— Папа, может, по пивку? – спросила Лена, смотря в телевизор.
— А тебе много не будет? – парировал Юра, — Вторая бутылка подряд до добра не доведет.
— А под закуску? – Лена лукаво улыбнулась, кивнув на вазочку с печеньем.
— Ладно, неси, — согласился Юра.
Лена принесла папе бутылку пива, а себе, естественно, лимонад.
Юра, по мере собственного понимания, пытался ограничить потребление дочкой различного рода газированных напитков, а она, соответственно, ограничивала папу в пиве. Потому что понимала, что алкоголь – это плохо. На том и сошлись, что в бутылках они пили одинаково.
Лена постоянно боролась с собственным «хочу», чтобы поддерживать папино «нельзя». Обоюдное воспитание стало необходимостью, а не уловкой педагогики.
Дочку Юра воспитывал сам. Мама у Лены в биологическом смысле была, а в социальном, даже когда они жили вместе, не было.
Алине как-то сразу было не до дочки. Первым делом она потребовала нанять няню, чтобы самой восстановиться после родов. Да так увлеклась восстановлением, что дочка, как данность, совершенно выпала из ее поля интересов. А к дочке присоединился и муж.
Юра ждал, когда Алина одумается и вернется в лоно семьи. Он знал, что бывают послеродовые депрессии, когда новоявленные мамы игнорируют своих детей. Но что это за депрессия, которая длится четыре года, понять не мог.
А Алина восстановившись, физически и морально, откатилась в сознании до момента, когда она еще была свободной девушкой. То есть, клубы, гулянки, алкоголь, мальчики, мужчины и все в том же духе. А к Юре с Леной она приходила просто переночевать.
Юра очень старался вытерпеть такое поведение, пытался понять жену, ставил себя на ее место. Терпеть получалось, понять – нет. Но и терпение кончилось, когда она в состоянии тяжелого опьянения заявилась в обнимку с каким-то кавалером и потребовала постелить им отдельно.
Кавалера Юра выпроводил, а жену уложил отсыпаться. А утром его ждал скандал:
— Как ты посмел выгнать Толика? Кто ты вообще такой?
— Я твой муж, — сдерживаясь, сказал Юра, — Если ты не забыла.
— Да какой ты к черту муж? Сосед и не более, а Толика я люблю!
На голос матери в комнату вбежала, тогда еще четырехлетняя Лена:
— Мамочка! – и хотела обнять маму.
Алина мало того, что отстранилась и закрылась подушкой, так еще и сказала:
— Убери от меня это!
— Ах, это? – Юра чуть не захлебнулся собственной яростью.
Если бы не дочка, которую он взял на руки, точно бы врезал мерзавке за такие слова, да и за все остальное.
Выходя из комнаты, он процедил сквозь зубы:
— Забирай свои манатки, и чтобы духа твоего тут не было!
Так окончательно разбились все чаяния Юры на нормальную семью и на то, что Алина хоть когда-нибудь одумается. А поскольку, система нянечек была отработана, Юра продолжил воспитывать дочку сам.
— Юрка, мне тут жена намекнула, что дочке нужна мама, — сказал Слава во время обеденного перерыва.
Слава часто ссылался на жену во многих вопросах и приписывал ей то, о чем она и не знала. Хотя те, кто знали Ольгу, могли с уверенностью сказать, что та является верхом логики и рассудительности, и ее советы это, как минимум, взвешенное и обдуманное мнение. Чем Слава без зазрения совести пользовался в кругу общих знакомых.
— Три года уже прошло, как ты развелся, — пояснял Слава, — А все еще целибат соблюдаешь. Оля говорит, что тебя ей не жалко, а вот Лене мама бы не помешала. Да и какое воспитание мужик может дать девочке?
— Нормальное воспитание, — ответил Юра.
Если бы Слава был первым или единственным с подобной риторикой, Юра, может быть, и прислушался бы, но подобные речи он слышал, чуть ли не из каждого утюга. Почему-то всех поголовно интересовало качество воспитания его дочери. А его самого низвергали до австралопитека, которому только по саваннам бегать и львам хвосты крутить.
— У нас с дочкой отличные отношения, — в который раз говорил Юра, — Живем мы дружно. Вот ты мне можешь дать гарантию, что новая мама вольется в наш тандем?
— Так ты же даже не пытаешься! – возражал Слава, — А вдруг и приживется какая-то хорошая женщина.
— Не пойду! – резко сказал Юра.
— Юра! – Слава повысил голос, — А если я очень попрошу?
