Остаться человеком (1)

Директриса Детдома Алла Борисовна Панкова была настоящей стервой. Чистой воды типаж, хоть в кино снимай. Ухоженные руки, унизанные золотом. Модные очки. Тщательно уложенная, волосок к волоску, прическа, в которой угадывалось старание мастера провинциального салона красоты. Нарочито затейливая одежда, претендующая на «бренд», и потому – безвкусная, аляповатая, плохо сидящая на плотной, мясной тушке директрисы.

На приветствие нового водителя Сергея Панкова слегка кивнула. Новый холоп прибыл, нечего тут с ним антимонии разводить. На такую зарплату уважающие себя мужики не идут. Значит, этому дурачку деваться просто некуда – а потому и церемониться Аллочка с ним не собиралась.

Да она вообще ни с кем не церемонилась – воспитатели в детдоме, словно девки при Салтычихе, дрожали и тряслись пред очами директора. А уж если Панкова, не дай Бог, не в настроении, так персонал, словно хамелеон, во время выволочки только краснел, да бледнел, не возражая. Как же, благодетельница, зарплату платит без задержек, не то, что в школах и детских садах – на дворе девяносто восьмой год – бардак!

Завод встал. Бюджетные организации влачили жалкое существование. В милиции третий месяц зарплату не давали. Как жить – непонятно. А Детский Дом вдруг начал процветать. Всего у сирот вдоволь, даже постельное белье – веселенькое, цветастое. Кровати – новые, вместо страшенных, скрипучих панцирных, беленькие, красовались в светлых, после ремонта, комнатах. Обильная еда: нянечки подавали детям большие тарелки с куриными окорочками, целыми, а не как раньше – сто граммов — порция.

От чего такие перемены – понятно. Среди многочисленных ОПГ, крышующих торгашей, разодравших страну на куски, как дойную корову, объявились «особо совестливые», как-бы Бога боявшиеся. Чуяли черти, что в жизни, как в огромном супермаркете: бери все, что пожелаешь, но не забывай – касса впереди! Вот и не скупились на церкви, детские дома и дома престарелых, в одночасье превращаясь в добреньких дяденек – спонсоров.

Спонсоры подарили сиротам видеомагнитофон и несколько десятков кассет с мультиками. На спонсорские деньги был сделан хороший ремонт, а сантехнику полностью заменили. И, Слава Богу, ребята были сыты и хорошо одеты, в отличие от домашних детей. Ко всему прочему, воспитанники детдома каждую неделю ездили на всевозможные экскурсии, в цирк, в театр, куда душа пожелает!

Серега не сразу привык к тому, что увидел. Он ведь сам – бывший детдомовец. Помнил казенные одинаковые майки и трусы. Помнил овсянку на воде, размазанную по тарелке. Помнил котлеты, где хлеба больше, чем мяса, и обшарпанные стены в спальне мальчиков, крашеные грязно-синей краской. И тут такое благолепие! Пацаны, лениво поковырявшись в тарелках, возвращали их почти полными на кухню. На полдник давали сок, йогурт и бананы – и то не все съедят, баловни. Одежду привозили мешками – выбирай – не хочу, а они капризничают. Серега диву только давался: везет ребятишек не куда-нибудь, в большой город, в Русский музей, а им не хочется. Плачут, спать хотят, вредничают. Чудеса, да и только.

— Прекратить слезы, неблагодарные! – рявкнет на них директриса, — я ночами не сплю, бегаю, перед спонсорами на коленях ползаю, чтобы вы, паразиты, жили как люди!

Дети послушно замолкали, а Серега крутил баранку и думал: «Да уж, разговорчики… А в наше время директор, издерганный, весь больной Алексей Петрович, был всем вместо отца. И мог тоже словечко соленое пропустить, но паразитами ни разу ни одного не обозвал.»

Солнце поднималось над горизонтом, окрашивая облака в медовый цвет. Шоссе простиралось вдаль прямой черной полосой. На сердце у Сереги было хорошо. В микроавтобусе все спали, дети, воспитатель, директриса…

Змея какая. Вот с какого перепугу поперлась? Ясен перец, нафиг ей сдался этот Русский музей. Сейчас приедут, ребят с воспиталкой выгрузят, и по магазинам будут гонять, бензин казенный жечь. Дура. Ей-то что, сиди, да ножками болтай, пока он, Серега, потом обливаясь, по пробкам пазгает… И каждый раз так, и каждый раз.

Вдруг на шею Сергея легли две маленькие, теплые ладошки.

— Дядь Сережа, а дядь Сережа, — шепнул кто-то сзади.

Сергей, не отвлекаясь от дороги, шепотом спросил:

— Ты чего?

Мальчишка, малек, лет шести, подлез к нему котенком.

— Дядя Сережа, я писать хочу.

— До Иссада не дотерпишь?

