Те часы и дни, когда постоянно вопрошаешь себя — «За что?», — прошли, растворились, как туман. На смену извечному вопросу пришел другой — «Что теперь делать?»
Еще недавно Татьяна — жизнерадостная девушка, слегка за двадцать, как она говорила всем, и слегка перед тридцать, как оно было на самом деле, — радовалась жизни, возможности путешествовать и заниматься любимым делом. И дело у нее было — раньше она работала «на хозяина», но потом смогла открыть свой небольшой бизнес и по пошиву женского платья. Помогли родители, но и дело окупилось — уже сама помогала родителям, держала небольшое ателье.
И вот, на тебе, как гром среди ясного неба — сначала головные боли, да еще какие, как будто било молнией по затылку, потом хуже — боли стали вызывать короткие припадки, как у эпилептиков.
Рак…
Страшно? Нет, не страшно — жутко, безнадежно. Когда после МРТ врач с учтивым выражением лица объявил: «Знаете, Татьяна, у вас подозрение на опухоль, злокачественную, но вы не переживайте, мы назначим еще несколько обследований и сразу же приступим к лечению», — вот тогда-то земля ушла из-под ног. Татьяна глупо улыбнулась и чуть не упала в обморок.
***
Сейчас она снова улыбнулась, прямо как тогда, сжала в руках буклет и засмотрелась на мать с ребенком в больничном коридоре. Неужели и их постигла беда? Да, все здесь связаны одной бедой, только, может быть, кто-то редкий просто пришел к знакомому врачу, поговорить, поздороваться. Но вообще, в онкологическую клинику просто так не ходят.
Из кабинета напротив вышла медсестра:
— Караева Татьяна здесь?
Таня привстала:
— Да, я.
— Проходите.
Таня встала, сердце билось как пульсирующий ядерный взрыв, в голове проносились сцены будущего разговора с доктором, одна ужаснее другой, ноги были ватными и одновременно негнущимися.
Прошла, подсела к столу — все так необычно, тревожно, и пахнет больницей.
— Здравствуйте.
Врач, престарелый эскулап в медицинском халате одобряюще улыбнулся, — морщинки у глаз стали очевиднее, улыбку скрывала маска. Он опустил ее и заговорил добрым голосом:
— Итак, Караева, — доктор пригляделся и нахмурился. — А что это вы сидите ни жива, ни мертва? Жизнь не кончается, она у вас только начинается. Как боли?
— Периодически беспокоят. Все чаще. Мне кажется… мне становится хуже.
— Знаете, анализы ваши обнадеживают, данные по МРТ тоже неплохие, маркеры в крови вот не очень… Но думаю после лечения мы будем рассчитывать на положительный результат. Сразу предупрежу вас…
Таня внутренне и внешне подобралась.
— Впереди нас ждет долгий процесс, я советую вам решить вопросы с работой, желательно, чтобы на период лечения о вас кто-то заботился, понимаете? Вы замужем?
— Нет, просто молодой человек. Он еще не знает.
— Ну родители, родственники? Поймите, в процессе лечения возможны всякие нюансы. Мы можем на продвинутых этапах предложить вам диспансер, но морально там намного тяжелее, чем дома. Подумайте.
— Хорошо, доктор, извините, но могу я узнать что-то конкретное?
Доктор продолжил рассказывать Татьяне о ее состоянии, вроде все не так уж и безнадежно — выживаемость, сроки, симптомы, отсутствие метастазов, но главное — возможность излечения. А с другой стороны — раковая опухоль. Было трудно, но пришлось брать себя в руки.
— Когда первый сеанс химиотерапии?
— Так, давайте посмотрим…
***
Татьяна ехала домой и думала о том, как сказать обо всем своему парню, и, возможно вполне, потенциальному жениху — Игорю, все-таки встречались-то уже около года, жили вместе два последних месяца и были счастливы. Стоило немалых усилий скрыть от Игоря истинную причину головных болей. Татьяна снова улыбнулась, обрывками выхватывая из памяти — «Игорь, ну не сегодня. У меня очень голова болит». Однажды от пронзительной боли потемнело в глазах. Обеспокоенный взгляд Игоря и его извечное решение всех проблем: «Дорогая… Может тебе обезболку выпить или в душ сходить?» Да уж, интересно, что теперь предложит.
Сказать придется, по-другому нельзя. И время это неумолимо приближалось, до дома осталось две остановки, потом недалеко через арку, по скверу, и вот их девятиэтажка. Ну там еще подъезд, лифт. Боже, о чем я думаю…
Игорь открыл дверь после второго звонка, округлил глаза, а потом улыбнулся:
— Дорогая, привет. Я думал ты вечером приедешь, ты же в ателье была?
— Да… То есть нет. А ты чего дома?
— Сегодня пораньше с работы приехал. Ну их в баню, надоели до смерти.
Татьяна посмотрела на своего жениха, — простое лицо, легкий пофигизм в глазах, нет, даже не легкий — тотальный, улыбка немного глупая. Сейчас все казалось таким обостренным, виделось как-то иначе, в другом свете.