— Без этих глупостей со знакомствами, в гости мы придем, а так, точно нет!
— Юра, ты ужасный человек! Невозможный! Оля подобрала лучшую из лучших, а ты нос воротишь.
— Не надо ничего для меня делать! И знакомить меня ни с кем не надо. Если судьба вывернется, появится женщина, а нет, так нет.
— Так может это она и есть? – с остатками надежды спросил Слава.
— Судьба так не работает. На то она и судьба, чтобы делать все тоньше и неотвратимее.
— Ладно, последний довод. Вкусная еда и веселая компания. Привлекает?
— Я лучше с дочкой мультики посмотрю, — сказал Юра, не кривя душой, — И интереснее и пользы больше.
Один из выходных дней на неделе Юра посвящал уборке. Это действо, а иначе назвать было нельзя, не отличалось скрупулезностью. У мужчин вообще странное отношение к чистоте. Отсутствие явной грязи считается порядком, а пыль по углам и небрежно валяющиеся вещи, являются допустимым в понятии «порядок».
Но в выходной день Юра как раз и наводил допустимый порядок. А чтобы не зарасти грязью, раз в месяц вызывал специалиста из службы быта, чтобы порядок был наведен нормально, а не допустимо, все-таки в доме живет девочка.
Лену он пока не привлекал к уборке, оставив воспитательный процесс до ее восьмилетия. Хотя она сама уже выучилась мыть посуду и подметать пол. Но на время папиной уборки, Лена выдворялась во двор гулять.
— Нечего тебе пылью дышать, — говорил он, а подразумевал, что папа во время уборки будет ругаться, а девочке такие слова слушать не полагается.
Хотя ругань в их семье претерпела некоторые трансформации, во время уборки Юра мог не сдержаться и выдать пару таких словесных форм, что некоторые сапожники обзавидуются.
А на бытовом уровне и в спокойной обстановке, Юра заменил все ругательства формой «так-растак». То есть, чашка, упавшая на пол превращалась в «такую-растакую», тумбочка, в которую влипаешь коленом сослепу, тоже становилась «такой-растакой». И так во всем.
Лена быстро переняла эту форму ругательства, но Юра посчитал, что это лучше того, что она могла бы запомнить, если бы папа высказывался, как требовала того душа.
И все же, каким бы мужским воспитанием не было, Юра постоянно твердил:
— Ты же девочка! Должна быть доброй, опрятной, аккуратной, покладистой! Ты же принцесса!
Как-то в разгаре папиной уборки, когда нервы были на пределе, а сил оставалось с гулькин нос, Лена вернулась домой и сказала:
— Папа, там «такой-растакой» мальчишка отобрал мою куклу! Иди ему настучи по голове!
А Юра находился в некотором запале, потому ответил быстрее, чем сообразил, кому говорит и что:
— Возьми лопатку и врежь ему по голове сама!
— Папа, но я же девочка! Как я могу врезать кому-то лопаткой?
Не к месту вспомнился, недавно прочитанный анекдот:
— А ты возьми розовую лопатку, розовой можно!
Через полчаса кто-то начал брать штурмом входную дверь. Звонили в звонок, стучали в саму дверь, и доносились приглушенные крики.
Открыв дверь, его взгляду предстала картинка из фильма ужасов. На пороге стояла гражданка субтильного телосложения в домашнем халате и с косынкой на голове, под которой угадывались бигуди. Она держала за руку мальчика лет десяти, у которого был разбит нос. Лицо и одежда перепачканы кровью и грязью.
Мальчик плакал, гражданка орала:
— Ваша мерзкая девчонка избила моего сына!
Тут из-за угла вышла Лена и встала чуть поодаль от гражданки с мальчиком. Невооруженным взглядом было видно, что мальчик выше Лены на две головы, а телосложением объемнее раза в полтора.
— Можно умерить пыл и сказать спокойно, в чем дело? – спросил Юра.
— Ваша дочь избила моего сына! – уже тише, но на повышенных тонах проговорила гражданка.
— Значит, моя дочь, — он указал на Лену, — Избила вашего сына? – и он указал на мальчика. – Вы адресом не ошиблись?
Женщина посмотрела на Лену, потом на сына и спросила у последнего:
— Петя, ты уверен, что тебя избила именно эта девочка?
— Она, — всхлипывая, проговорил он, — Она меня лопаткой, потом ведерком, потом коляской для куклы. А потом, когда я упал, она била меня ногами! – и снова разревелся.
