— Наташа, а что с девчонками будем делать? Светка не такая уж и взрослая, а Надюшку на танцы водить нужно. И собака…
— А ты на что, мама? – Наталья аккуратно вела стрелку по веку левого глаза. Здесь требовалась твердая рука. Дрогнет немного, и весь макияж будет безнадежно испорчен.
— Ну я же работаю, — Ирина Петровна растерянно взглянула на зеркало, в котором отражалась ее дочь.
Наталья пробежалась пуховкой по лицу и поправила волосы. Она была собой довольна. Еще бы, столько денег уходило на уход за собой. Красота требовала жертв. И, чем старше становилась Наталья, тем большей жертвы требовала ее красота. Да и вообще, в сорок лет нужно дышать полной грудью, получать удовольствие и радость. А это с годами становилось все тяжелей. Хотя… чего ей еще желать: муж, дочери, мама, квартира, машина, Питер – все есть.
Но кого сейчас удивишь мужем и квартирой? Тем более, ипотечной? Крохотной однушкой в Кудрово? Это даже не Петербург, а Ленинградская область! Машина, «мазда», тоже кредитная. Муж Витя зарабатывает… Муж Витя, по питерским меркам, вообще ничего не зарабатывает. А дочек нужно содержать. И платить за все. Но денег «платить за все» катастрофически не хватает.
Наталья завязла в кредитах. Так всегда бывает: близко локоток, да не укусишь. Банки ловят таких на живца: на, бери кредитку и ни в чем себе не отказывай. Наталья не отказывала: шмотки, отдых в Сочи, подтяжка на веках и ботокс, лагерь для Надюши… сосиски на ужин. А платить чем? Жалованье разлеталось на долговые выплаты. И муж недоумевал: куда уходят деньги? Ну и цены… Ну и жизнь пошла…
В прошлом году Наталья уехала на заработки в Лугу. Там строилась дорога, и нужны были инженеры. Такие, как она. Зарплата за сотню, проживание, правда, в вагончике, но ведь можно и комнату снять? Чтобы дочери не оставались одни, Ирина Петровна срочно взяла отпуск, свекровь Валентина Михайловна – отгулы. Чередовались друг с другом два месяца, со страхом взирая в будущее: а что на третий месяц делать, как быть? Виктор вел себя, как не родной. Будто, это не его семья, и ему совершенно наплевать. Осуждали, конечно, Виктора: жена вкалывает чуть ли не на вахте, а этому – трын-трава! Безобразие!
Зря переживали. Наталья вернулась домой, отработав два месяца. Денег получила она еще меньше, чем в офисе Петербурга. Не учла платы за съемное жилье – в вагончике ночевать ей не хотелось – никаких условий! Ирина Петровна и Валентина Михайловна отбыли в свой провинциальный городок с чувством выполненного долга.
— Ну и профурсетка у тебя доча! – возмущалась подружка Ирины Петровны, Катя Семенова, — это ж надо так удобно устроиться на шее! Че хочу, то и ворочу! Ты, небось, им еще пенсию отстегиваешь?
— Да, надо ведь помогать, — недоумевала Ирина, — им тяжело.
— Что тяжело, что тяжело? – Семенова переходила на крик, — ходит вся расфуфыренная, уж на себе не экономит! Да что у них за семья такая? Приедут на каникулы, спят до обеда, и девки – тоже! Мужик – направо, Наташка – налево! Подружки какие-то, друзья… Девки – шалопайки, все время по гостям! Окстись, Ирка, ты же у них вместо домработницы!
Ирина Петровна молчала. Обижайся, не обижайся, а подружка была права. У Кати дети были из другого теста. Сын матери помогал: дом своими руками отстроил. Каждые выходные — с гостинцами к мамуле. Внуки – загляденье. Невестка, хоть и грубовата немного, но сердце у женщины – золотое. Не такая видная, как Наталья, ну и что? С мужем своим не разлучается и деток не сиротит. А тут, и правда, дурдом на колесиках.
Ирина Петровна понимала, что дети ею просто помыкают. Но что поделать – любовь, слепая, материнская. Ну не развалится она, если встанет пораньше, побалует завтраком родных. Пусть спят, что такого? Она старалась не шуметь, по телефону даже шепотом разговаривала. Но противная подружка Катя взяла моду: заявится в девять утра и кричит на всю квартиру:
— Что шипишь? Что пришептываешь? Девочка твоя ненаглядная отдыхает? С похмелья, поди? – и так специально, погромче орет, чтобы Наталья услышала.
