Марина посмотрела на свое отражение в зеркале и заплакала. Ничего хорошего она в нем не увидела. Увы и ах, молодость прошла, и ничем не заретушировать морщин возле глаз, не спрятать носогубные, откуда ни возьмись, взявшиеся, складки. И веки нависли, и очи без блеска. И губы сморщились, превратившись в куриную, прости господи, гузку.
Ведь совсем недавно она задерживалась возле трюмо, с удовольствием поглядывая на себя. И на улицах косилась на зеркальные витрины: какова! А сейчас рысью пробегает мимо них, как кошка мимо собачьей будки. Не на что смотреть: ста-ру-ха.
Подруги ничуть не переживали по поводу своего возраста, подсмеиваясь: молодые пенсионерки! Повезло, что прыгнули в последний вагон, и реформа грозной тучей пролетела мимо. Есть лишние годы для спокойной жизни! Для себя, ура!
И они жили в свое удовольствие: кто-то вязал, кто-то копался на огороде, а кто-то возился с внуками. И никто, совершенно, не парился по поводу морщин и «обвалившегося» лица!
— Ой, я так рада, что климакс прошел! – секретничала Анна Георгиевна, — ничего не надо. Никаких мужиков.
— Так ведь Борьке твоему надо, поди? Не боишься – загуляет? – гудела Татьяна Андреевна, пышная матрона с гулькой на голове.
— Ой, я тебя умоляю! Скажешь тоже! У Борьки вечная и единственная любовь – пожрать, да выпить! Женский пол его не интересует, как вид! – смеялась Анна, отмахиваясь от назойливой мухи, норовившей присесть на ее внушительный нос.
Марина не раз сталкивалась с супругом Анны. Вот счастливые люди! Борька – вылитый… Борька, хрюкающий в хлеву. Этакий эпикуреец с нависшим над штанами брюхом и красной мордой. Весельчак, хохотун и знатный обжора. Резиновые сланцы на носках, жирное пятно на футболке – хорош, нечего сказать.
И даром такого не надо, не зря Анна радуется своему климаксу. Сама-то недалеко ушла – центнер веса и дешевый халат в обтяжку. И такие же, один в один, сланцы на голых ногах. Пятки шершавые, отродясь не знавшие пемзы. И ничего, не стесняется – вытащит тазик с бельем на улицу, развешивает на веревке, и горя ей мало.
Татьяна Андреевна своего благоверного похоронила три года назад. Пока жила с ним, так поносила, на чем свет стоит: и алкаш, и кобель, и лентяй. Такой разэтакий, разэтакий такой! А как помер муж, так сдвинулась вдовушка умом не «в ту сторону, которую надо». Вот только и слышно от нее:
— Валера мой рукастый был.
— У Валеры ни одна досочка не пропадала.
— Валера бы по этому поводу так говорил…
— Валера – то! Валера – сё! Валера, Валера, Валера, Валера…
А что – Валера? Марина помнит: тощенький такой, плешивенький, маленький. Носик пупочкой, губки бантиком, ножки кривеньки… Куда, спрашивается, мужик смотрел, когда Татьяну Андреевну выбирал? Да в ней метр восемьдесят росту будет. Он у нее под грудью целиком умещался. Добровольный каблук. Это теперь Татьяна его вспоминает, будто богатырем каким Валерка был. Сама врет, и сама же в свое вранье верит…
И все равно, обе подружки прожили счастливую жизнь, в любви и согласии, несмотря ни на что. Это потому что не выпендривались никогда и себе цену уже в юности знали. Невысокая цена была. Молоденькие – все хорошенькие, даже дурнушки. А потом и вообще грустненько станет. Кто на них глянет? А Борька с Валеркой глядели. И любили. И было за что. За ласку, за доверие, за то, что не отказали на танцах, за то, что не отказали и потом. Нормальные, земные женщины с обыкновенными земными потребностями. А теперь у них дети, внуки – не скучно.
А что Марина? А Марина – дура. Вот и весь разговор.
***
Ах, как хороша была мама у Марины! Ах, как хороша! Муж, Маринкин отец, пылинки сдувал с супруги! Очень уж он ей гордился! И было чем: маленькая, миниатюрная, как Золушка из старой сказки (это сейчас модно оглоблей быть), беленькая, голубоглазая – чудо. Знала, что ей идут пышные блузки, зауженные в талии платьица, туфельки на каблучках, рюши, красная помада и очаровательные коротенькие халатики с теми самыми «перламутровыми пуговицами».
Она сияла и очаровывала мужчин! Она могла заставить их делать все, что угодно.
— Нашу Аллочку вместо генерала в головной полк поместить – всех победим! – раскатисто хохотал папа. И он, черт побери, был абсолютно прав.
В Аллочке было то, чего не было в большинстве знакомых в округе теток. Аллочка обладала невероятной женственностью, кошачей мягкостью, шармом! Ее хотелось погладить, потискать, повязать на шею алый бантик и положить на шелковые диванные подушки, чтобы та, кокетливо свесив изящную ножку в туфельке с пушистым помпоном, мурлыкала что-нибудь в телефонную трубку.
