Портрет

— Что, картину изучаете? — оторвавшись от заполнения журнала, спросил Павел Романович своих студентов-первокурсников.

— Да! Она такая необычная, столько деталей, такой стиль! — с восхищением в голосе ответила одна из учениц.

— А знаете, кто на ней изображён?

— О! Так это портрет??

Действительно, за сюрреалистичными деталями, неожиданными геометрическими решениями и сложной перспективой никто так сразу не мог догадаться, что на картине — ассоциативный ряд, связанных у художника с одним человеком. Именно поэтому автор и назвал свою работу «Портрет».

— Да, это один из самых выдающихся преподавателей нашей академии, Савелий Фёдорович Удодов. Вы наверняка видели его картины на курсе по изучению художников нашего края.

Ребята слегка замялись, вспоминая. Потом один студент неуверенно произнёс:

— Но ведь, насколько я помню, Савелий Фёдорович писал в стиле реализм?

— Всё так, — кивнул Павел Романович. — Но это же не значит, что другие видят его именно в этом ключе. У творческих людей всегда своё, особое мнение.

— А кто автор этой картины?

— Моя хорошая знакомая, Катерина Холодова.

— Она была ученицей Савелия Фёдоровича?

— Не совсем. Точнее… Куда больше, чем ученицей. Это в двух словах не объяснить.

— Ой, а расскажите, пожалуйста!

Преподаватель по академическому рисунку, помолчав немного, сказал:

— Что ж, присаживайтесь тогда. Это не на пять минут история…

***

Павел думал, что он убьёт этих двух деревенских дур. Какой же было ошибкой — пригласить своих тётю и двоюродную сестру из деревни на выставку импрессионистов!

А он-то радовался, как полоумный, когда за свой счёт купил билеты! Думал, сейчас будет окультуривать родню. Ага! Как бы не так! Эти две клуши обескультурились вполне самостоятельно, по-другому и не скажешь. Больше их поведение Паша никак назвать не мог.

Тётя Света, подбоченившись, стояла, зыркая на картину Моне то с одной, то с другой стороны.

— Это чё, деревня? Ну и чего тут такого? Домики как домики. Деревья как деревья. Эй, Наташ! Подойди-ка, глянь!

Наталья, девушка восемнадцати лет, живописью интересовалась куда меньше матери, и в основном пыталась высмотреть, с кем бы тут познакомиться из городских. Тем не менее, она послушно подошла.

— Вот смотри, как тебе картина? — с видом бывалого критика вопросила мать.

— Ну не знааааю… — протянула дочь, поглядывая одним глазом на холст, а вторым — на высокого брюнета неподалёку.

— Ну ничего ж такого в этом нет!

— Ну неееет…

— Вот и я говорю! Катька бы наша лучше нарисовала!

И тут Павел не выдержал:

— А что, ваша Катя — известная художница?

Молодой человек понятия не имел, о ком речь, да и знать не особо хотел. Ему, как студенту академии художеств, было очень неприятно видеть и слышать, как люди, далёкие от искусства, критикуют известные и признанные работы. Хоть бы такт проявили какой-никакой. Сразу видно, деревенщина.

— Катька? Ну да, она приезжает в деревню и рисует. Много рисует. А потом уезжает. Куда ей столько рисунков, непонятно, — задумчиво ответила тётя Света.

— Она — талаааант, — протянула Наташа.

Павла аж подкинуло от злости. Стоять вот тут, перед работами великих импрессионистов, и заявлять, что какая-то там Катька — талант??

— А вы пригласите её к нам, в академию художеств, на летние курсы. Если она любит картины писать, ей понравится, — вдруг сказал Паша.

— Ого! — восхитилась Наташа. — Я знаю, что у Кати есть здесь родня. А если она и правда согласится? Её возьмут на эти курсы?

— Туда берут всех желающих. При определённом наборе навыков, конечно, — ответил ей двоюродный брат.

— Класс! Она поедет, и я с ней попрошусь! Мы же подруги!

Павел отвернулся и закатил глаза. Господи, ну и деревенщина…

Через неделю он уже и думать забыл про родственничков, как вдруг ему позвонила сестра Наташа.

«А сообщения тебя писать не учили в твоей деревне, конечно же…» — вздохнув, подумал Паша, а вслух сказал:

— Да, Наташ, здравствуй.

— Пашка, привет, мы приехали, когда курсы?

«Как приехали — так и уехали», — очень хотелось ответить молодому художнику. Но потом он вспомнил, с какой целью вообще тогда упоминал занятия Савелия Фёдоровича.

