Тайный посланник султана Абдула-Хамида II безвылазно сидел в Санкт-Петербурге уже третью неделю, добиваясь нынешней негласной встречи с Императором Всея Руси Александром III. Время это было потрачено не даром. Люди князя Ромодановского успели тайно связаться с султаном и подтвердить полномочия посланника. А также крайнюю заинтересованность турецкой стороны в благополучном разрешении ситуации. После этого Император счел возможным предоставить аудиенцию посланнику.
В вечер аудиенции Александр III прибыл в особняк к своему давнему другу князю Ивану Голицыну, прямому потомку Великого Василия Голицына. Князь представлял собой нечастый случай, когда представитель опального рода с блеском возвращается в большую политику. Иван Голицын, как и предок, был великолепным дипломатом, что, собственно, и стало одной из причин сложившейся ситуации.
Султан, будучи сильно не в духе, написал несколько писем, затрагивающих, в числе прочего, вопросы внутренней политики Османской Империи. Одно из них попало в руки оппозиции, уже который год науськивающей всяких студентов на устройство беспорядков. К счастью, это письмо удалось объявить подметным, но получение оппозицией других, направленных иным адресатам, могло сильно осложнить ситуацию.
Одним из этих самых иных адресатов оказался князь Голицын, в письме которому упомянутый вопрос затрагивался буквально несколькими словами, но уж больно удачно. Или неудачно, смотря с какой стороны смотреть. Так что посланник привез грамоты от султана Абдула-Хамида II на передачу Крита под протекторат России, а также создание экстерриториального российского порта в Ливии с возможными дополнениями и в том, и в другом документе, которые станут магически заверенными и неизменяемыми с момента подписания российской стороной.
Друзья как раз успели обсудить все аспекты планируемых переговоров. Предложения, особенно первое, были интересными, но порт был нужнее султану. Италия уже не первый год облизывалась на Ливию, ибо Виктор Иммануил III мечтал восстановить Великую Римскую Империю. Справиться со слабеющими османами он, пожалуй, мог, а вот еще и с Россией – никак. Посему вдобавок к порту надлежало забрать еще и хороший кусок земель. Желательно тот, который с нефтью. Не хуже бакинской, между прочим, а спрос на это топливо начинает расти.
Посланник был тайно проведен через соседний особняк, где проходил бал и количество гостей благополучно перевалило за сотню. Переговоры шли своим чередом. Посланнику, похоже, был дан карт-бланш на любые уступки, но совесть тоже нужно было иметь. Сделать пакость такому соседу сам Бог велел, но доводить дело в соседнем государстве до серьезных волнений и прочих возможных инцидентов не стоило.
После пары часов витиеватых топтаний вокруг да около стороны пришли к компромиссу, заключающемуся в дополнении порта теми самыми землями, Император кивнул князю в сторону кабинета, где стоял ларец с бумагами. Князь встал, подошел к двери и отдал распоряжение принести ларец. И минуты не прошло, как в дверях показался старший слуга, сообщивший, что ларец исчез. Но князь Голицын недаром славился хороший реакцией.
— А кто за ларцом ходил? – незамедлительно спросил он торчащего в дверях холопа.
— Так Митька! – удивленно ответствовал тот.
— Дурни! Он же ларцу не представлен! Теперь неделю ждать! – заявил он и пояснил для посланника. – На ларце магическая защита. Если его пытается взять в руки кто-то, не представленный в ходе специального обряда, то он исчезает в пространственном кармане на неделю. Никуда он оттуда не денется, но и достать нет никакой возможности до срока. Так что придется нам отложить подписание грамот до возвращения ларца. Можете не волноваться, бумаги из него никуда не денутся.
Посланник выразил сожаление в связи с такой внезапной отсрочкой, но заверил в своем понимании ее неизбежности и глубочайшем почтении. И отбыл тем же путем. И лишь после этого до того тихая жизнь в особняке закипела.
Князь с Императором стояли на пороге кабинета и тщательно сканировали все, что попадало в поле зрения.
