Елена Ивановна не спала уже целые сутки. А всему виной был внучок, не позвонивший ни разу с тех пор, как уехал в техникум на учебу. Бабушка ждала Сашку весь вечер, всю ночь глаз не сомкнула, весь день не присела: все выглядывала внука в окно. Тишина. Елена звонила директору и педагогам, а те сообщили: вчера да, был. А сегодня не появлялся.
У Елены Ивановны подскочило давление, потемнело в глазах: пропал ребенок! Она, не разбирая дороги, побежала в полицию, писать заявление. Молоденький лейтенант заявление принимать не стал.
— Парень ваш совершеннолетний. Ждите трое суток. Потом приходите.
Бабушка так и села, прижав руки к груди. Пришлось вызывать скорую. Дело принимало нешуточный оборот.
Сашка заявился лишь к утру третьего дня. От него несло табаком и вином. Весь взлохмаченный, помятый, он виновато опускал перед бабкой глаза.
— Совесть есть у тебя? – плакала Елена Ивановна, — позвонить ведь мог?
— Телефон сел, — хрипло оправдывался внук, и – бочком, бочком, мимо бабушки – в ванную.
Не разговаривали три дня. Елена Ивановна, скрепя силы, даже к плите не подходила. Не варила внуку суп, не готовила завтрак. Душила ее обида: она для Сашки – все, а тот, неблагодарный, за человека бабушку не считает. Все, все, пошел по мамкиной проторенной дорожке.
Мама пропала лет пятнадцать назад. И тоже – ни слуху, ни духу. Жива ли – неизвестно. Елена Ивановна не раз и не два отправляла запросы о местонахождении блудной доченьки, Ирины Николаевны Гордеевой, но… Так и не нашли ее.
Маленький Сашка ждал маму до той поры, пока в школу не пошел. Елена Ивановна его уже и за внука не считала, сын и сын. Все, что дочери не дала в свое время, все до капельки сторицей вернулось Сашеньке любимому.
Жизнь – бумеранг. По молодости кажется – наверстается еще, успеется. А потом – бац, сваливается на голову несчастье, и не одно, и спрашивает человек у Господа: за что? А вот – за то самое!
Елена Иришку родила в восемнадцать лет по очень большой любви. Уж как уговаривала ее собственная мать:
— Не спеши! Подумай! Женатый мужик! Грех!
А молодой Леночке на слова матери плевать было с высокой колокольни. Она кроме своего Гены видеть никого не хотела и думать о других не желала. Ну и что, что у Геннадия жена и дочка? Она ему тоже родит. Это еще вилами на воде писано, что мужики семью свою ни на каких любовниц не променяют. А уж Леночку с законной и сравнивать не стоит. Высокая, статная, пышная, кровь с молоком, Елена – лакомый кусок, мечта поэта – идет по городу вся обласканная восхищенными взглядами. Где с ней тягаться серенькой мышке-замухрышке, Гальке, супруге Геннадия?
Ну и забеременела. Стыд, позор! Без мужа брюхатая! В городе человека не было, чтобы в Ленку пальцем не ткнуть. А она еще выше голову задирает: жрите и завидуйте, какова я! Чихать я хотела на ваше всенародное презрение! Нате, выкусите!
Гордая по улицам ходила, а дома горбилась и в подушку рыдала. Трусом оказался ее Геночка. Не нужна была ему раскрасавица-царевна Елена Прекрасная с комнатой в коммуналке, с мамой, да еще и с ребенком в придачу. Гораздо спокойнее жить под крылышком у Гали-замухрышки в трехкомнатной квартире, с тестем-директором магазина, да с тещей-бухгалтером шиферного завода, с дачей и машиной в придачу.
Он поначалу прятался от Ленки, а потом и прятаться перестал – с наглой рожей ходил и не здоровался. И никто ему – ни полслова. Это Гена – жертва Ленки-проститутки. Ишь, ты, еще и квартиру его заграбастать захотела, нахалка!
Елене бы гордость свою отбросить, да заявить в комитет молодежи, мол, так и так, мать одиночка нуждается в алиментах, просьба продернуть ненавистного охальника и соблазнителя на комсомольском собрании и освободить его от должности заместителя директора по хозяйственной части на их предприятии… Куда там… Лена и шагу не сделала.
Ну кто ей поверит? Даже если бы Лена на себя рубище надела – все равно, видно, такая одним взглядом любого мужчину в грех введет.
В общем, родила Елена дочку. Назвали Иришкой девочку. Встретила у родилки Елену одна мама. Все остальные сделали вид, что не знакомы с Ленкой. И такая ее обуяла злость, спасу нет! Иринка, к несчастью, ей в роддоме хлопот добавила: ножное предлежание – замучились с ней акушеры. И Лена измучилась. А тут еще такое презрение? За что? За любовь?