Художник Удодов был грозой всей академии. От его критики, всегда конструктивной, но от этого не менее жёсткой, сыпалась даже штукатурка со стен классов, а студенты просто страдали день и ночь. Учеников Савелия Фёдоровича звали «осавевшие», и своим видом они полностью оправдывали это прозвище.

Паша злорадно потирал руки, представляя, как Удодов разнесет эту неизвестную ему Катю в пух и прах. После того, как родня посмела сравнивать её с импрессионистами, Павел был заранее очень невысокого мнения об этом человеке.

Именно поэтому сейчас молодой художник бодрым тоном произнёс:

— Вы как раз вовремя! Курсы начинаются уже завтра, надо побыстрее записаться! Я могу это сделать, как раз сегодня буду на кафедре.

Тут Наташка передала трубку Кате, чтобы та сообщила все свои данные. И с этого самого момента мнение Паши о ней начало меняться.

Катерина говорила мягким, спокойным голосом, в котором чувствовалась доброжелательность, позитив, и совсем не было самодовольства провинциального художника-самоучки, какой её почему-то представлял Павел. Она была очень рада, что узнала о летних курсах, благодарила Пашу, спрашивала, что завтра нужно взять с собой.

Теперь молодой человек ещё больше ждал следующего дня.

И не зря.

После короткой лекции в аудитории Савелий Фёдорович повёл группу на пленэр*. Катя слушала преподавателя очень внимательно, с очевидным интересом, а потом достала два листа бумаги и начала рисовать на обоих. На вопрос, почему так, она скромно пояснила:

— На первом я рисую то, как видят все, а на втором — как вижу я.

Удодов слышал это, но ничего говорить не стал. Хотя Павел краем глаза заметил, что, проходя мимо рисующих студентов, преподаватель задерживался около Катерины на пару секунд дольше.

Так прошло несколько часов. Не все ещё закончили работу, когда Катя вдруг сказала:

— У меня всё готово.

Савелий Фёдорович решительным шагом направился к ней, а Паша весь превратился в слух. Ну, сейчас начнется…

Поскольку привёл Катю именно Паша, они и на пленэре сели недалеко друг от друга, соответственно, молодой художник видел, что нарисовала его новая знакомая. А рисовала она, надо сказать, очень хорошо. Простенький пейзаж в стиле реализма выглядел лучше, чем у многих собравшихся здесь. Второй же рисунок поражал необычными деталями, странными формами и оттенками.

На него-то и набросился Савелий Фёдорович.

— Ваш сюрреализм слишком загадочен и расплывчат. Нет ощущения целостности. Как будто это изображал слепой художник. Ассоциации мне ясны, но их слишком много, поэтому непонятно, к чему именно отсылка. Впечатление такое, будто это список, а не пейзаж.

Он много чего наговорил тогда. А Катя, улыбаясь, внимательно слушала, записывая некоторые комментарии.

На следующий день она показала исправленную работу, к которой у Удодова также нашлись претензии, впрочем, как и к новой работе молодой художницы.

Павел всё ждал, когда же у Катерины лопнет терпение и она либо расплачется, либо разозлится. Ведь такого количества придирок, как к её работам, Паша не слышал даже во время учёбы.

Но Катя, наоборот, казалось, очень заинтересована в критике. Что за человек такой вообще?

А в предпоследний день курса она вдруг вытащила пригласительный и вручила строгому преподавателю со словами:

— Савелий Фёдорович, у меня завтра открывается персональная выставка в этом городе, я была бы очень рада вашему на ней присутствию.

«Так вот оно что! Катя решила показать ему, что она тут тоже не кто попало!» — подумал Павел.

Но на следующий день на выставке, куда Катерина пригласила и его тоже, в знак благодарности за информацию о курсах, молодой человек понял, что опять ошибся.

Катя и Удодов переходили от картины к картине. Он критиковал, она записывала.

— Вот,Кать. Ты назвала эту картину «Дацин». Красиво, хорошо придумала. Но где тут «Дацин»? Такое слово звонкое, блестящее, и мягкое одновременно. Оно притягивает. А картина тускловата. Нет стержня. У зрителя вопрос возникнет. И это тебе не рассказ с открытым финалом. В живописи все точки над «и» должны быть расставлены. Придумала слово — продумай и сюжет под него.

Пашка уныло плёлся за ними и понимал: до такого уровня, на каком общались эти двое, ему ещё расти и расти.

