Солнечные блики плясали на резных фасадах старинного буфета. Елена Сергеевна, напевая под нос незамысловатый мотивчик, сноровисто переставляла баночки со специями. В такие моменты размеренная домашняя работа приносила ей особое умиротворение.
Взгляд скользнул по потертым полкам, смахивая пылинки воспоминаний. Сколько всего хранил этот верный страж семейных сокровищ! Вот пожелтевшие от времени открытки, вот надколотая еще бабушкина сахарница, а там, в глубине…
Елена нахмурилась. Обычно в дальнем углу, в специальной шкатулке пряталась их фамильная реликвия — старинная икона.
Но сейчас заветное место пустовало. Елена привстала на цыпочки, шаря рукой в глубине полки. Но пальцы нащупали лишь горьковатую буфетную пыль.
Сердце тревожно кольнуло. Не могла же икона просто испариться? Елена прикрыла глаза, восстанавливая в памяти недавние события. Кажется, на прошлой неделе к ним заезжала тетя Наташа. Листали семейный альбом, предавались воспоминаниям. Икону доставали, любовались стародавней работой…
С тех пор о реликвии никто не вспоминал. Будни закрутили, завертели привычной чередой забот. И вот теперь — на тебе, пропажа!
Встревоженная Елена бросилась к телефону. Пальцы лихорадочно забегали по кнопкам, набирая номер сына. После нескольких длинных гудков в трубке раздался глуховатый голос:
— Да, мам. Ты что-то хотела?
— Дима, послушай, ты не брал нашу семейную икону? Ну знаешь, которая в буфете хранилась?
На том конце провода повисло напряженное молчание. Потом Дмитрий как-то неловко откашлялся:
— Нет, не брал. А что, ее нет, что ли?
Голос сына звучал непривычно растерянно. Елена почувствовала, как сердце сжимается от нехорошего предчувствия.
— В том то и дело, что нет! Искала тут, буфет разбирала… Дим, ты точно ничего не знаешь? Может, кому дал посмотреть?
Снова пауза, и какой-то приглушенный вздох в трубке:
— Да нет, мам, правда. Слушай, давай я вечером зайду, поговорим, а?
В голосе сына проскальзывали незнакомые нотки. То ли вины, то ли тревоги. Но допытываться по телефону не имело смысла. В конце концов, у взрослого парня могут быть свои дела.
— Ладно, — вздохнула Елена. — Жду тебя к ужину. Разберемся.
Пока руки привычно хлопотали на кухне, в голове роились беспокойные мысли.
***
С этой иконой прошла через войны и лихолетья еще прабабка Глаша. Мама рассказывала — старушка верила, что образ хранит их дом от невзгод. Даже легенду из уст в уста передавали — мол, помогает икона от хворей да напастей. Елена в чудеса не верила. Но берегла икону, как память, как ниточку, что связывала разные поколения семьи воедино. В этой пропаже было что—то необъяснимо тревожное. Словно вместе с потертой дощечкой утекало из дома и безмятежное спокойствие, царившее под этой крышей много лет.
Чем дольше Елена размышляла, тем больше убеждалась — дело нечисто. Слишком скомканным вышел разговор с сыном, слишком обтекаемыми были его ответы. А вдруг Димка и правда взял икону без спроса? Но зачем, для чего?
От этих нехороших подозрений у Елены засосало под ложечкой. Сын в последнее время сам не свой. То хмурый ходит, то дерганый какой-то. На вопросы отвечает односложно, отмахивается. Может, на работе проблемы? Или тут другое, поглубже?
Оставалось надеяться, что грядущий разговор даст ответы на все вопросы.
***
Тяжелая входная дверь протяжно скрипнула. Елена, до того маявшаяся в томительном ожидании, подскочила навстречу. На пороге стоял Дмитрий — помятый, с воспаленными глазами, словно не спал пару суток.
— Дима! Наконец-то! — с облегчением выдохнула Елена. — Проходи скорее, ужин стынет.
