— Галка, ты видала, кого Анька из города привезла? – спросила баба Зина, вваливаясь в магазин.
— Сама не видела, но люди говорят, что мужа привезла, — ответила Галя, фасуя конфеты.
— Ты бы того мужа увидала, так умом бы и поехала! – баба Зина примостилась на табуреточку у двери, планируя поделиться всеми сплетнями, до которых добралась за утро.
— А что с ним не так? – Галя оторвалась от конфет, — Косой, кривой, не мазанный?
— Хуже! – баба Зина поняла, что внимание завоевано, и начала выдавать информацию: — Он старше Аньки лет на двадцать. В очечках, в шляпе, при костюме и даже в галстуке! Важный из себя весь, что тот председатель перед уборочной!
— Возраст – это не показатель, — сказала Галя, поправляя бутылки в холодильнике, — А внешний вид, так его Аня из города привезла, а там в лаптях не ходят.
Гале было не сильно интересно мнение бабы Зины, потому что взгляд у той был особый, а характер такой, что она отродясь ни о ком хорошего слова не сказала.
— У нас тоже не ходят, — баба Зина продолжала выплескивать информацию, — Но так форсить при людях – неприлично! А еще здоровается так, что и не знаешь, как ему ответить.
— Неужели у тебя слов для него не нашлось? – Галя улыбнулась.
— Конечно, нашлось, — баба Зина сверкнула золотым мостом, — Но это его: «Желаю здравствовать!» как-то не сразу до головы дошло.
— Нормальный мужчина, чем он тебе не угодил? – спросила Галя, провоцируя бабу Зину на обиду и исчезновение из магазина.
— Да он весь из себя не такой! – резюмировала баба Зина, — Вот тебе крест, наведет он тут шорохов, а Аньку все одно бросит! Попомни мои слова!
— А если не бросит? – Галя пошла на принцип и решила затеять пари.
— Не приживется городской франт в нашей глуши! – баба Зина поднялась на ноги, — И Аньку бросит, и сам сбежит, и еще после него разгребать будем!
— А я думаю, приживется, — сказала Галя настойчиво, чем разозлила бабу Зину.
Та не стала терпеть наглость противоречащей продавщицы и, сплюнув от досады, покинула магазин:
— Есть еще те, кто не в курсе, и не такие борзые, как эта Галка, — сказала она, выходя на улицу.
Прошла она метров тридцать и сразу же нашла новую жертву:
— Ольга Ароновна, а вы видали, кого Анька из города привезла?
— Борис Борисович, идемте ужинать! – позвала Елена Павловна.
Борис Борисович улыбнулся и обратился к молодой жене:
— Анюта, ты бы сказала маме, что не надо меня по имени отчеству называть. Можно же просто по имени, ну, или зять.
— Боря, — Аня немного покраснела, — Да говорила я ей, и не раз. А она отвечает, что такого представительного мужчину ей природная вежливость не позволяет по имени звать.
Боря улыбнулся и обнял жену:
— А ты с другого края зайди. У меня с твоей мамой разница в возрасте лет десять, не больше. Вот и намекни, что мы с ней ровесники.
— Я уже и так говорила, но она не сдается. Твердит свое: представительный, серьезный, важный, интеллигенция.
— А зятя она во мне не видит? – спросил Борис.
— Так она знает тебя всего пару дней, — Аня встала на защиту матери, — Привыкнет еще. Будешь у нее Борькой или Борюсиком, но это как пойдет.
— Ну, да, Борюсик Борюсикович, — задумчиво покатал на языке словесную форму, — Любопытно.
Борис Борисович был филолог и профессор словесности. Преподавание игнорировал, а занимался исключительно научной работой. И когда встал вопрос, где проживать со своей молодой женой, он предпочел угодить Ане. А та, только окончила педагогический институт, и рвалась в родные пенаты подымать уровень образования в своей родной школе.
Поэтому они собрались и переехали к Аниным родителям с перспективой построить свой дом и жить долго и счастливо. Но, пока суть да дело, решили пожить большой семьей.
— Анечка! – донесся крик Елены Павловны, — Приглашай Бориса Борисовича за стол!
— Она, видимо, склонна полагать, что ты тоже должна пузыриться уважением ко мне, потому что я интеллигенция, — усмехнулся Борис.
— Пошли уже, а то они сейчас до древнерусских обращений доберутся, — Аня усмехнулась, — Изволь откушать, добрый молодец, не побрезгуй!
— Не дай бог! – Борис округлил глаза и повел жену под ручку в сторону кухни.
Появление Ани ждали всей деревней. Школа – это было достояние, которого данный населенный пункт мог в самом ближайшем времени лишиться. Назревала катастрофа.
