, пригласила. Схожу, все равно делать нечего.
Сергей раз ушел, два, а потом понял: никакого покоя. Что там супруга поделывает, а вдруг хвостом крутит? А он сам, что вытворяет? Бегом домой. А жена – чистенькая, свеженькая, на кухне пироги печет.
— Ты же к подружке собиралась?
— Ай, ну ее… Там опять мужики приставать начнут…
Бабы чужие, конечно, не сразу угомонились, еще лет десять возле Сергея крутились. Может, и было что, но Лариса об этом так и не узнала. Муж домашним сделался, чутким. Одно время с мужиками в гараже собираться повадился. Так и тут Лариса зубы сжала – ни слова. Зато книги читать начала, фильмы умные смотреть, с Сергеем разговоры интересные вела. Спорили даже. На рыбалку – вместе. Ларисе даже понравилось, все польза! Серега удит, а она рядом. Серега окуня поймает, а она – костылика зубастого – обскакала!
А потом детки пошли. Лариса уставала сильно, но марку держала. Серега с работы придет – она тут как тут: и выслушает его, и накормит, и посмеется, и пошутит. А самой порой по башке мужа двинуть хочется – он-то на воле, а ей целый день с ребятами крутиться приходиться. Но – терпела. Слова бабки помнила. Брак – адский труд, пахота. Не хочешь трудиться – живи одна. А как одной? Вросла в мужа, дышать без него не могла. А потом смотрит – Серега с годами все чаще в семье любил оставаться.
— Душа отдыхает подле вас, — говорил. И не врал.
Друзья-товарищи потихоньку рассосались, бабье проклятущее-завидущее пропало: кто замуж вышел, кто к Сергею интерес кошачий потерял. Скучный, все про жену да деток рассказывает… Вот пускай там и сидит, за юбку держится.
Когда пришла пора бабушке помирать, подозвала она к себе Ларису, за руку взяла. А та слезами умывалась и руку целовала.
— Ну что, девка, переборола мужика?
— Переборола, бабушка.
— Думаешь, сильная?
— Думаю, да.
— Ну и дура. Нет никаких средств и лекарств, чтобы мужчину одолеть. Нет никаких рецептов. Одно только есть на этом свете – любовь. Ни за какие коврижки я бы не согласилась тебе помогать, если бы не поняла, что он тебя любит, и сам – человек хороший. Вот тебе наука. Когда твоя Маринка начнет к женихам приглядываться – смотри. С гнильцой парень попадется – никакие уловки не помогут, загубит девку. Запомни это!
Лариса запомнила. Дети выросли, из дома и выпорхнули. Андрюха женился три года назад на хорошей девчонке. А Маринка вчера позвонила и огорошила: замуж собралась. Любит, сказала. Обещалась приехать на выходные, познакомиться. Серега сначала разозлился, хвост распустил. Не готов пока к замужеству дочки. Ничего, успокоится. А там: поглядим-посмотрим.
—
Анна Лебедева
(5 оценок, среднее: 4,40 из 5)
Загрузка...