Сын как—то странно дернул плечом и, не говоря ни слова, прошмыгнул в свою комнату. С грохотом упала сброшенная на ходу сумка. Щелкнул дверной замок.
Елена растерянно замерла посреди коридора. Теперь уже не было сомнений — с сыном творится неладное. Она решительно поднялась и направилась к комнате Дмитрия.
— Дим, — мягко позвала она, постучав. — Открой, нам надо поговорить.
За дверью воцарилось гнетущее молчание. Потом послышались тяжелые шаги, и Дмитрий нехотя впустил мать.
— Ну что? — глухо спросил он, избегая смотреть Елене в глаза.
— Сынок, — она присела на край кровати, вглядываясь в родное, осунувшееся лицо. — Я же вижу, тебя что-то гнетет. Расскажи, что случилось?
Дмитрий нервно прошелся по комнате. Остановился у окна, невидяще уставился на улицу.
— Да ничего особенного, — пробормотал он. — Просто устал. На работе завал.
Елена покачала головой. Сын никогда не умел ей лгать. Все его терзания, словно открытая книга, читались в потухшем взгляде, в горькой складке губ.
— А наша икона? — тихо спросила она. — Ты ведь что-то знаешь о ее пропаже?
Дмитрий дернулся, как от удара. Резко развернулся, и Елена с ужасом увидела, как в его глазах блестят слезы.
— Ну да, знаю! — выпалил он с какой—то злой обреченностью. — Это я ее взял. Довольна?
От неожиданности у Елены перехватило дыхание. Нет, она подозревала что—то в этом роде. Но услышать признание вот так, в лоб… Господи, в какую историю он влип? В ее голове за секунду промелькнули картины всевозможных бедствий.
— Зачем, Дима? — только и смогла вымолвить она. — Что случилось?
Плечи сына поникли. Он тяжело опустился рядом, спрятал лицо в ладонях. И глухо, ссутулившись, начал рассказывать.
Оказывается, его лучший друг Дмитрия, Мишка, попал в больницу с серьезным заболеванием.
— Ему операция нужна срочно, — сбивчиво объяснял Дима. — А денег таких нет. Родители Мишкины — пенсионеры, сам он по фрилансу едва концы с концами сводит. Ну я и решил помочь…
Елена слушала, и сердце ее обливалось кровью. Знала она этого Мишку.
— Я свои сбережения отдал, — продолжал меж тем сын, кусая губы. — Только там мало было, на операцию не хватало. Что делать — ума не приложу. А потом вспомнил про нашу икону. Ну и решил… отнес ее антиквару. Подумал, потом выкуплю, если смогу.
Договорив, Дмитрий обессиленно уронил голову на руки. А Елена смотрела на его трясущиеся плечи, и в груди разрасталась горькая, щемящая нежность.
— Димочка, — Елена обняла сына, прижала к себе. — Ну что же ты молчал? Разве я бы не поняла?
Сын судорожно обнял ее в ответ. Горячо зашептал в самое ухо:
— Прости, мам. Прости, что сделал такое и не сказал тебе. Думал сам справлюсь.
— Ничего, сынок, — прошептала она, целуя Диму в макушку. — С Мишей-то как сейчас? В больнице?
Дмитрий кивнул, утирая мокрые глаза рукавом.
— Угу. Операцию уже назначили.
Елена решительно поднялась, одернула юбку.
— Значит так. Завтра с утра едем в больницу. Проведаем Мишу, узнаем, что да как. А с иконой потом разберемся.
***
— Слушай, тут такое дело, — смущенно начал Михаил. — Моя тетка приезжала, ну помнишь, Ирина Федоровна из Торгуево? Ты ее пару раз видел.
Дима помнил эту женщину. Своеобразная была старушка — богомольная, суеверная. К медицине относилась с подозрением. Кивнул в ответ, мол, что дальше?