На семнадцать учеников было восемь преподавателей. Если по документам, то соотношение неплохое, а на самом деле учителей было всего трое и те просились на пенсию.
Ситуация из разряда – нарочно не придумаешь. Директор школы на собрании как-то сказал:
— Хотите больше учеников, рожайте их сами!
Учительницы приняли пожелание руководства как призыв к действию, и в течение года сбежали в декрет. Произошел, так сказать, локальный демографический взрыв, потому что две учительницы разродились двойней, остальные решили не форсировать события и родили по одному малышу.
А катастрофа была в том, что пока детки подрастут, а их мамы займут места в классах, их школу закроют, и тогда уже всем детям придется учиться в соседней школе, до которой было, всего – ничего, с десяток километров.
Аню ждали. А когда и Борис Борисович не отказался вести русский язык и литературу, можно было закатывать полномасштабный праздник и выбивать ассигнование на ремонт школы, инвентарь и еще:
— Да какая разница на что, только дайте, а мы тут к делу пристроим! – говорил директор в районную управу.
Только это все было потом, а пока в разгаре был июнь, и нужно было обжиться и привыкнуть.
А привыкать было к чему. Борис Борисович интеллигентом был не вшивым, а самым настоящим. Он любил Россию и ратовал за ее укрепление и развитие. Старался всеми силами помочь той быть великой. Правда, к жизни был приспособлен исключительно городской с повышенным уровнем комфорта.
Переезд в деревню для него было экспериментом и, как он говорил:
— Чтобы отдаться в любви народу, народ этот надо знать! А чтобы узнать, надо окунуться в быт! Своей шкурой прочувствовать все тяготы и невзгоды!
Очень красиво! На словах. А вот реальность…
Борис Борисович проигнорировал запылившуюся обувь и брюки, знакомясь с убранством и расположением хозяйственных построек. Восклицал:
— Аутентичность! Опыт, выстраданный веками! Планирование сельскохозяйственных работ, сохранность инвентаря!
Не меньшими восклицаниями он одарил живое хозяйство:
— Курочки! Гуси! Поросята! Натуральное хозяйство!
Даже втоптавшись в продукты жизнедеятельности и собрав на модельный пиджак пух и перья, он не перестал восхищаться.
И все это походило на экскурсию неофита, пока не возникло естественной нужды. Тут, почему-то, возгласов восхищения не было, а слово «аутентичность» Борис скорее выплюнул, чем произнес.
А в доме, почему-то, мерзли ноги, хотя весь пол и был устлан коврами.
— Боря, что-то не так? – спросила Аня, в какой-то степени понимая некоторое смущение супруга.
— На ощупь быт предков оказался не столь приятен, чем я того ожидал, — виновато проговорил он, — Но я не намерен сдаваться и сбегать. Просто мне нужно несколько больше времени, чтобы понять все принципы и закономерности.
— Боря, будь проще, — посоветовала Аня, — Ученые в книгах все несколько усложняют, пытаясь найти скрытые мотивы или возвеличить достижения. Деревня – это, то место, где нет городских условностей, а люди просто живут. Вот и все.
— Думаю, разберусь, — проговорил Боря, наблюдая, как кошка во дворе давит мышь, — Русский я человек или нет?
— Русский, — успокоила его Аня, но без присмотра решила не оставлять.
«Русский городской и русский деревенский – это два совершенно разных человека».
Первым делом Борис разобрался с собственным гардеробом. Чисто по-русски с душевным размахом. Он его просто уничтожил.
Тряпичная и перфорированная обувь зияла дырками, брюки ниже колена были пропылены настолько, что их даже выбивалка не брала. А часть сорочек и рубашек было испорчено под воздействием доброты.
К Борису воспылала любовью кошка Маруся, и все время просилась на руки. Каково же было удивление Бориса, что Маруся не купается в трех шампунях, а, простите, в грязи, порою, валяется.
Что-то было выпачкано, а что-то разорвано, когда Марусю пытались отлучить от тела.
А вот пиджаки из натуральных тканей, которые повесили в шкаф, были атакованы молью. И к моменту обнаружения, были основательно подпорчены.
Это еще хорошо, что у Семена Аркадьевича, тестя Бориса, был примерно тот же размер, так что Борис голым не остался, но уже нуждался в пополнении гардероба.
На вопрос Бориса:
— Комплект одежды с повышенной износостойкостью, гигроскопичностью и не маркостью.
Галя хлопала глазами, не понимая, чего от нее хочет известный на всю деревню покупатель. На помощь пришла Аня, которая сопровождала мужа:
— Галя, нам нужна рабочая одежда и что-нибудь на выход, но покрепче.
— Так бы сразу и сказали, — улыбнулась Галя.
