Боря с утра был в приподнятом настроении. Редко, когда выдается хороший денек, без особых хлопот. Хотя дел и сегодня невпроворот – канун праздника. Танька по дому мечется как сумасшедшая, орет на детей и на него, Борю, покрикивает. Вот до чего мухоморный характер у бабы, спасу нет. Каждый год – одно и тоже: клянется, что больше ни за что и никогда не будет закатывать пир на весь мир. И нет же, на следующий год наступает на одни и те же грабли: торчит на кухне за неделю до праздника.
Вот зачем, спрашивается, семье из четырех человек девять салатов, три «горячего», торт, мороженое и фруктовый десерт? Всей этой еды хватит дней на восемь! Сколько раз Боря советовал беспокойной жене:
— Танька, ну е-мое, да растяни ты эти свои кушанья на всю неделю. Готовь каждый день что-нибудь новенькое и свеженькое!
Писки-визги в ответ. Я, мол, стараюсь для вас, стараюсь, а вы не цените. Я тоже отдыхать хочу, а не на кухне торчком стоять… Тра-ля-ля…
Глупая баба и взгальная. Вся в мамашу свою, царство ей небесное, еще та стерва была. Вот эту моду – наварить щей десятилитровую кастрюлю на роту солдат, и потом каждый божий день ее греть на газу и кормить семью – Танька переняла у маменьки своей. Боря и по-хорошему объяснял ей и по-плохому – так нет же. Упорно свою линию гнет.
Первый день эти щи едят с удовольствием, на второй – просто едят, на третий от тарелок отворачиваются. Но Танька ставит на газ злополучную кастрюлю и на четвертый и на пятый день. В конце-концов, Боря просто выкинул посудину на помойку. Довела. Скандал был, конечно. Но – недолго. Танька орать – орет, но глазами подмечает: если у мужа левый глаз начал дергаться – лучше свои крики притушить – худо будет. Борю вывести из себя – задача сложная, но если у кого-нибудь получится, туши свет и сливай масло. У него не заржавеет и сковородку восьмеркой скрутить и в глаз засветить.
Поэтому и живет Боря с женой более, менее хорошо. Таню частенько заносит, но с кем не бывает. И это можно пережить. У других и не такое случается. Мужики на работе как начнут рассказывать, так порой сердце кровью обливается. Бабы нынче совсем совесть потеряли. У Егорки Глебова жена карточку отобрала и выдает ему по двести рублей в день на сигареты. Глебов матерится:
— Как будто цен не знает, падла. Что я сделаю на эти двести рублев? Я ей говорю:
— Светка, а че я жрать буду на работе?
А она мне супу в банку налила, вот и весь ответ. И хожу я как олень, с баночкой. Пивка выпить с ребятами не на что. А на бензин, мужики, не поверите, с боем деньги выбиваю! Из-за резины зимней чуть развод не получился. Пока я ее, заразу, на летней в гололед не покатал – не доходило!
— Так разводись, Глебов!
— Не могу. Дочку жалко. Вот, дождусь, пока вырастет, и, ей-богу, уйду от нее. Уйду и глазом не моргну.
Дочке Егора скоро шестнадцать исполнится. Он ждал, когда ей восемнадцать стукнет. А Светка ему такой сюрприз подготовила. Взяла, и Егорку-второго родила. Глебов сначала чуть инфаркт не получил, а потом, ничего, оклемался. Нельзя ему умирать – ребенок. Так и живут. Егорка маленький растет, Егорка большой – на двух работах пашет. Дочка Наташка в колледже учится. Светка мужу мозг выносит. Нормально.
Новый год Боря не очень любил – много суеты. А он по жизни был человеком, далеким от ненужной беготни. Что бы он ни делал – никогда не спешил. Со стороны посмотришь – кажется, тюлень, а не человек. Или лентяй неисправимый. Но выходило, что детали вытачивались раньше времени, положенного по норме. Если приглядеться внимательнее, то можно просто залюбоваться Бориной работой. Каждое движение – отточено до совершенства, каждый жест выверен, никакой лишней беготни и перекуров. Потому и высится стопка Бориных грамот, а небольшую премию платили ему регулярно. Не бедствовали.