Наталья с Катериной не здоровается принципиально. Из-за этой Катерины с матерью полдня может не разговаривать. И кто страдает больше всех? Правильно, она, Ирина. И так обидно ей от этого. Ну что теперь, с Катериной дружбу рушить? Они ведь знакомы тысячу лет!
И, все-таки Катя бьет точно в яблочко. Что-то не так с детьми…
С пяти утра Ирина на кухне крутится: кашу варит: манную или рисовую, яйца всмятку, блинчики ажурные, какао. Наташа маленькая очень любила такие завтраки. Ирина стол накрывает к двенадцати – худо-бедно, все просыпаются. И что?
Наташка только кофе пьет, Светка разводит в кружке какой-то порошок для похудения (соплячка еще, а туда же), Витя отнекивается, забираясь с головой в холодильник в поисках холодной минералки, девятилетняя Надя кривится при виде манной каши и лезет в кружку Светки. Даже собака Чапа капризничает – корм дорогущий ей подавай.
На обед суши заказывают. А вечером дома никого нет: Витька в гараже с приятелями, Наталья у подружки, Светка тоже где-то в гостях, Надюшка к Валентине убегает. Остается Ирина одна с собакой – про нее никто не вспоминает почему-то.
А потом, перед отъездом в Питер, Наталья просит у матери деньги. И Ирина отдает: копила специально. Знает, что по дороге уже в первом кафе потратят, а все равно отдает. Дети! Но ведь не хуже других-то: квартира есть, машина дорогая, обуты-одеты, под забором не валяются – приличные люди!
И нечего Катьке разоряться! Ирина Наталью лично выучила! А ее сынок до сих пор никто! Строитель! Тьфу! И жизнь дружную с супругой тоже можно объяснить: кому она нужна со своим окладом в пятнадцать тысяч? А Наталья – самостоятельная эффектная дама! Вот так!
«Правда, мужу своему твоя эффектная не нужна» — ехидно гундел где-то в Ириной голове противный голосок. У Ирины Петровны от этого портилось настроение. Хотелось даже плакать от чего-то. Спрашивала неоднократно у Вали:
— Они, может, разводиться собираются?
— Да нет, — отвечала Валентина Михайловна.
— А почему Витя дома не бывает, семью не содержит? – напирала Ирина Петровна.
У Валентины – глаза по пять копеек.
— Как так – не содержит? Да ведь он ипотеку платит, коммуналку платит, за кружок Надькин отстегивает, на продукты Наталье дает… И ведь я всю пенсию на карточку перевожу! Ты что, Ирина, поругаться со мной хочешь?
Всякая мать свое дитя защищает. Но Ирина поверить не могла. Подумала, подумала и решила: врет Вале сын, врет, паразит. Наверное, завел себе кого на стороне. Бедная Наташка, бедные девчонки… Как быть им?
На летний курорт для внучек Ирина Петровна копила целый год. Зарплату с пенсией соединить – как раз хорошая сумма набегает. Сама кое-как перебивалась: картошки отварит, огурец с банки достанет – чем не еда? В мае торжественно дочери на день рождения аккуратненькую пачечку вручила.
А что получилось? Надю Наташка на все лето к бабушке отправила, а сама какую-то очередную подтяжку сделала. Или еще что, Ирина толком не поняла. В августе дочь прикатила, так мать чуть в обморок не грохнулась, думала, что у дочери – инсульт.
Наташкина кожа гладкая-гладкая, и на лице ни один мускул не шевелится. Как мумия. Или статуя. И губы, Господи, что она с губами сделала… Не губы, а блины какие-то. Не женщина – а рыба из страшного мультика!
Ирину Петровну прорвало:
— Ты что так себя изуродовала, Наташа? Как ты в люди теперь выйдешь? Тебя же не узнать!
Наталья взглянула на мать, как на врага народа. Фыр-фыр, пуфик пнула, дочке оплеуху влепила, чтобы под ногами не болталась:
— Быстро собирайся домой, я сказала! – закричала Надюше.
Та в слезы! Ребенок только-только в себя приходить начал. Есть по-человечески стала. Читать самостоятельно! На даче Ирине помогает! И что теперь? Три недели до сентября осталось. Зачем ребенка дергать? Ведь опять заброшена будет своей деловой мамой. И собаку, если честно, жалко. Ирина ее к индейке приучила, собака хоть на собаку похожа стала – поносов никаких!
Наталье наплевать. Дверью хлопнула и все.
Осталась Ирина Петровна одна. Нет, не совсем одна, конечно. Собаку Наталья в сердцах забыла забрать. Психанула. Ага.
Катерина тем же вечером Ирину отчитывала.
— Поделом тебе! Будешь знать, как вокруг своей разлюбезной доченьки прыгать! Тетеха! Наседка!