— Так вот, заявилась она перед операцией. И знаешь, что самое интересное? На лечение ни копейки не дала, хоть и небедная. Сказала, мол, не верит врачам, только на Бога надеется. А вместо денег притащила вот это. Купила где-то за большие деньги.
Михаил развернул ткань. У Димы потемнело в глазах. На коленях друга лежала икона. Та самая, из родительского буфета.
— Представляешь? — хмыкнул Михаил. — Заявила, мол, это тебе защита от болезней, целительная сила в ней огромная. И что мне теперь с этим делать?
Дмитрия будто жаром обдало. В горле пересохло, на лбу выступила испарина.
Михаил посерьезнел, внимательно вгляделся в побледневшее лицо друга.
— Дим, ты чего? Плохо тебе? На тебе лица нет.
Дмитрий судорожно сглотнул, покачал головой.
— Нет, все нормально. Просто… Не ожидал такого поворота.
Но Михаил не унимался. Он чуял — что-то тут нечисто.
— Погоди-ка… Ты эту икону раньше где-то видел, да? Смотришь на нее с таким ужасом. Колись давай, что за дела?
Дима вцепился в руль побелевшими пальцами. Врать в глаза было стыдно, но и правду сказать язык не поворачивался. Но все же в конце концов Михаил вытянул из друга всю подноготную.
— Вот оно что, — помолчав, выдохнул он. — Значит, продал ты ради меня семейную реликвию…
Дима молча кивнул.
Михаил задумчиво повертел икону в руках. Потом решительно повернулся к Диме.
— Ну-ка, поехали к тебе.
Когда они вошли в квартиру, Елена как раз накрывала на стол. Увидев гостя, она всплеснула руками.
— Дима, а чего это вы к нам? Я думала, ты Мишу домой повезешь, он же только из больницы.
Михаил улыбнулся уголками рта и протянул Елене сверток.
— Вот, тетя Лена, это вам. Сами посмотрите, что там.
Елена развернула ткань и ахнула. На нее смотрел до боли знакомый лик. Та самая икона, которую Дима продал, чтобы оплатить лечение друга.
— Миша, откуда она у тебя? — изумленно спросила Елена.
Михаил пожал плечами и рассказал удивительную историю. Про свою тетку из Торгуево, которая не дала денег на операцию, зато принесла старинный образ. И как чудесным образом эта икона оказалась той самой, что когда-то хранилась в их семье.
— Представляете? Ну не чудеса ли?
Елена недоверчиво переводила взгляд с Михаила на притихшего сына.
— Ох, ребята, ну и дела! Прямо голова кругом. Спасибо тебе, Мишенька, что икону вернул.
Елена бережно поставила икону на полку, отошла на пару шагов, любуясь. Миша, глядя на нее, задумчиво произнес:
— Знаете, а ведь получается, икона-то и правда целительная. Ведь как все сложилось! Если бы Димка ее тогда не продал и не дал мне денег, у меня и шансов бы не было.
— И правда, — выдохнул Дима. — Как знать, может, в этих старых россказнях про чудотворные образа есть доля истины?
Михаил усмехнулся.
— Не в иконе дело, а твоей помощи, Димка. А чудо в том, что тебя мать из дому не выгнала за то, что ты без ее ведома семейную реликвию продал.
Елена улыбнулась сквозь слезы. Права была ее бабушка — в дружбе и правда великая сила. Пусть история с иконой и не была сверхъестественной, но разрешилась она самым лучшим образом. Хотя разве не чудо — то, что произошло с ними за последние дни? Сколько всего случилось, сколько переживаний, открытий!
Нет, положительно, жизнь — удивительная штука. Преподносит порой такие сюрпризы, что только диву даешься.
А икона… Что ж, пусть и дальше хранится в семье как память. О доброте, самоотверженности и силе настоящих человеческих чувств.
В конце концов, может, в этом и есть главный секрет ее целительной силы?
—
Автор: Снежана Морозова
Загрузка...