— Но в рамках эстетического регламента, — дополнил Борис, чем вогнал Галю в очередной ступор.
Аня, проходя мимо продавщицы, погладила ее по руке и сказала:
— Мы сами выберем, не волнуйся.
В процессе подбора одежды Борис сделал замечание:
— Сфера торговли и консультирования тут, конечно, не на высоте.
— Боря, — Аня усмехнулась, — Иногда штаны, это просто штаны, а майка – всего лишь майка, а не какие-то там тельники, футболки, боксерки и сорочки.
— Но это же категорически разные предметы! – возмутился Борис.
Аня посмотрела скептически на супруга и решила бить его же оружием:
— Игнорирование области несущественных признаков в угоду исключения вольной трактовки, формирует понятие, понимаемое на всех уровнях взаимодействия индивидов.
— Вот так бы сразу и сказала, — кивнул Борис, — Унификация, чтобы исключить дробление номенклатуры.
Галя, слушавшая диалог, не только ничего не поняла, но еще на всякий случай перекрестилась.
Для лучшего погружения в среду, тесть посоветовал Борису ударную трудотерапию на приусадебном участке. Правда, саму фразу Семену Аркадьевичу написала дочка на бумажке и заставила выучить, хотя он произнес ее все равно коряво и перемежая некоторыми междометиями.
Но Борис информацию принял и посчитал целесообразным помочь родителям жены, опять же, это и его дом, хоть и на какое-то время.
А в огороде началась раскрываться русская душа.
Для городского жителя, к тому же ученого, постоять «на лопате» или манипуляции другим инвентарем – непосильная задача. Но энтузиазм и желание, а так же филологические уроки, работающего рядом тестя, поистине творят чудеса.
К вечеру Борис Борисович, в устах тестя, превратился в Боряна. А сам Борян не гнушался крепкого словца, чтобы выказать свое отношение к попавшемуся в земле корню или камню.
— Будет из него толк, — сказал Семен Аркадьевич жене, когда Боря умывался под колонкой ледяной водой, — Надо будет его еще к обществу приобщить.
— Так у Васьки-тракториста сын родился, — сказала Елена Павловна, — Нас всей семьей просили в субботу оказать уважение.
— Вот и сходим!
Бориса удивило то, как их приняли. Если не как родных, то, как двоюродных, точно. Обняли, облобызали, комплиментов отвесили, к столу проводили, на места усадили. Еще пять раз спросили, не дует ли от двери или от окна.
И пусть собрались еще не все, а за столом уже звучали тосты во здравие пополнения. Борису тоже дали слово:
— Профессор, филолог! Точно знает, что стоит сказать! – сказал Борисов тесть.
— Дорогие друзья! – сказал Борис, подымаясь с места, — Нас собрал прекрасный повод! Мы празднуем появление у Василия сына! Продолжателя рода!
А дальше была такая вязь из всех инструментов языка, что деревенские жители откровенно заслушались. И так это было красиво, мелодично и убедительно, что после тоста, перед тем как выпить, последовали бурные аплодисменты.
— Как сказал! Как сказал! – баба Зина утирала слезу, — Я даже расчувствовалась вся!
— А ты хоть слово поняла? – спросил сидящий рядом с ней председатель.
— Ни словечка! – призналась баба Зина, — Но по интонации я поняла, что от всей души говорил! Я его себе на день рождения позову! Пусть и меня так же хорошо и душевно поздравит!
— И я позову, — поддержал председатель, — И еще Аньку, в качестве переводчика.
— Есть другой переводчик, — подмигнул Семен Аркадьевич, прислушиваясь к беседе.
Он откупорил стоящую на столе бутыль с самодельным продуктом и ливанул в стакан зятя, который пил только морс.
— Через полчаса сам переведет, что до этого говорил! – усмехнулся он.
Выждав тридцать минут, Борису снова дали слово.
— Дорогие друзья! – сказал он, подымаясь несколько неуверенно, — Мальчонку как назвали? – спросил он у Василия.
— Андрюшкой!
— Давайте выпьем за Андрея Васильевича! Нового гражданина, поддержку и опору родителям! За родителей! За отца его, и за мать его!
Борис понял, что звучит как-то не по профессорски, но явной ошибки усмотреть не мог, поэтому просто прокричал:
— За малыша!
— Наш человек, — сказал Семен Аркадьевич, — Главное переводчиком не злоупотреблять.
— А все одно, душевно, — проговорила баба Зина.
— Я же говорила, что он приживется, — влезла Галя, — Русский человек, он и в деревне и в городе русский. Только одежки разные, да слова на свой лад коверкают, а душа все равно широкая! Русская душа!
—
Автор рассказа: Виталий Захаренко
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