— Ларца нет, при этом слуга даже не входил в кабинет, увидев это с порога. А ларец исчез, судя по всему, буквально за секунды до его появления. Есть небольшое колебание магического фона. Если бы история с пространственным карманом не была мною придумана, то я сказал бы, что именно это и произошло. Защита кабинета не засекла никаких посторонних вмешательств, да и ларец его стен, похоже не покидал, – констатировал князь, на которого была настроена охранная магия.
Император пришел к тем же выводам.
Через полчаса люди князя Ромодановского по пылинке перетряхивали дом и участок, установили слежку за всеми, кто хоть как-то мог приблизиться к ларцу, и запротоколировали все магические следы. Происхождение каждого мало-мальски заметного колебания фона было проверено, и неясным оставался лишь тот самый всплеск перед обнаружением исчезновения ларца.
Следующие шесть дней следствие бодро топталось на месте. Были неоднократно, а иногда и с пристрастием, допрошены все соглядатаи, контролировавшие в тот момент особняк князя и прилегающие кварталы, негласно проверены все, посетившие бал в соседнем доме, и вообще все-все-все, о ком смогли вспомнить. Ни малейшего следа как самого ларца, так и его содержимого.
Тем временем, из Москвы приехал старший сыщик Особого сыскного отдела Тайной канцелярии барон Орловец. Родился он в небогатой семье сельской ведьмы-целительницы и простого пахаря, но, паче чаяния, унаследовал все таланты, включая дар видеть всякую нечисть, от домовых до леших, и общаться с ней. Дар, столь редко проявляющийся у мужчин, что многие считают это невозможным. Ну и пусть считают, работе это не помеха.
Естественно, столь разносторонний талант не мог не попасть в поле зрения спецслужб. Работать с ним начали еще в церковно-приходской школе после доклада местного священника об успокоении буянящего лешего крестьянским сыном Алешкой. В результате уже в четырнадцать лет Алексей Орловец был отправлен на обучение в специальную школу из числа не упоминаемых официально в отчетах Департамента образования и с тех пор дома появлялся лишь на каникулах в сопровождении пары соглядатаев, а затем и вообще не на каждый праздник. С деньгами, правда, государь-батюшка подсобил – даже половина стипендии, которую крестьянский сын отсылал домой, была в несколько раз больше, чем все заработки его родителей.
Уже в двадцать лет за заслуги перед государем он стал дворянином, а в двадцать один – потомственным бароном, причем не безземельным, а с добротным наделом в родной Владимирской губернии. Давать выше барона выходцам из крестьян было не очень принято, да и светить лишний раз тайного следователя не стоило, так что дальнейшие подвиги барона Орловца отмечались лишь орденами, которые уже некуда было вешать во всех смыслах (и на груди не умещались, и надевать можно только перед зеркалом в своем кабинете за тщательно закрытыми дверями), да премиями и ценными подарками. Деньгам и подаркам от лиц рангом пониже, которые можно продать, барон нашел хорошее применение – купил свое родное село и несколько соседних, замостил там, как и в имении, дороги на манер столичных, учредил мануфактуры, водопровод, канализацию, построил больницы и школы… За несколько лет села и деревни слились в немаленький городок, получивший неоригинальное наименование Орловское. Ну а купцы и сами подтянулись, на богатую ярмарку. Барон как раз собирался посетить родные места, но в очередной раз судьба и начальство этому воспрепятствовали.
К моменту получения приказа прибыть в Санкт-Петербург барон Орловец как раз заявился с предотпускным настроением и отчетом в Преображенское отделение Тайной канцелярии. Отделение отвечало за Первопрестольную и окрестности, но название сохранилось со времен Петра I. В отделении у него, не глядя, забрали отчет, вручили командировочное предписание, билет на завтрашний поезд и деньги на расходы. Примерившись к тяжелому кошельку, барон попросил поделить его содержимое на три части и отправить родителям и сестрам. Тащить кучу монет с собой у него, как и всегда, не было ни малейшего желания. Менялись только адресаты – родня, монастыри, больницы… Один из кошельков каждый год уходил в МГУ на обучение детей из бедных семей.
