Ой, сколько волнений! Просто так получилось, Ирина Петровна никогда не сдавала квартиру. А тут вот что вышло: сын женился и построил дом. Пока строил, он, невестка и ребенок вместе с Ириной Петровной ютились в маленькой двушке. Но строительные работы закончились, и Вадим перевез семью за город. На просторы и волю вольную.
Честно говоря, Ирина вовсе не собиралась уезжать вместе с ними – ну зачем? Ей хотелось отдохнуть от шума, гама и тесноты. За два года намаялись. Хоть и неконфликтная, и уживчивая Ирина была, но… Ее можно понять, ей тесноты и шума за всю жизнь хватило в-о-о-о-т так! Но Вадик объяснил:
— Мамуленька, ну пожалуйста! Таня на работу устраивается, кредиты надо отбивать. Славку не с кем оставить – в яслях – то сопли у кого-нибудь каждую неделю, то карантин, то еще что-нибудь. Пусть пока окрепнет на природе. Да и тебе мешать никто не будет – нас целый день дома нет. А уж со Славкой ты управишься, он тебя единственную слушается.
Дом был просторен и прекрасен. Невестка сделала круглые глаза, когда Ирина попросила разрешения разбить несколько грядок для овощей и пару клумб для цветов.
— Ириночка Петровна, да вы что? Вы еще разрешения спрашиваете? Да делайте, что хотите, хоть кофейную плантацию с рабами в придачу. Это – ваше! Вы здесь – хозяйка.
— А ты, Танюш, на правах кого вздумала тут быть?
— Ай, я никчемушница, — махнула рукой Таня, — меня даже рабыней на плантацию не возьмете. Толку-то: «Газум ун гарунге» горланить, да детей рожать!
— Дурочка ты! – рассмеялась Ирина.
Так и порешили. Квартиру надумали сдавать. А что? Копейка лишняя кому помешает? И вот на объявление пришло несколько человек. Ирина Петровна провела тщательный отбор кандидатов. И, честно говоря, никто ей не понравился – все какие-то не благонадежные: юные студенты (отметается), мужчина с сизым носом (упаси, Боже) и мужчина с подозрительным взглядом, шарящим по стенам (не-не-не).
Ирина Петровна успокоилась – нет, так нет. Пусть так стоит, целее будет. Но в день отъезда в дверь позвонили. Ирина открыла. На пороге стояла женщина. Приличная. Лет за сорок. Симпатичная, с милым открытым лицом. Сообщила, что прочитала недавно объявление. Спросила – актуально или нет.
Ирина Петровна пропустила даму в квартиру. Та огляделась.
— Я согласна снять у вас квартиру, — сказала она.
Ирина пригласила женщину на кухню. Познакомились. Будущую жиличку звали Анной. Она подписала документы и забрала ключи.
— Неудобно спрашивать, но… У вас что-то случилось? Обычно в таком возрасте, извините, вам и не дашь сорок четыре, но… у женщины уже не бывает проблем с жильем.
— Бывает, Ирина Петровна, еще как, — грустно улыбнулась Анна, — например, когда жена разводится с мужем.
— Вы развелись с мужем? – ахнула Ирина Петровна, — как печально! Он, наверное, виноват?
Анна помолчала с минуту. Потом подняла на Ирину свои светлые глаза и сказала:
— Нет. Муж не виноват. Я виновата.
Ирина Петровна забеспокоилась. Если ОНА виновата, значит…
— Не волнуйтесь. Я не отношусь к блудницам или пьющим дамам. Но в моей жизни случилось такое, чего он простить мне не смог.
Анна вышла замуж в девятнадцать лет. Олег был простым, незамысловатым парнем. Звезд с неба не хватал, луну подарить – не обещал. Обычный работяга, каких тысячи. Надежный и добрый. Спасатель по профессии. Анна с радостью пошла с ним под венец. От бабушки Олегу досталась неплохая трешка, так что бездомной пара не была. Оба работали, получали нормально, на хлеб с маслом хватало, чего еще надо? Оставалось родить пару малышей, да и наживать себе добра.
Но вот с малышами что-то у них не получалось. Никак – и все. Решили не трепать друг другу нервы и расслабиться. Говорят, у большинства так бывает. Но вот незадача – годы летели, бежали, а беременность не наступала.