— Игорь, нам нужно серьезно поговорить.
Игорь уже убежал в гостиную и уселся на диване перед телевизором. Из гостиной донеслось:
— Да, да, дорогая. Сейчас. Что-то стряслось?
Это начинало раздражать, раньше это было еще ничего — сама не маленькая девочка, не нужно каждое ее слово ловить, — все в отношениях устраивало. Но сейчас нет.
— Игорь! Я сказала, нам нужно серьезно поговорить!
Парень встрепенулся, выключил телевизор и вышел из гостиной. Таня уже сидела за столом на кухне, как пришла — в джинсах, блузке и легком жакете.
— Таня, в чем дело? Случилось что-то?
— Присядь, Игорь.
— Да в чем дело-то?
Татьяна вздохнула, посмотрела парню в глаза:
— Игорь, помнишь я тебе говорила, что у меня голова болит сильно?
— Ну да, было пару раз.
Девушка хмыкнула:
— Ну да, пару раз. Ты же такой внимательный… Так вот, я прошла обследование, понимаешь? У меня нашли… рак.
Игорь выпятил глаза и удивленно выпалил:
— Как? Когда? Это серьезно?! — Он встал из-за стола и стал ходить по кухне.
Ну правильно, давай начни маячить, — мне же так легко рассказывать о том, что может вызвать бог знает какие последствия, и бог знает, чем может закончиться.
— Это очень серьезно. Но врач сказал, что лечение мне поможет. Но придется за каждый курс химотерапии платить, клиника платная.
— Да? А сколько, дорого?
— Да, но я думаю, мы справимся.
«Мы справимся», — конечно, мы. Это «мы» было произнесено с уверенностью, но в тот же самый момент уверенность начала куда-то улетучиваться.
— Слушай, Тань, а ты в обычную клинику ходила? Я думал, это все бесплатно.
— Ага, держи карман шире. Ходила, там очередь на препарат только в следующем месяце подойдет.
— Ну месяц, вроде и не долго…
Таня смотрела на Игоря и одновременно хотелось засмеяться от его тупости и ударить его чем-нибудь потяжелее.
— Игорь, ты шутишь? У меня счет на дни идет, на часы!
— Ну и что теперь делать?
Таня медленно закрыла глаза, открыла. За это мгновение в голове пронесся ураган мыслей, в виске начало колоть — всегда начиналось именно так, затем боль охватывала затылок, а затем и всю голову огненным обручем. Первый разговор состоялся — все предельно ясно. Парень вел себя, как дебил. Потом это, конечно же, можно списать на шок, чрезмерное удивление новым обстоятельствам, растерянность. А сейчас на что это списать?
— Знаешь, Игорь, я ожидала от тебя других слов. Ты не понимаешь, о чем я говорю?
— Ну понимаю, у тебя рак.
Браво! Можно встать и зааплодировать. «У тебя рак!», — так даже врачи в больнице стесняются сказать. Глаза начали наполняться слезами.
Игорь увидел это.
— Таня, только не плачь, только не плачь.
Засуетился, попытался приблизиться.
— Игорь, не нужно меня сейчас трогать.
Боль становилась все отчетливее и острее.
— Я устала, лучше пойду прилягу.
Хотелось обдумать это, все взвесить, главное — попытаться понять абсурдное поведение Игоря, хоть это и казалось невозможным. Когда Татьяна прилегла, она сразу же приняла то положение, в котором боль немного отступала. Ноги поджать, вот так — к самой груди, голову на подушку повыше, и боком. Наверное, в этом положении любая боль проходит, прям как в детстве. Любая, кроме душевной.
***
Проснулась глубокой ночью — в комнате было холодно. Кровать так и осталась застеленной — когда ложилась, то только подушку вынула из-под накидки. Темно, хотелось пить. Боль в голове ослабла, о ней напоминали легкие толчки, где-то под лобной костью.
Таня потерла лоб и встала с кровати. Вот еще новости, а Игорь где? Прошла в гостиную — может, на диване улегся? Нет. Ну спать на кухне их двухкомнатной квартирки тоже абсурд. Хотя почему их? Квартира принадлежала ей — пусть в ипотеку, но все же.
Игоря не было в квартире. Таня нащупала включатель, клацнула — в кухне зажегся свет. Пепельница, много окурков, а под пепельницей бумажка.
«…Таня, меня срочно вызвали на работу, поеду в командировку. Петрович позвонил, нужно съездить… не переживай».
Раньше, наверное, заплакала бы, а сейчас просто скомкала бумажку, потом снова развернула. Это, наверное, пробный шар или завуалированное — «Тань, ты умница, расхлебывайся сама со своими делами». Поковырялась пальцами в пепельнице — сейчас бы закурила, наверное. Хотя нет, начинаем мыслить по-онкологически — нельзя.
Может, это уже назревало, скорее всего да — должно было случиться рано или поздно. Случилось так, как случилось. Рассчитывать на Игоря? А вещи-то он забрал, или что?