Юра посмотрел на дочь. Та невинно улыбалась. И тут до Юры дошло, что лопатка розовая, ведерко и коляска для куклы – тоже. И даже туфельки на ногах – розовые. А розовым можно.
Юра, хохоча, привалился к косяку.
— Я поняла, — сказала гражданка, — С вами бесполезно разговаривать! Где мать девочки? Как это она воспитывает дочь, что та избивает ни в чем не повинных детей?!
Смех оборвался в одно мгновение.
— Лена, — строго сказал Юра, — Марш в комнату, потом поговорим! – потом обратился к гражданке: — Два пункта. Первый, ваш сын получил за то, что отнял у моей дочери куклу. Второе, я воспитываю дочь сам, потому что матери у нас нет.
Гражданка посмотрела на Юру с некоторым недоверием, но повернулась к сыну и спросила:
— Петя, ты отбирал у девочки куклу? Только говори честно!
— Да! – и он разревелся в голос.
— Тогда получил по заслугам! Сколько раз на тебя приходили жаловаться, что ты всех во дворе обижаешь. Вот теперь и тебе перепало! Брысь домой!
Петю как ветром сдуло, а гражданка обратилась к Юре:
— Я, конечно, понимаю, что вам не просто управляться с воспитанием дочери, но вы ей хотя бы объясните, что нельзя так избивать людей. Это как-то неэтично, что ли.
— Я поговорю с дочерью, — сказал Юра и закрыл дверь.
Через несколько дней та же гражданка снова появилась на пороге, но уже без сына и в несколько ином виде. Деловой костюм, прическа, сумочка на руке и сдержанный макияж. Юра ее узнал, только когда она начала предъявлять претензии:
— Ваша дочь опять избила моего сына и порвала его рубашку!
— Лена! – позвал Юра, — Объясни!
Лена вышла из комнаты в коридор форменным ангелом с милой улыбкой:
— Ваш Петя обижал Машу, не пускал на горку и обзывался. Я только защищала Машу, потому что она младше меня и не может дать сдачи.
— Довод? – спросил Юра у гражданки.
— Может оно и так, но зачем было избивать мальчика палкой? – спросила гражданка.
— Лена? – спросил Юра у дочери.
— Лопатки под рукой не оказалось, — невинно сказала она, — Я взяла палку, обернула ее розовым шарфиком. А розовым, ты сам говорил, можно.
Гражданка стояла в полном шоке, когда Юра согнулся пополам от хохота, а Лена продолжала мило улыбаться.
Отсмеявшись, Юра предложил гражданке пройти к нему, если у той есть время. Гражданка согласилась.
— Как я понимаю, — сказал Юра, угощая гостью чаем на кухне, — Встречаться нам придется не единожды, потому как наблюдается явная конфронтация между нашими детьми. Поведение вашего сына идет в разрез с представлением моей дочери о нормах поведения. В какой-то мере я могу понять Петю, сам был тем еще хулиганом, но мне как-то отец объяснил, что не все поступки правильные.
— Был бы у Пети отец, может быть, он бы тоже объяснил, — она вздохнула, — Но я, как и вы, одинокий родитель. И не мне объяснять вам, как это, порою, сложно, и содержать, и воспитывать, и не падать духом.
— Так-то оно, так, — согласился Юра, — Но у меня же дочь нормальной растет.
— Нормальной? – поперхнулась гражданка, — Бандитка у вас дочь! И еще эта розовая политика, – гражданка завелась с пол оборота, — Розовым бить можно! Глупость несусветная!
— А слабых обижать, значит, можно? – вернул претензию Юра.
— А вот ты, как мужчина, — она не заметила, что перешла на «ты», — Объяснил бы мальчику, что правильно, а что не правильно, а не дочь свою на него натравливать! – прокричала она.
— Никто ее не натравливает! Она защищается от вашего хулигана, и подружек своих защищает! – прокричал ей в ответ Юра.
На кухню вошла Лена и протянула гражданке розовую лопатку:
— Стукни его! – сказала она, — Розовым можно! А на женщин кричать нельзя.
Через полгода они поженились. А воспитание детей начало входить в нормальное русло. Правда, во дворе появилась новая боевая единица, Петя и Лена, которая пресекала все конфликты между детьми.
Петя понял, что сила – это не довод, а вынужденная необходимость. А Лене пришлось покупать меньше розовых вещей, потому что розовая политика укоренилась в ней навсегда. Она же, все-таки, принцесса!
—
Автор рассказа: Ангелина Коровкина
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