— Неа, — я нечаянно сока напился. Марья Санна просила не пить, а я напился…

— Ну что же ты, брат, так офоршмачился? Ну ладно. Сейчас попробую тебя спасти.

Сергей знал, через пару километров они должны будут проезжать через стоянку отдыха. Там и можно притулиться тихонечко: парнишка оправится спокойно. Даст Бог, Аллочка не проснется и не будет орать, что из-за «всяких ссыкунов» они в график не укладываются.

Заметный парнишечка. Сам маленький, вихрастый, а глазенки зеленые, как трава. И черными воробышками смотрят зрачки среди зелени. Сенькой зовут, вроде.

Остаться человеком

Остановились в нужном месте. Сенька чуть в лес не махнул, Серега только и успел его за шиворот ухватить:

— Куда ты? Ты же не девчонка, чего стесняться? Дуй на колесо, как нормальный мужик!

Сенька взглянул на него вопросительно.

— Давай-давай, а то в график не уложимся.

Что поделать? Сеня возражать не стал. Ну и ладно. Поехали дальше.

Мальчишка вцепился в кресло водителя и потом, забывшись опять, карабкался к пассажирскому сиденью впереди, куда ему садиться было категорически запрещено. Газелька в яму колесом – тюк, Сергей быстро руку протягивает, чтобы упрямый Сенька носом в панель не ткнулся.

— Сень, быстренько на место! Подъезжаем.

***

И вот с этого самого дня завязалась между Серегой и маленьким Сенькой настоящая мужская дружба. Сергей в гараже под газелькой валяется, Сеня рядышком крутится – ключи подает. И шустрый такой – все понимает: где ключ на «девять», где на «двенадцать». Мордочка у Сеньки чумазая, но довольная, как же – помогает! На экскурсию ехать – Сенька в первых рядах просится. Место у кресла водителя крепко застолбил, никого из пацанов к нему не подпускает: мой дядя Сережа! Не нужны ему ни окорочка жареные, ни видик, ни шмотки. Батя ему нужен. Простой и добрый, вот такой, как дядя Сережа.

А «дяде Сереже» и тридцати нет. И детей нет. И жены – тоже! Есть маленькая квартира от государства, вот и все имущество. Запал в душу Сенька и никак оттуда не вылезает. Сергей с работы домой приходит и невольно видит парнишку перед собой. За стол усядется, сковородку с картошкой поставит и представляет, как вилку Сеньке дает, как Сенька ловко этой вилкой орудует, хлебом с салом закусывая. В комнате один диван стоит, а Серега уже кровать для Сени в уме нарисовал: малец после ванны розовый, чистый, и уши прозрачные, махровым полотенцем высушенные. В новой пижаме на чистое постельное белье укладывается, а Серега ему книгу про Робинзона читает. А утром они вместе по улице шагают, кто куда: на работу, в школу… Красота!

***

— Ты совсем с катушек съехал? – Аллочка глаза на Сергея соизволила поднять. – У меня за детей драки между та-а-акими людьми! Да тебе до них, как до Китая раком! За границей очередь километровая на усыновление! И то, я каждого через лупу рассматриваю! Нам нищедралы не нужны! С какого перепугу я тебе должна уступать?

— Но ведь я имею право на усыновление? – пробурчал Серега.

— Ты? – Панкова крутнулась на кресле, ногу на ногу положила, блеснула острыми, злыми глазами сквозь очки, — ты? А кто ты такой?

— Человек! – у Сереги желваки заходили и руки сжались в кулаки. Хорошие кулаки – хиляком Сергей никогда не был.

— Ах, че-ло-век? – раздельно, по складам протянула Панкова, — человек? А, может быть, ты маньяк? Двадцать девять лет, ни жены, ни ребенка, ни денег, ничего! Откуда в тебе, человек, взыграли отцовские чувства? Кто ты? Что ты?

— Да все я понял, Алла Борисовна, курица ты драная! – Серега нависал над директрисой как огромный каменный утес. – За Сеньку, небось, большие деньги посулили. Кому его продашь? В Америку? На вот, выкуси! – зрачки Аллочки устремились друг к другу, как у косого зайца, увидевшего кулак перед своим носом. Очки упали на пол.

— На вот, выкуси, стерва ты поганая! Узнаю, что Сеньку за границу отправила, убью! И можешь меня своими спонсорами не пугать! Я про тебя тут от народа наслушался! В случае чего, такую бучу подниму, сядешь! Поняла?

Аллочка кивнула. Теперь она сама была похожа на хамелеона, став то розовой, то пунцовой, то бледной.

Сергей направился к выходу. Вслед ему полетел хрустальный графин.

— Ты уволен! Чтобы я тебя больше здесь не видела! Засужу! Засужу!

— Кишка тонка, — ответил он и закрыл за собой дверь.

Продолжение

Автор рассказа: Анна Лебедева

Канал Фантазии на тему

Ссылка на основную публикацию