Все мы умные задним числом. И так легко давать советы, когда уже ничего нельзя изменить: «Надо было так поступить или эдак…»
Вот и Вера Алексеевна корила себя за свою «недальновидность» и «доверчивость». Эти слова она слышала от всех, кто был знаком с её ситуацией. Только её восьмилетняя внучка Варенька, которая оказалась на попечении бабушки, успокаивала не по-детски мудро:
— Ба, да просто ты очень добрая! Но проявлять доброту надо не ко всем: есть те, кто этого просто не заслуживает. Вот я, когда вырасту, никогда никому деньги в долг давать не буду! Даже друзьям. Если будут лишние денежки — просто так дам, но в долг — никогда!
Вера Алексеевна смотрела на внучку и не знала, что ей возразить. Может, права внучка-то? Не зря же в народе говорят: «Хочешь потерять друга — дай ему взаймы: и денег лишишься, и дружбы».
Семь лет назад, после смены места жительства, у Веры Алексеевны на руках оставалась небольшая сумма денег. Ну как небольшая: можно было бы и всю технику обновить или даже приобрести легковушку. Но водить женщина не умела, да и деньги эти тратить не намеревалась, а хотела, чтобы они хоть какой-то доход приносили. Вот и решила их положить в банк под проценты: и в целости останутся, и ежемесячно прибыль приносить будут.
Только в ее планы вклинилась давнишняя подруга:
— Да тебе, Верунчик, с этого вклада банк копейки начислит. Ты лучше деньги нам дай. Под проценты. У меня же дочь за границей — там бизнес у неё; она сейчас как раз инвесторов ищет. Дело выгодное есть, и деньжата — ну очень нужны, понимаешь? Так ты и её выручишь, и тебе прибыльнее будет. Только не на месяц, и не на два дай, а надолго. Дочка деньги «прокрутит» и вернёт тебе, а пока каждый месяц проценты «с оборота» будешь получать. Намного больше, чем в банке. Хорошо же ведь?
И убедила подруга Веру Алексеевну. Не сказать, чтобы легко убедила, но ведь не чужие же люди! Вере искренне хотелось быть полезной и помочь, как ей на тот момент казалось, своим «родным». Дружили годами, жили по соседству, виделись почти ежедневно, все праздники и поминки — только вместе. Отчего ж не довериться?
А с родных расписок не берут, считала Вера Алексеевна. Да ей и в голову на тот момент не пришло бы, язык бы не повернулся требовать расписку за денежный займ. И уж тем более заверять всё нотариально.
Всяк по себе судит, как ни крути. Если ты сам порядочный человек, то и от ближних подвоха ожидать не будешь. Сейчас время другое, да, и многим молодым не понять, что в советское время было просто неприлично даже заикаться о каких-то гарантиях или же брать в залог что-либо (как в ломбарде), когда деньги одалживаешь. Друг другу на слово верили.
Потому как с молоком матери впитались такие понятия, как «честное слово», «порядочность», «взаимовыручка». А ещё «честь, достоинство и доброе имя», потерять которые было просто немыслимо.
Это понятие действовало не только в бытовом плане, среди обычного населения, но и «там, наверху», в политических кругах. До сих пор вот удивляются, как это наш бывший руководитель державы не потребовал письменных гарантий «о нерасширении НАТО на Восток». Да потому что, и для него хватило данного «честного слова», дороже которого для советского человека и быть не может… Наивные… Наивные мы люди…
Вера Алексеевна без тени сомнения отдала все свои деньги подруге. Та переслала их дочери, и поначалу всё шло, как и договаривались. Так как Вера переехала в другой район, то с подругой они стали видеться реже, но почти два года Вера исправно получала свои «проценты». А затем дела у дочери подруги не заладились, и она вернулась к матери. Как выяснилось позже, дочку обманули партнёры, и осталась она совсем без денег.
Вера бы поняла и приняла эту ситуацию, согласилась бы подождать с отдачей долга и с процентами, если бы её по-дружески, да по-человечески просто попросили. Она ожидала чего угодно: извинений, объяснений, но никак не грубостей.
Сначала подруга с дочкой просто не отвечали на её звонки; не звонили и сами. Вера приезжала к ним на квартиру, но никто не открывал. Пыталась разузнать что-либо у общих знакомых — безрезультатно.