Да и дома – порядок: ничего не течет, провода не висят и плинтуса не отваливаются. И деньги у Танюхи выпрашивать не надо: своих халтур хватает. Токарей сейчас днем с огнем не сыщешь. Менеджеров да юристов хоть бочками соли, а электриков, сварщиков и токарей – мало.
Если бы денег впритык было, хрен бы Татьяна такие пиры на праздник закатывала – сто раз подумала бы. Двое детей – шутка ли? Их одеть-обуть надо? Надо. Люся малая на фигурное катание ходит – еще расходы. На Ваське вся одежа горит, каждые два месяца ботинки, да кроссовки надо покупать. Танька ругает его. Зря набрасывается на пацана.
Разве он виноват? Живой парень растет. В хоккей играет, летом в экспедиции ездит с юнармейцами. Хороший у них руководитель, интересный. То в поход отправятся, то с поисковой группой на место боев поедут, то в музей, то на соревнования. Нормальные парни растут…
Вот время пошло ненормальное. Раньше все такие были – домой не затащишь. А сейчас сутками дома сидят, из своих Тик-Токов не вылезают. Глянешь на них, плакать хочется. Где это видано, чтобы у пацана жопа шире плеч была? Позорище!
Васька – мужик! Спортивный, жилистый, здоровый. И не безрукий: уж кран починить или табуретку сработать сумеет. Не то, что его одноклассники – слюнтяи. Боря сыном гордился. Подумаешь – шмотки. Да тьфу на них. Тряпки. Надо – Боря вообще из гаража вылезать не будет, лишь бы дети ни в чем не нуждались. Пусть вырастают хорошими людьми. А то посмотришь вокруг, и жить не хочется: у всех деньги на уме. Все продается и покупается, ничего святого. В интернетах этих, Борька одним глазом глянул однажды, такие-то шмакодявки, моложе Люськи, чуть ли не нагишом перед камерой кривляются. Кто больше покривляется, тому денег больше накапает.
И не в шмакодявках дело, а в тех, кто за это бабки платит! Взять бы этих извращенцев за гребень, да бошки им всем поотрывать. Куда власть смотрит?
— Боря! – Танька отвлекла мужа от филосовских мыслей, — Сходи до гаража! Огурцов надо принести! Только трехлитровую не бери! Возьми лучше три литровые. И картошки, картошки не забудь. Я всю извела.
Боря выключил телевизор и направился в прихожую одеваться. Таня выглянула из кухни:
— И не вздумай мне с дружками пьянствовать! У нас сегодня Петровы будут. Не дай тебе Бог нажраться. А то люди придут, а ты уже в стельку!
— Можно подумать, Витька трезвый будет? Да он в прошлый раз в десять вечера уже в твой торт носом тюкнулся! Не помнишь, что ли?
— Ничего не знаю! У Витьки своя жена! А мне такое чучело даром не надо! Я про тебя говорю, понял?
Завела свою песню! Как будто Боря — синий алкаш. Да он и выпивает-то по выходным, и то после работы, в гараже. И не до состояния белых глаз, а в меру, для веселья и аппетита. Зануда!
Спорить об этом с Танькой Боре не хотелось. Настроение не то. Он быстренько натянул куртку и достал с антресолей объемную сумку для картошки, хранившейся в гараже. Не на диване же до вечера валяться? На кухне рядом с Танюхой топтаться не хотелось, а поковыряться в машине, да выпить пивка для разгону Боря был совсем не прочь. Обязательно заглянет к нему Серега-сосед, да и Петр Иванович, увидев дымок из трубы (шикарную печку Боря смастерил), непременно притопает.
На улице было хорошо, бело. Снега в этом году Бог отмерил щедро. В конце октября как зарядило, так и не останавливалось. Навалило по самые окна. Трактора не справлялись с очисткой во дворах и на улицах, поэтому Боря отправил свою машину зимовать в гараж. Спокойней будет. Какой смысл себе нервы трепать с утра. Пока почистишь автомобиль от ночной пороши, пока наледь отскребешь, пока проход себе прокопаешь – два часа пройдет. А смена с восьми. Не лучше ли пешочком до завода пройти? Тут ходьбы-то на двадцать минут.