Аллочка это проделывала с удовольствием. Для приличия она, конечно, родила своему мужу дочку и с абсолютно усталым видом мяукнула:
— Владичка, милый, это было ужасно, ужасно больно! Я так страдала! Я не вынесу вторых родов, я просто умру!
На самом деле Аллочка прекрасно бы вынесла и вторые, и третьи, и пятые роды, но ее слово – закон! Есть один ребенок – и прекрасно. «Владичка» для своих крошек сделает все!
И он делал все. Лучшие курорты, лучшие дома отдыха, лучшая еда, напитки, туалеты и драгоценности – все падало к этим ножкам, обутым в туфельки с пушистыми помпончиками. Впрочем, Мариночку Владислав обожал не меньше. Она росла в обстановке абсолютной любви. Просто так. Потому что – девочка, доченька, плоть от плоти царицы Аллочки!
К сожалению, Марина в маму красотой не удалась: папин носик, папин ротик, папины глазки. И они, кстати, не отличались изяществом. Аллочка, поняв, что из Марины не выйдет красавицы, вздохнула и сказала:
— Ну что же, будешь делать себя сама.
— А как это, мамочка? – Маринка удивленно хлопала глазенками.
— Очень просто. Ты думаешь, я родилась на свет сразу такой эффектной? Отнюдь. Если бы не женские хитрости, я была бы просто невзрачной серой мышью. Вот и все. Ах, да: не забудь, Марочка, первое и главное качество любой женщины – хитрость!
И Мариночка начала хитрить. Она притворилась слабой и беспомощной. Советские мужчины были избалованы советскими женщинами. Они буквально все готовы были взвалить на себя, лишь бы супруг не бросил их с детьми на руках. И советские мужья были похожи на султанов-падишахов, отдыхавших у телевизора на диванах, пока их жены, отпахав положенные восемь, двенадцать, двадцать четыре рабочих часа, ставили стахановские рекорды у печей, плит, тазов с грязным бельем, в огородах, в детских комнатах, в очередях и на субботниках! Марина не собиралась в добровольное рабство. Она делала себя.
Марина внимательно вглядывалась в зеркало, ища недостатки и достоинства. Из достоинств у Марины были: длинные ресницы, бархатная кожа, тонкая талия и длинная шея. А с папиным носиком и длинным ротиком ей тоже невероятно повезло – во двор ворвались восьмидесятые с танцами диско, объемными прическами, ярким макияжем, модой на грубоватые черты лица и широкими подплечниками.
Восьмидесятые возвели на пьедестал сильных и независимых, бунтарок и амазонок, пренебрегающих бытом. Марина моментально мимикрировала под бунтарку, ненавидевшую кухню, стирку, и пошлый быт!
И она стала невероятно стильной «некрасавицей». Такой, что теперь мужчины, недавние поклонники миниатюрных дюймовочек, стройными колоннами зашагали следом. И это имя: Ма-ри-на…
И походка, и взгляд знойной победительницы, и презрительная гримаса при виде бывших подружек-одноклассниц, выскочивших замуж сразу после школы, и через полгода после свадьбы с банальными пупсами на заводских «волгах», расхаживающих по-утиному, тяжело неся перед собой беременные животы.
— Как дела, Марина? – спрашивала Анька.
А глаза ее – квелые, с мутной пленочкой, смертельно усталые, осоловело глядели куда-то мимо.
— От-ли-ч-но! – рапортовала Марина и уходила «летящей походкой» обратно в свой «май».
Анька топала домой, где теснилась со своим Борькой в родительской квартире. Смотрелась в зеркало и плакала, плакала, плакала горько…
Татьяна старалась этих «нечаянных» встреч избегать. Уж больно яркая у Марины помада, больно тонкая талия и босоножки на то-о-о-о-н-кой шпильке. И восточный запах духов, и кулон на тонкой шее: прячется в глубоком вырезе шелкового платья, и взгляд мужа Валеры так и блуждает, норовя отыскать золотой кулон Марины!
А уж если Марина, обтянутая голубыми «левайсами», в легком, почти невесомом свитерке, едва прикрывающем грудь в прозрачном бюстике, выскочит – Татьяна буквально за шкирку своего Валеру выволакивала с дорожки.
— Ш-шмара! – шипела вслед, закрывая мужнины глаза раздавленной работой в продуктовом магазине лапой. Она трудилась не за кассой, а в подсобке – тарила крупу по бумажным пакетам, разделывала на рыбные тушки замороженные кубики минтая и таскала бидоны со сметаной. Откуда им взяться – холеным ручкам?
Марина смеялась, буквально заливалась смехом! Ха-ха-ха, чтобы случилось с муженьком Тани, если бы он увидел, КАК она занимается аэробикой по утрам. Из приличной одежды на Марине – только гетры! Ха-ха-ха!
Автор: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