Когда же Вере Алексеевне, наконец, удалось дозвониться до подруги, то она услышала в ответ:
— Всё, лавочка закрылась! Мы отменяем проценты! Не пошла бы ты куда подальше…
Человеку из питерской интеллигенции услышать такие слова от «родных»- всё равно что получить обухом по голове.
— То есть как это — «отменяем»? Вы бы попробовали такое заявить банку или ломбарду. Оригинально. Взял человек деньги под проценты, а потом раз — и в одностороннем порядке «отменил» выплаты. А с деньгами-то что? Деньги верните! И зачем хамить? Не ожидала я такого от тебя, подруга.
— Мы тебе уже за эти годы всё выплатили! Совесть имей, нахалка!
— Но ведь вы же сами просили под проценты?! Как так можно? Я вам насильно не давала. У нас же договор был, а он дороже денег, как говорится.
— Вернём, как сможем, ты нас не напрягай, не звони и не ищи нас: мы переехали. Не то заявим на тебя! За вымогательство! Тебя ещё за ростовщичество привлекут! А у дочки все переводы на руках имеются. Скажем, что брали ровно столько, сколько перевели, и поди — докажи, что это не так!
— Так вы же сами…
Но её уже никто не слышал. Связь оборвалась. Или её намеренно оборвали с той стороны. У Веры подскочило давление. Долго, очень долго, она приходила в себя. Это она, оказывается, наглая и бессовестная?! Она никак не могла принять то, что её близкие люди способны на такую подлость.
Подруга её, в отличие от самой Веры Алексеевны, была женщиной бойкой и несколько скандальной, что не мешало им, однако, дружить все эти годы, почти сродниться. А теперь что? Перечеркнуть все совместно пережитые слёзы и радости одним махом? Из-за денег? Это цена дружбы? В голове не укладывается…
А затем были длинные переписки через соцсети, которые растянулись на годы. Разговоры по телефону не клеились, часто звонки просто игнорировались. Вера Алексеевна пыталась разбудить в подруге совесть, строча письма. Порой казалось, что это ей почти удалось, так как подруга сменяла гнев на милость и отвечала вполне убедительно: «Не переживай, никуда мы не денемся, скоро отдадим. Вот сейчас квартиру продадим и рассчитаемся. Бог даст, к Новому Году».
После Нового Года был «не сезон». Потом обещали к Пасхе. Потом к лету. Затем очередные «чп»: то рынок недвижимости обрушился, то доллар подскочил, не одно, так другое. Когда у Веры у самой случались «чп», она становилась более настойчивой и писала подруге чаще, чем только вызывала гнев и раздражение. Складывалось впечатление, что подруга осознанно нарывается на скандал, хочет поругаться и оборвать все отношения, сказав:
— Ах так? Тогда шиш тебе, а не деньги!
На провокации Вера не шла. Ругаться не умела.
Куда переехала её подруга с дочерью, Вере выяснить так и не удалось. Бегать и выискивать их адрес — не было времени. Надо было растить Вареньку: детский сад, подготовка к школе, первый класс…
Знакомые юристы давали бесплатные консультации, из которых выяснилось, что дело гиблое. Расписки нет, одалживать деньги под проценты незаконно. Сумма выплат, по словам должницы, покрывает ту сумму, что Вера отдала подруге на руки. Вера может стоять на своём, но тогда начнутся тяжбы, да нервотрёпка, отнимающие массу времени и здоровья. Выходит, по закону подруга права, считая, что они «в расчёте». По совести — нет. Но что это меняет?
Общие знакомые тоже в этом деле помочь не могли. Или не хотели. Кто-то сочувствовал Вере, обещал поговорить с её подругой, если встретит. Но стыдить взрослую женщину за то, что та не отдаёт долги, никто не горел желанием.
Другие же ругали Веру Алексеевну за доверчивость и советовали обратиться к коллекторам. Или позвонить подруге, записать разговор на диктофон, потом договориться с каким-нибудь «полицаем», чтобы нахалку припугнуть.