Таня пошла к шкафу в спальне, решительно открыла его — куртки и пуховика не было, не было спортивной сумки, а старые кроссовки оставил. Да и черт с тобой! Еще решительнее, с хлопком, закрыла шифоньер. Села на кровать. Ну, урод! Надо же, какой урод! А ведь любила.
Таня потерла лоб, уже в тридцатый раз, наверное. Нет, вы не дождетесь от меня — я не сломаюсь, я все смогу! А обо всем остальном я подумаю завтра. Татьяна снова вышла на кухню, выпила водички, затем вернулась в спальню — расправила постель и погасила свет.
***
Утром новый день навалился новыми делами на фоне одной общей громадины — недавнего диагноза. В сущности, все дела и были подчинены этому обстоятельству.
— Здравствуйте, да, я хотела бы дать объявление о продаже квартиры. Ага, двушка. С обременением по ипотеке. Что? Да, сейчас, подождите минутку, запишу.
Взяла листок с кухонного стола и бегло записала карандашом. Попрощалась и выключила телефон. Подняла листок — ну да, записка Игоря. Прочитала еще раз. А может?… Нет, не может. Даже если и вернется, то что дальше? Сейчас-то, когда он действительно нужен — его нет.
Ну ладно, с квартирой вроде бы налаживается. Часть суммы на лечение будет. Тем более, что врач сказал, что какая-то сумма на лечение субсидируется по какой-то там госпрограмме, еще немного можно одолжить у подруг, попросить помощи у родителей. Вот последнего не хотелось вовсе, но это и на крайний случай. Выкручусь. Надо же еще и родителям как-то сказать…
Сказала, разумеется. Сначала казалось, что маму хватит удар, папа держался покрепче, но лицо было то багровым, то мрачным, то одновременно и багровым, и мрачным.
***
Спустя три месяца, все тот же кабинет в онкологическом центре.
— Караева Татьяна, здравствуйте, — врач улыбался, но уже без маски на лице. — Ну, как вы поживаете?
Татьяна снова присела на стул, привычно — не в первый раз уже.
— Ну что я могу сказать? Пришли результаты повторных анализов.
Татьяна смотрела в глаза доктору, той мольбы, которая первоначально безудержно проступала в глазах девушки, не было — была привычная решимость, чувство обыкновенности и надежды.
— Ну, и… есть изменения?
— Конечно! И очень даже хорошие! Пока я не могу сказать на все сто процентов, но мы с вами, кажется, входим в период ремиссии — болезнь отступает. Боли ослабли?
— Знаете, после курса прошли практически сразу. Я уже как-то и забывать о них начала. Ну симптомы после курса были, да и сейчас иногда подташнивает.
— Ну мы с вами обошлись малой кровью, только препаратами. О лучевой терапии даже и вопрос не стоял. На вас новый парик?
Татьяна грустно улыбнулась.
— Да, вот купила.
— Ничего, ничего, выше нос! Волосы — дело наживное, знаете ли. Я вот, видите какой? — Доктор наклонился и сверкнул островком лысины среди редких седых волос.
Таня и доктор рассмеялись.
— В общем, продолжим наблюдение. Сейчас я вам дам направление на повторные анализы, и будем ждать. Препараты прежние, перорально. С капельницами повременим. Сейчас я могу по косвенным признакам сделать вывод о ремиссии, мы побеждаем. Но расслабляться не будем.
В этот момент доктору хотелось закурить. Он переложил карточку его пациентки — Караевой Татьяны Леонидовны, 1998 года рождения, переложил еще какие-то мелочи.
— Татьяна, тяжело вам? Я имею в виду, тяжело далось лечение?
Таня вскинула брови.
— Знаете, тяжеловато. Родные помогли, подруги. Все предстало в каком-то другом, истинном свете. Поняла о людях многое — кто меня любит, а кто притворяется, кто готов помочь, а кто — голова в кусты.
— Так всегда и бывает, Татьяна. Ну, значит будем сражаться дальше. И можно одну просьбу?
— Да, да, доктор, конечно.
— Улыбнитесь, это вам так к лицу.
Таня еще сильнее вскинула брови, на щеках проступил румянец, а затем прищурила глазки и улыбнулась, как ребенок.
Вниз по лестнице она не шла, а летела на крыльях. Неужели все? Я победила болезнь? Да еще какую, многие ведь и не выкарабкиваются! Хотелось обнять весь мир.
В вестибюле она подошла к аппарату-кофемашине — нужно отдышаться, привести мысли в порядок. Все окружающие заметили ее счастливую улыбку. Возле аппарата стоял парень и пристально смотрел на нее, тоже искренне улыбаясь.
— Девушка, простите за вопрос, у вас ремиссия?
Таня отвлеклась и посмотрела на парня.
— Я вот точно также улыбался две недели назад, вот приехал — врачей отблагодарить.
А жизнь-то, оказывается, продолжается. Таня посмотрела на парня и весело кивнула головой.
Автор: Валентин Сабинов
Загрузка...