После курсов Катерина нередко приезжала в их город и посещала академию, останавливаясь теперь у той самой двоюродной сестры Павла Наташи, которая выскочила-таки замуж за городского.

Катя привозила подруге дары огорода от тёти Светы, а Савелию Фёдоровичу — новые картины на критику. В тот период Паша с удивлением узнал, что Катя — не профессиональный художник. Она заканчивала университет по профессии дизайнера. Но рисование всегда было её хобби, и преподаватели часто хвалили молодую художницу за стиль и оригинальность. Только вот конструктивной критики не хватало.

Поэтому знакомство с Удодовым стало для неё новым шагом в развитии. Он разносил Катины работы в пух и прах, а она, чувствуя профессионала с отменным эстетическим восприятием, с энтузиазмом дорабатывала картины.

И даже тридцатипятилетняя разница в возрасте не мешала им быть на одной волне. При том, что сам Паша, будучи всего на пару лет младше Катерины, ощущал себя по сравнению с ней школьником.

Павел, влюбившийся в Катю ещё на тех самых курсах, долго ревновал её к Удодову. Но потом повзрослел и понял: отношения этих двоих выше всего плотского. Поэтому он просто прислушивался к их разговорам и набирался опыта. Савелий Фёдорович из просто строгого преподавателя превратился в мудрого, но требовательного наставника.

Больше всего он любил, когда Савелий Фёдорович приглашал их к себе. Беседы об искусстве и жизни в его небольшой квартире могли длиться часами, дополняясь горячим травяным чаем и принесенными Катей пирожными. В такое время Павел чувствовал, что у них на троих — свой, особый мир, отраженный в картинах, всего лишь нарисованный, но настолько яркий, что кажется живее всего остального.

***

Но краски померкли год назад. В тот день светило неожиданно тёплое для зимы солнце, за окном даже слышалась капель. Павел Романович, уже преподаватель и коллега художника Удодова, шёл на кафедру, когда вдруг услышал шум к коридоре. Сквозь шёпот и гул он расслышал имя Савелия Фёдоровича и рванул через толпу.

— Скорую! Звоните быстрее в скорую! — слышал Паша голоса со всех сторон.

На полу без движения лежала знакомая фигура.

— Что случилось? Что с ним? — пытался узнать Павел, но никто не мог сказать ничего внятного.

Уже позже, из больницы, куда он поехал в качестве сопровождающего, Паша трясущимися руками написал Кате.

В тот момент капель за окном превратилась в слёзы.

На протяжение недели Катерина и Павел по очереди дежурили у кровати их наставника в больнице. Точнее, Паша иногда подменял практически прописавшуюся там молодую художницу.

Ведь у старого преподавателя не было семьи, всю свою жизнь он посвятил творчеству, так и не понятый многими.

Но не Катей.

***

— Одна из выставок Катерины даже называлась «Мой мир не моими глазами». Это про Савелия Фёдоровича было, — улыбнулся своим воспоминаниям Павел Романович.

— А дальше? — спросил кто-то из студентов.

— После сердечного приступа Савелий Фёдорович умер, не приходя в сознание. Для Кати это был страшный удар. Ведь, по сути, он стал ей не только критиком, но и вдохновением, можно сказать. И, конечно же, близким другом.

Павел Романович помолчал, невольно вспоминая те ужасные дни, и добавил:

— После этого Катерина перестала рисовать.

Несколько студентов приглушенно ахнули.

— Вместо картин она с головой ушла в дизайн игр, где начала разрабатывать сложные локации, внешний вид персонажей, да и вообще много чего ещё.

— А что за игры? — спросили студенты. Эта тема была им также понятна, близка и интересна.

— Я могу потом дать ссылки. И знаете что? Во всех проектах Кати появляется секретный персонаж — старичок с кистью. Если прислушаться к его, на первый взгляд, бессмысленным словам, то можно найти много подсказок, как пройти игру наилучшим образом.

— Этот старичок — Савелий Фёдорович? — догадались слушатели.

— Именно, — кивнул Павел Романович, и посмотрел на один из значков на своём телефоне. Оттуда ему загадочно подмигивал старичок с кистью.

Паша вздохнул. Рассказывая историю студентам, он погрузился в нее и, параллельно, в свои мысли. Пора уже набраться смелости и в конце концов сделать Кате предложение. Она наверняка догадывается, что он испытывает к ней чувства более чем дружеские. А столь необычный портрет их наставника будет с ними постоянно — Савелий Фёдорович откуда-то оттуда, издалека, благословит и одобрит их отношения.

—

Автор рассказа: Мира Спун