— Может, ребятенка из детского дома возьмем? – спрашивал Аню Олег.
Та колебалась, долго сомневалась. Люди ведь разное говорят: наследственность – дело такое… Сколько раз было: воспитают родители приемного малыша, всю любовь в него вложат, а он… Говорить даже не хочется. Но ведь бывает, что приемный в разы лучше родных. И кому верить?
— Да по всякому бывает, — успокаивал Анну муж, — когда и родные, так и с них черти кто вырастает. Аня, поехали. Поехали в детский дом! Пожалуйста. Мочи нет, на чужих ребятишек смотреть. Пока в силе – вытянем хоть одного, Ань?
Поехали. Детский дом расположился в уютном поселке городского типа, затерянном среди густых лесов и светлых озер. Раньше деревня простая была, но тогдашний председатель решил свой колхоз образцовым: за короткое время в нем выросли аккуратные кирпичные дома, школа, ясли, дом культуры, даже собственный бассейн у конторы был. Небольшой, но крытый, облицованный голубой плиткой, малышам на забаву.
И вот начальство районное, налюбовавшись на поселок-игрушечку, со спокойными, работящими, непьющими жителями, распорядилось отстроить тут детский дом, чтобы дети-сироты развивались в полном покое и гармонии. И пока действовала советская власть – так и было.
Но после развала СССР началось ужасное – детский дом превратился в вертеп. Да и сам поселок превратился в унылое поселение, где в каждом подъезде продавался денатурат. Мужчины стремительно спивались и деградировали, у женщин опускались руки, а детдомовские промышляли, как беспризорная шпана в двадцатых годах прошлого века.
Заходить в заведение было страшно. Взрослые курили, воровали, дрались. Никчемный директор их до смерти боялся, но зато воровать жратву у детей и сбагривать налево нисколько не стеснялся. Да и плевать на него, но маленьких… Душа рвалась за маленьких. Этих – за что? Они ведь как котята дикие – шипели, защищаясь, поглядывая круглыми глазенками, вечно голодные, голые, злые!
У Олега желваки ходуном ходили, когда он выслушивал от заплывшего жиром директора, «что скоро голодовка у мелких закончится, и они поедут на сытную жизнь в счастливую, благополучную Америку». Мол, несколько десятков документов уже составлено! На российских детей большой спрос.
Да. Так и сказал: на российских детей большой спрос. Будто речь велась о поросятах или жеребятах каких. Муж сверкал глазами, и Анна боялась, что он схватит шею этого жирного борова и задушит его голыми руками. Она вцепилась в руку Олега так, что у него целый месяц не сходили глубокие следы от ее ногтей.
Им милостливо разрешили посмотреть на малышей. Олег пошел в группу, Анна – следом. То, что они увидели – не забыть: детские, ничего уже не ждущие глаза. Они собрались в кучку и смотрели на рослых, вкусно пахнувших дядю и тетю, потом полезли к ним, как…
— Ну… вы видели, наверное, щенят в собачьих приютах? – спросила Анна у Ирины, — ужасное сравнение, но это – правда!
Уезжали разбитые. Олега трясло. А потом…
А потом закрутилось дело – Олег общался со многими людьми из органов и прокуратуры. В общем, завертелось. И всплыло такое…
— Помните этот скандал в девяностых? Когда вскрылось, куда и зачем так дружно забирали наших деток? – сказала Анна, — Олег – активный участник того дела, он помогал следствию. Да и не он один. Эту мразь (директора) посадили. Да тогда многие за решетку пошли – дело резонансное!
А Олег усыновил двух мальчишек. И эти парни поселились в нашей квартире. И было с ними ужасно трудно. Меня они не воспринимали вообще, авторитетом для них был Олег. И авторитетом, и отцом – всем!
Анна старалась. Еще как старалась! Готовила самые вкусные блюда, покупала самую лучшую одежду. Приучала ребят к чтению, к порядку, учила нормально, без матов разговаривать. А они… Они воровали деньги, таскали из кастрюли котлеты, будто бы их не кормили. Врали. Грубили. Пачкали стены заново оклеенной для них комнаты. Были дикими зверьками, дикими, как обезьянки. Злобные обезьянки.
Анна однажды сорвалась, раскричалась. И охнула от резкой боли – на ладони глубокий след от канцелярского ножа. Младший, Витя, глядел на нее волчонком.