Невзлюбила молоденькая мама родную дочку. Все свои беды свалила на ребенка, будто виновата та в чем. Так и повелось. Вдвоем Елене и Ирочке находиться было смертельно опасно. Ленушка видеть ее не могла, поедом ела. И страшненькая дочка, и тупенькая, и учится хуже всех. И то мамке не нравится, и это… Ирка у бабушки в комнате спасалась, не выходила от нее, пока Лена дома. На родную матушку зверьком смотрела, дичилась.
Ну и получилось… как получилось. Как бабушку похоронили, так Ирка из дома сбежала. В пятнадцать лет! А времена страшные настали: маньяки, бандиты, преступники из всех щелей повылезали. Дети пачками пропадали. Милиция «глухарями» завалена. Одну девочку в карьере нашли, другую в кювете, о третьей и говорить страшно…
Вот тогда Елена вдруг осознала, что кроме дочки больше у нее никого не будет. Никогда. Вот тогда она испугалась по-настоящему: вспомнила ее маленькую и несчастную. Все свое мерзкое отношение к ребенку вспомнила. А ведь и ее родная мать была брошена мужем. И все было точь-в-точь. Ни ласки, ни внимания, лишь окрики. Понять ее можно было: мать на трех работах впахивала, чтобы прокормить и выучить единственную дочь. Она даже на море умудрялась Лену вывозить…
Что с ними не так? Почему все наступают на одни и те же грабли из поколения в поколение? Круговорот нелюбви в природе. Бумеранг, неосмотрительно брошенный, вновь возвращается к бросившему…
Иришку нашли в подвале в компании беспризорников. Грязные, юркие как мыши, подростки жили одной большой общиной. Вместе воровали, вместе проедали и пропивали ворованное. И там ее девочке было хорошо. Эти оборвыши были ее настоящей семьей! Елена все силы отдала, чтобы Ирка поверила ей. Всю ласку нерастраченную, всю свою любовь – Ирке. Но та сторонилась матери, как зверек своего жестокого хозяина, вдруг решившего обласкать несчастного.
А дальше… Что дальше… Потом была сумасшедшая любовь с очередным НЕмужиком. О беременности дочка ничего не сказала, и Елена увидела однажды, как Ирка утягивала специальным бельем выпирающий животишко.
Родила и с брезгливостью смотрела на своего младенца. Елена тогда почувствовала: опять. Сашка Иру не интересовал от слова «вообще». А он, несмышленыш, тянулся к ней, искал глазенками, гулил радостно и протягивал к маме ручки. А та равнодушно проходила мимо.
А мальчик был такой хорошенький, смышленый. У Елены при первой их встрече что-то горячее внутри сердца пролилось. С трепетом она склонялась над маленьким, с восторгом брала его на руки и испытывала лишь одно желание: зацеловать малюсенькие пяточки и никогда, ни на минуту с Сашкой не расставаться.
Так и жили. Про Ирку Елена рассказала сказочку. Мол, попала в аварию. И потом тряслась: а вдруг явится? Что дальше?
И сама себе отвечала: поймает свой бумеранг, примет эстафету, вот и все. Саша вырастет и станет одним из многочисленных Геннадиев. Очень поздно в их семью приходит раскаяние.
***
Вечером Сашка подкрался к бабушке. Погладил ее по седой голове.
— Ба, ну прости меня. С ребятами гуляли, немного выпили. А потом я девчонку провожал. Она хорошая.
Елене хотелось язвительно поддеть внука: «Хорошая она. Профурсетка какая-нибудь. Поди, курит как паровоз – весь табачиной пропах!»
Но она сдержалась.
— Сашенька, да не в этом дело! Влюбился – хорошо. Наверное, стоит девушка того. Но позвонить надо было – я же старуха, долго ли мне от волнения помереть?
— Никакая ты не старуха, — Сашка несмело обнял Елену.
— А как зовут девочку?
— Лена. Как тебя.
— А что же ты не пригласишь в гости ее?
— Да… Саша замялся, — она стесняется.
— А пускай не стесняется. Только, знаешь что, Сашенька? Не обманывай ее никогда. Женщины себя теряют, если им больно делают.
— Я знаю, — ответил внук, — не дурак.
— Ну тогда пойдем на кухню. Я тебя покормлю, — Елена грузно поднялась со своего кресла.
Бабушка и внук проследовали на маленькую кухоньку. Через некоторое время по их квартире поплыл аппетитный запах жареных оладушек.
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