Ирина слушала подружку, но не слышала: собака лапы на колени положила, нервничая. Ирина Петровна к уличному выгулу ее приучила, и теперь Чапа категорически отказывалась от лотка с наполнителем. Наталья узнает, так будет Ирине по пятое число…
— Она больше не приедет! – вдруг сказала Ирина Петровна.
— Ох, удивила! Приедет! Прилетит, вот увидишь! – рассмеялась Катя.
***
Наталья, действительно, приехала в ноябре. И вела себя так, будто ничего такого не случилось. Надюшка бросилась к Чапе обниматься. Та даже опешила немного, не зная: лаять ей или просто под стол запрятаться от греха. Ничего, вытерпела Надины поцелуи, даже лизнула в нос маленькую подружку.
— Мама, ты в кого собаку превратила? Я же говорила тебе, что эта порода – аллергик, — фыркнула мимоходом Наталья.
Ирина сделала вид, что не расслышала. Не хватало еще одного скандала прямо на пороге: по внучке ужасно соскучилась.
— А Светочка где? – робко спросила.
— Света – взрослая девушка. С мальчиком живет, — ответила дочь.
И так спокойно Наташа об этом говорила. Только-только восемнадцать Свете стукнуло, а уже из дома бежит.
Наталья скинула модные сапожки.
— Мама, кофейку мне сделай, надо поговорить.
Ирина Петровна напряглась. Сейчас Наталья огорошит чем-нибудь.
Так и есть!
— Мама, мы с Витей развелись. Теперь он платит алименты. Денег в обрез. Я вот что решила… В декабре поеду…
«В Лугу? В Рязань? В Москву?»
-… На Дальний Восток. Там требуются специалисты. Оклад замечательный. Поработаю годика два и вернусь, — даже глазом не моргнула.
Наталья где стояла, там и села. Развелись все-таки. И опять этой «летунье» приключений захотелось. Вся в папу своего. Тот тоже больше двух месяцев ни на одной работе не задерживался. Главное – романтика, а как там жена с дочерью – наплевать.
Она, ошеломленная, даже не смогла внятно ответить дочери. Не спала всю ночь.
— Мама, потихоньку собирайся. С работы тебе придется уволиться. Жить будешь в моей квартире. Ждем тебя к семнадцатому числу, — Наталья сосредоточенно красилась перед зеркалом.
— Но я не справлюсь. Что с девчонками будем делать?
Наталья решительно звякнула молнией косметички.
— Я все сказала!
И в этот момент Ирина Петровна в первый раз в жизни отважилась на настоящий «бабий», а точнее, «мамин» бунт! Вдруг она развернула плечи, и, блеснув глазами, чеканя каждое слово, произнесла:
— Нет!
Дочь удивленно повела татуированной бровью.
— Что ты сказала?
— Что слышала. Нет.
Ирина Петровна не отвела решительного взгляда.
— Можешь убираться ко всем чертям, хоть на Дальний Восток, хоть на ближний! Увольняться с работы я не буду, мне на эти деньги Надежду растить и собаку кормить, раз уж мамаша у них такая бессердечная!
Наталья уставилась на мать. Такой она ее никогда не видела.
— С чего ты решила, что у тебя все получится?
Но Ирина Петровна разогналась, как скорый поезд.
— Получится! Будь уверена! Плохо ты меня знаешь, дочечка моя ненаглядная!
Наташа, хитрованка, сразу тон сменила. Заюлила, что лиса в капкане.
— Мамуля, но мне нужна эта работа! Я – одинокая мать…
— Ты – одинокая б…., — крикнула Ирина (хорошо, Надюшка на улице с Чапой гуляла), — и тебя не переделаешь! Езжай, я тебя не держу!
Она надеялась, что дочь одумается. Или, наоборот, сделает все назло: никуда не уедет и будет потом во всем винить собственную мать. Но Наталья, поплакав для приличия, написав в профиле «в контакте» фразу « Счастье – это когда тебя понимают», нежно обняв Надю, и даже Чапу (надо же, соизволила снизойти), тем же вечером уехала.
— Бабушка, я теперь сирота? – спросила Ирину внучка.
— Нет, милая, — улыбнулась Ирина Петровна, — у тебя родители живы, есть бабушка Валя, сестренка и я! Какая же ты сирота?
— И Чапа! – Надюшка потрепала собаку за ушком.
— И Чапа тоже, — подтвердила Ирина.
***
А может быть, Наталья одумается? Может быть ей просто необходимо, как блудному сыну, измучиться от одиночества вдали от родных? Как знать. Ирина Петровна не любила загадывать наперед. Пусть будет так. Время покажет…
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