Ещё подначивали вывалить все семейные скелеты из шкафа подруги в интернет. Опозорить, так сказать. Скелетов было немало, но Вера Алексеевна считала такой поступок гадким. Это было ниже её достоинства. Находились и такие советчики, кто вообще уговаривал сходить «к бабке»: если денег вернуть не поможет, то хоть порчу навести на должниц в наказание. Бред какой.
Были времена, когда Вере совсем приходилось туго. Всё упиралось в финансы. Не успеешь одну брешь залатать, как тут же рождаются две другие взамен. Тогда Вера горевала и с досадой думала, что отнеси она деньги в банк, то сейчас бы не приходилось самой влезать в долги… Она мучается, а её должницы живут себе спокойненько и только завтраками её кормят.
В ней просыпалась злоба, но она гнала её изо всех сил. Молилась, чтобы не озлобиться. Ведь злость разъедает человека изнутри, приводя ко многим болезням. И чего горевать, да злиться? От этого хуже только себе сделаешь, а людям, которые тебе причинили боль, хоть бы хны. Оставалась только надежда, что они всё же вернут деньги, что в них заговорит совесть. С другой стороны, Вера понимала, что будь у них совесть, они изначально не поступили бы с ней так подло.
Когда-нибудь это должно было случиться. Пусть спустя долгие годы ожиданий, которые показались Вере вечностью, она, наконец, признала очевидное — деньги ей никто не вернёт. Надежда умирает последней, но всё же умирает. А надо жить дальше. Не ради себя, так ради внучки.
Варенька все эти годы не раз была невольной свидетельницей бабушкиных слёз и печали. Вере Алексеевне хотелось столько всего купить внучке, свозить её на море, сделать из Варенькиной комнаты конфетку, да много чего… Всё рассчитывала на «свои» деньги. Вот вернут сегодня или завтра, тогда всё и будет. Но больше ждать нечего. На носу очередной Новый Год, и она обратилась к должницам с просьбой вернуть хотя бы маленькую часть долга, чтобы купить, наконец, большую живую ёлку, которую обещала внучке. Каждый год обещала:
— Вот мне денежки вернут и мы сразу пойдём, купим самую красивую ёлку! — успокаивала она ноющую внучку. Варя только вздыхала в ответ:
— Ты всегда так говоришь. Потерпи, подожди. Сколько ждать-то можно? Я так скоро вырасту и сама уже куплю!
Действительно, сколько?
И вот в ответном сообщении подруга открыто послала её на три весёлых буквы и удалилась из всех сетей. Вера решила, что это – конец, и стоит уже удалить подругу и из жизни. Всё. Надоело.
«Бог тебе судья» — подумала Вера Алексеевна, отпуская свою надежду куда-то высоко в небеса, будто воздушный шарик. И вдруг ей показалось, что даже дышать легче стало. Когда смиряешься с неизбежным, и переворачиваешь страницу ожидания, всегда становится легче.
Она посмотрела на Варю, которая за эти годы успела превратиться из маленькой лялечки в усердную школьницу.
— Чего приуныла? — спросила бабушка внучку.
— Да понимаешь, ба, нам задали нарисовать лучшего друга. А я не знаю, кого нарисовать: Машка предала меня, разболтав мой секрет всему классу, Ленка на Вику променяла, а Ванька всю книгу изрисовал. Друзья так не поступают, мне кажется, — задумчиво произнесла Варя, грызя свой карандаш.
— Ну, не грызи, Варюш, что ты как наш Бобик прям, — сказала бабушка, имея в виду их пса, который в это время с усердием глодал кость.
— О, а можно я Бобика нарисую? Он же мой друг? — осенило Варю.
— А что, отличная идея! Вернее друга и не найти! — согласилась Вера Алексеевна.
— Только у меня что-то вдохновения нет, — грустно сказала внучка, — как сделать так, чтобы оно появилось, ба?
— А его надо ловить! — ответила бабушка и глянула в окно. На улице шёл снег, и крупные снежинки не спеша кружились в воздухе, словно приглашая всех желающих на танец, — айда, на прогулку!
Предложение было принято с восторгом! Как внучкой, так и Бобиком. И через несколько минут все дружно отправились на прогулку — ловить вдохновение…
—
Автор рассказа: Диана Моисеева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
