Переезд

— Вот он и убил! — Елизавета Андреевна, поджав губы, пристально смотрела на дочь. — Он всегда ненавидел моего Васеньку.

— Мама, ну что ты говоришь! — Валентина устало прикрыла глаза. — С чего бы Сергею ненавидеть Ваську? Он его и видел-то всего пару раз.

— Помнишь, вы у меня в гостях были год назад? Во-о-от… Твой Сергей тогда у меня медицинский справочник украл. А Васенька, думаю, всё видел. Вот с тех пор твой благоверный его и возненавидел.

— Мама! Да не крал никто твой справочник! Ты же говорила, что потом нашла его.

— Нет, нашла я какой-то другой. Мой серый был, а этот синий, обтрепанный. Не мой это справочник. Это старье твой Сергей на помойке нашёл и мне подкинул. Всегда ты дура была, но уж замуж вышла не приведи господь… Ничего, я его ещё выведу на чистую воду.

— Да хоть бы и видел твой Васька что-то — разницы-то, кот ведь. Сказать всё равно не сможет.

— Васенька умный был, сообщил бы как-нибудь. Только вот убил его твой Сергей.

— Мама, ну зачем ты так! — Валентина расстроенно всплеснула руками.

Елизавета Андреевна многозначительно покачала головой, словно говоря «Дура ты, дура», и направилась к ближайшим кустам. Вскоре двор огласился её горестными призывами:

— Васенька, иди сюда, родненький!

Заглянув под кусты, Елизавета Андреевна схватилась за спину, демонстративно охнула и распрямилась со стоном.

— Валя, ну что ты расселась! Не хочешь помочь искать, так хоть в квартиру поднимись, может Васька в окно залез. Я ему на кухне миску с кормом оставила, проверь, вдруг он там. Не сиди, делай же что-нибудь!

Валентина встала со скамейки и обреченно пошла в подъезд дома, двухэтажного, на четыре квартиры. По местной легенде, эти дома после войны строили пленные немцы. Поднялась по длинной узкой лестнице на второй этаж, заглянула на кухню. Мебель уже увезли, и одинокая газовая плита у стены смотрелась странно и диковато.

Посередине кухни действительно стояла миска с кормом, но, конечно, никакого Васьки рядом не было. Для очистки совести Валя заглянула в кладовку и прошла в свою бывшую комнату.

Сколько же она здесь не была? Лет десять? Да, даже больше. Как только вышла замуж, так сразу и уехала. С тех пор они с мужем так и не обзавелись своим жильем. Зарплаты хватало только на съемные однушки, даже на первый ипотечный взнос накопить не получалось. И вот ей крепко за тридцать, и надо что-то решать. А что тут решишь? Не заводить же детей, когда тебя в любой момент могут выкинуть на улицу.

Она посмотрела в окно. Где-то вдалеке ворочался город, огромный, тяжелый. Он расползался, заглатывал все новые и новые территории, но почему-то обходил стороной этот уголок, и сейчас здесь всё было как раньше. Ленивая, спокойная тишина, чахлый березовый лесок, за ним заброшенная железнодорожная ветка. На новой квартире всё будет иначе. Десятый этаж, огромный дом в квартале новой застройки. Наконец-то своя квартира. Правда, жить придется с мамой, ну так и что? Все равно когда-нибудь пришлось бы съезжаться — мама моложе не становится. А так большую часть ипотеки они погасят, продав мамину квартиру. Родится ребеночек, можно будет и маткапитал пустить на погашение. Конечно, будет непросто, но они справятся. Главное — своя квартира, большая, светлая, двухкомнатная, с огромной кухней и балконом.

Телефон заворчал, заворочался в кармане. Валентина ответила на вызов.

— Валька! — радостно закричал в ухо муж. — Я тут вот что подумал: зачем дорогой тёще большую комнату отдавать? В общем, мы наши вещи в большую перетащили, а ее мебель в маленькую разгружаем…

— Серёжка, ты что!

— Да шучу я, шучу. Вся ее мебель уже в большой комнате, расставлена согласно утвержденного плана. Мы тут минут через пятнадцать закончим, так что через часик я за вами приеду. Как там Василий, не приблудил еще обратно?

— Нет.

— Передай Елизавете свет Андреевне, что родишь пацана, мы его Василием назовем, — хохотнул муж. — В честь не вовремя загулявшего кота.

Валя почувствовала, что непроизвольно улыбается.

— А если дочка будет?

— Все равно Васька. Василиса — хорошее же имя.

— Да ну тебя! Скажешь тоже — Василиса. Светка она будет. Светлана Сергеевна. Приезжай, забирай нас отсюда. Ждём.

Валентина убрала телефон, распахнула окно и глубоко вдохнула теплый, чистый воздух. Повернулась уходить, но тут снизу раздалось:

— Живодёр твой звонил? Спроси его, куда он труп дел. Спроси, спроси. Я хоть похороню Васеньку по-человечески. Пока этот живодёр и меня не убил. А что, квартиру я вам сделала, теперь меня и в расход можно.

Из Вали как будто вынули стержень, навалилась усталость. Она оперлась на подоконник, и, глядя сухими глазами в пустую, обшарпанную стену прошептала:

— Господи, как же мы жить-то будем?

* * *

Древняя «Тойота» вырулила со двора, и я наконец-то вышел из тени. Переезжать в новую квартиру? В новый район? Вот ещё! Всю жизнь я прожил в этом дворе, сызмальства охотился в этом лесу, знаю каждый кустик, каждую доску в доме. И не вижу ни одной причины что-то менять.

Летний, прозрачный вечер только-только опустился на город, но земля еще хранит дневное тепло. Я ложусь на пожухлую траву, подбираю лапы.

Неслышно подходит Катька, устраивается рядом. Без намека, просто за компанию. Катькой ее назвали в честь императрицы, прославившейся чередой элитных фаворитов. Клевещут, кстати. Живёт Катька только со мной. И что, Катьку мне тоже нужно бросить? Зачем?

Да, и кстати! Чуть не треть окрестного молодняка — наши с Катькой котята. И от них уехать? Я, конечно, понимаю, что им до меня нет никакого дела, как, если честно, и мне до них. Но тут уж ничего не поделаешь — мы такие, какие есть.

Говорят, что у нас, кошек, девять жизней. Врут, конечно. Жизнь у нас, как и у всех, одна. А череда перерождений, как и у всех, бесконечна. Разница только в том, что последние девять жизней мы помним. Это память о прожитых жизнях делает нас такими, какие мы есть — эгоистичными и циничными прагматиками. Любым высоким идеям мы предпочитаем личный комфорт. Слишком много мы видели подлости, предательства, неблагодарности, чтобы верить в какие-то идеалы. Даже в наших котятах нет той самозабвенности и бесшабашности, которыми славятся другие детеныши. Это память, всего лишь память, которая отравляет нас с самого раннего возраста. Мы все — маленькие старички.

От земли поднимается тепло, стихает ветер, и мир замирает в невозможном, хрупком равновесии. Внутренним взором я вижу изгиб железной дороги, куцый лесок, этот старый, скрипучий дом, себя, уютно устроившегося на газоне. В мире царит полная гармония, все части этой картины находятся на своих местах, а значит, всё произошло именно так, как должно было произойти.

Тихонько сопит под боком Катька, и я тоже проваливаюсь в расслабленную дрему. Я счастлив.

Автор рассказа: Дмитрий Корсак