Раньше весь город по Советской на смену двинется – любо-дорого глядеть. Жизнь! А теперь два километра – прям, непомерное расстояние, развалятся, если немного на своих двоих пройдутся. Лучше в сугробе сидеть, удовольствие какое. Вот у Бори – никаких хлопот. Стоит себе в гараже его старенький Фольксваген, ни ржавчины, ничего. И ездит до сих пор. Потому как – уход и забота о нем! Машине тоже отдых нужен, иначе сдохнет движок, и придется опять в кредит забираться, чтобы новый автомобиль покупать! А эти новые колымаги сейчас хуже старых. Пять лет – и все, в утиль, беги снова в банк. Суета ради суеты!
Город полон народа. На площади красуется искусственная елка. Боря не любил ненастоящие елки, но глубоко в душе одобрял нововведение – меньше будут живые рубить. Леса и так не осталось, все продали за границу, ироды, все им мало. Под Тихвином стояла фабрика, на шведов работала. Мебель там делали из опилок. А настоящую древесину – налево. Так вот эту мебель вся страна покупала. Из опилок! А настоящую, крепкую, из массива сработанную (умойтесь, люди русские, не про вашу честь) за границей продавали! За морями-океанами хорошая древесина нужнее!
Может, дадут теперь лесу вырасти, оставят его в покое. Знать бы, как дальше жизнь случится, да где там… Нет у Бори таких полномочий, не экстрасенс он и не гадалка.
Он вышел на Пионерскую, пересек стадион, а потом неспешно двинулся по Лесной. И обо всем, что видел, имел свое мнение. Боря вообще любил порассуждать и поворчать себе под нос. Он очень расстраивался, что не журналист и не писатель, и не может написать какую-нибудь умную книгу для младшего поколения. Чтобы читали и учились жить, как положено нормальным людям, а не этим… поклонникам Тик-тока. Почитали бы, подумали на досуге, за голову бы взялись, глядишь, и в стране порядок был бы.
Но Борис не умел писать книги. Он купил по дороге пару литров пивка, рыбки сушеной и улыбался, представляя, как угостит Сережку холодненьким, свеженьким напитком. Они немного поболтают, отведут душу и часикам к пяти мирно разойдутся по домам, где их ждут сварливые жены. Танька попыхтит, конечно, а потом заставит его напялить дурацкую белую рубашку. Которую Боря, конечно, обязательно испачкает уже через час.
Боря ругнулся, увязнув в глубокой снежной колее. Опять не почистили дорогу. Ни пройти, ни проехать. Куда власти смотрят? У гаражных боксов стоял чей-то навороченный джип. Чужак. Всех здешних мужиков Боря хорошо знал. Богатых на его линии отродясь не было: такие же простые работяги, да пенсионеры, владельцы простеньких «десяток», «нив», «ренушек» и «калин». Джипяра по-хозяйски расположился у Серегиного гаража, прочно закрыв проход своим объемистым металлическим задом. Вот, чьи новомодные, стоимостью крепкой дачи в их СНТ, колеса пропахали глубокую колею, в которой Боря чуть ноги не переломал.
Дверь бокса открылась, и оттуда вышел Серега и еще какой-то тип. Высокий, стройный… в пальто. Видимо, хозяин джипа. Боря приветливо махнул соседу рукой.
— Привет, Борян! Заходи! К нам тут кореш приехал!
— Здорово, серый! К нам?
— К вам, к вам, — ответил тип в пальто, — да ты что, сивый, не узнаешь меня?
Борис пригляделся внимательнее: карие, близко посаженные глаза, квадратные скулы и сросшиеся на переносице брови.
— Петров, ты что ли? – настороженно спросил Борис, узнавая бывшего одноклассника.
— Я, — ответил тип в пальто, — сто лет, сто зим, сивый!
Он облапил Бориса, а тот стоял как вкопанный, как дурак, со своей «картофельной» сумкой.
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