По выходе из поезда барон был встречен коллегами и препровожден в особняк князя Голицына. Хозяин дома лично встретил сыщика и изложил ему все обстоятельства дела. Затем они с бароном обошли весь дом. К моменту завершения сыщик весело улыбался, вызывая удивление князя.
— Что же, — заявил барон по завершении осмотра места происшествия. – Дело, если не ошибаюсь, довольно простое. Мне понадобится чистая холстина, свежий хлеб и крынка свежего молока или сметаны.
Все перечисленное было предоставлено незамедлительно, после чего следователь выгнал всех из дома, постелил на пороге холстину, поставил на нее хлеб с молоком, а сам уселся в приемной на стул спиной к кабинету.
— Принимай угощение, хозяин домовый! – четко проговорил он и стал ждать.
Через несколько минут у него за спиной деловито зачавкали. После того, как чавканье стихло, он продолжал терпеливо ждать. Еще пару минут было тихо, а потом…
— Ты откуда взялся, видящий, да ведающий. Отродясь мужиков с таким даром не видел! – слегка скрипучим голосом проговорили за спиной.
— Володимирские мы! Обернуться-то можно? – ответил барон с типичным для уроженцев тех мест оканьем.
— Вижу, что не столичные. И ведь точно ведающий, правила знаешь. Спасибо за угощение. Оборачивайся. Почто пришел-то? – сыщик развернулся и с интересом посмотрел на низенького, от силы по пояс, но коренастого мужичка в полотняных штанах и косоворотке. Образ дополняли лохматая соломенная прическа и полотняная же котомка.
— Да с ларцом одним проблема…
— Знаю. Ларец не дам. Машкин он, – безапелляционно заявил домовой.
— Да сам ларец и не нужен. Бумаги из него. А что за Машка?
— Так дочка младшая князева, Марья Ивановна. Ей бабка Глафира ларец завещала, для драгоценностей. А эти какому-то турке отдать хотели. Не дам.
— Да не хотели они ларец никому отдавать. А где эта Марья Ивановна?
— Известно где, в гимназии. Где еще десятилетке быть? На каникулы да на праздники приезжает.
— Ясно. Отдал бы ты им бумаги, а ларец пускай лежит до хозяйки.
— Так я ж его не открою, это только князь, да его родичи могут! – немного огорченно заявил домовой.
— А если князь слово даст, что ларец никому, кроме дочки своей, Марии, не отдаст? – предложил сыщик.
— Это, пожалуй, можно, его сиятельство слово всегда держат.
— Тогда я его сейчас позову, но даст слово, выдашь ему ларец, а потом прячь его пустой сколько угодно. Пойдет?
— Пойдет. Зови уж…
Барон вышел на крыльцо и тихо изложил последовательность действий, необходимую для получения бумаг. Сам князь, в отличие от младшей дочки, никогда никого из нечисти не видел, но про существование таковой, будучи образованным человеком, знал.
Через минуту он стоял на пороге своего кабинета и, глядя в пустое место рядом со столом, на которое указал тайный следователь, давал клятву вернуть шкатулку сейчас и потом никому ее не давать, кроме дочки Марии.
Не успел он договорить, как ларец вынырнул из ниоткуда и утвердился на своем обычном месте. Князь открыл его своим ключом, забрал все бумаги, а потом крышка сама собой захлопнулась, и ларец опять исчез. Только следователь видел, как домовой достал ларец из своей котомки, которая была меньше размером эдак втрое, а потом закрыл крышку и спрятал ларец обратно.
— Великолепно, все бумаги на месте! – радостно сообщил князь.
— Ну вот, я же говорил, что дело простое, – сказал тайный сыщик. – Только я бы вам еще посоветовал, пока дочки нет, раз или два в неделю молоко или сметану с хлебом вот тут на пороге на ночь оставлять.
— И оставить дверь открытой? – удивился князь.
— Могу вас заверить, Ваше Сиятельство, в эту дверь никто посторонний не войдет. А теперь позвольте раскланяться, я питаю скромную надежду успеть на сегодняшний поезд в Москву.
Мужчины пожали друг другу руки и вскоре два экипажа выехали из ворот. Один спешил к вокзалу, а второй к Императору. С такими докладами не затягивают…
—
Автор: Алекс Бутаров