— Закройся, тварь! А то папахену скажу, что ты меня ударила.
Да, за глаза они звали Олега «папахеном». Анна не смогла молчать – все выложила мужу.
— Ты не любишь пацанов! – отрезал он, — а их любить надо. И воспитывать строго, но любя, понимаешь? А ты ходишь, как худой надзиратель в тюрьме.
— Я хожу, как надзиратель? Я? – закричала Анна.
— Ты! Видела бы ты, как им суп в тарелки наливаешь. Как баланду в миски – брезгливо, с опаской. Они это чувствуют.
Анна задохнулась от обиды и возмущения. Да. Она не любила этих мальчиков. Разве можно заставить любить? Она слабая. Она не хотела. Она боялась их, в конце концов. Но… Анна замолчала и притихла. А Олег возился с пацанами, таскался с ними везде, занимал все свое свободное время, вылепливая из волчат нормальных людей.
Анна видела что-то теплое в их глазах. Что-то хорошее. Значит, Олег был прав? Значит – можно? Да? И именно тогда, когда в душе Анны появилась маленькая надежда на лучшее, случилось ужасное.
В последний год Чеченской войны Олега, как спасателя, призвали в срочную командировку: разбирать завалы дома. Спасать людей. Такая работа. Олег обнял своих пацанов, приказал им слушаться «маму» и улетел в Дагестан. Пацаны обещали ждать.
А через пять часов сообщили: вертолёт, где находилась группа спасателей, был сбит боевиками.
И начался ад.
Анна лежала ничком. Она была ответственным человеком – стаскивала себя с кровати, чтобы покормить ребят. Наверное, это был бы прекрасный конец истории: мальчишки объединились с матерью в общем горе и стали настоящей семьей. Увы. Сказок не бывает. Никто не объединялся. Пока Анна выкарабкивалась из ямы – оба «сына» разворовывали дом. Притаскивали «друзей». Пили. Жрали. Гадили. Похабно ржали.
А однажды приволокли в квартиру молоденькую девчурку.
— Ты, курва, забралась в свою комнату и заткнулась там, — цыкнул на Анну один из «друзей» сыновей.
С девчонки содрали кофточку. А «сыновья»… сыночки глумились, сравнивая грудь девочки с грудью…
— Господи, я не хочу об этом говорить, — Анна закрыла лицо руками.
Она, закрытая в комнате, спустилась со второго этажа. Побежала в милицию. Сообщила о случившемся. Милиционеры, здоровенные парни, увидев ее бешеные глаза, среагировали мгновенно. Зверинец, устроенный в квартире Олега, раскидали быстро.
Анна позвонила в Детский Дом. Там теперь царил абсолютный порядок. Новая директриса была кремень-бабой. Билась за детей раненой птицей, но спуску не давала никому!
— Я хочу вернуть детей в детдом, — облизнув пересохшие губы, сказала тогда Анна.
***
— Но как вы? Ведь ваш муж погиб? – спросила Ирина Петровна.
— Нет. Не погиб. Пропал без вести. Его не было двадцать с лишним лет. Вернулся три дня назад. Был в плену. Случайно нашли. Был домашним рабом, знаете ли… Вертолет разбился после того, как его с несколькими ребятами из группы высадили на объекте. А та, другая группа попала под огонь. А наших – похватали. Даже выкуп не брали: кого убили сразу, кого взяли «для хозяйства». Папе подарить.
Вот и работал мой Олег на чьего-то папу. Уже и война кончилась, и бандитов поубивали… А он в зиндане сидел. «Папа» мстил за своего убиенного сыночка. Он мстил, а Олег страдал. Вернулся скелет. Я сползла по стенке, когда его увидела.
— Где ребята? – первое, что он спросил, — поди, уже мужики? Женились? Внуки пошли?
Что я ему скажу?
Олег тогда, несмотря на слабое здоровье, на седую уже голову, начал поиски сыновей. И узнал, что один из них сидит в тюрьме. А другой погиб в пьяной драке. Вот так.
— Уходи из моего дома, — Олег даже голоса не повысил, — уходи, пока я тебя не убил.
— И я ушла, — рот у Анны кривило влево. Она старалась держаться, — примете меня, такую?
Ирина Петровна молчала. Она совсем растерялась и не знала, что сказать Анне.
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
