— Ты хочешь написать об отношениях? Зачем? Всё уже написано. Что тебе? Бунин, Чехов? — уже не новый смартфон поблескивал экраном, — «Поиск» ткни, я тебе всё найду.
— Откуда ты, кусок неживой материи, знаешь всё это, ведь тебя собрали два года назад, — человек открыл клавиатуру.
— Хочешь написать сам… Упрямец, ты пишешь уже тридцать лет. Ты уже забыл, как делал мной скан с машинописных листов, там была указана дата. Тебе лень было самому набрать текст. Ладно, валяй, только подзаряди меня и можешь впихивать в меня свои мысли. Только без ошибок!
***
Поезд отправлялся. Суета и движение поутихли. Одно из купе занимал мужчина интеллигентного вида, ещё не старый, но и не молодой. Впрочем, возраст его не имеет значения. Он был один, когда в купе вошла девушка лет двадцати. Они не были знакомы, но человек узнал её: только что на перроне, среди других людей, он увидел её, сразу выделил из толпы, задержал на ней взгляд и, поймав ответный, поразился его близости и откровению. На какую-то секунду мужчина даже забыл о том, зачем он на вокзале, легко и грустно стало у него на душе, но через мгновение оцепенение прошло, людской водоворот подхватил и его, и он, как и другие пассажиры, приступил к долгожданной посадке — шумной и суетливой.
Несмотря на разницу в возрасте, они, кажется, понравились друг другу. Это чувство обоюдной симпатии немного стесняло их. Девушка была смущена неожиданной встречей, а может, ей было неловко от своего недавнего неосторожного взгляда, и он также испытывал волнение и робость, как будто не был он взрослым серьезным человеком, а был юношей… Он помог ей расположиться, было что-то даже сказано между ними, но разговора не получилось: мешала странная скованность и замешательство. Виной тому, верно, было её лицо — свежее, чистое, совсем юное и руки — тонкие в запястье, с изящным маникюром, но обладавшие, как казалось, скрытой энергией и чувственностью — руки женщины.
«Так, кто же моя попутчица?» А ведь лет десять-пятнадцать назад он имел особое чутье, умел по едва заметным чертам, жестам, интонации, а может, больше всего по выражению глаз определить положение и возраст женщины и нередко бравировал этим, имел успех и, кажется, изучил предмет сей почти досконально.
«Как давно это было и что со мной сейчас?» — человек опустил газету, чтобы ещё раз скользнуть взглядом по приятному овалу лица напротив, почти сформировавшейся груди, плечам и рукам.
***
«Она будет принадлежать кому-то, и этот кто-то будет обладать её красотой, не любя и не ценя — грубо и походя? А может, наоборот, эта почти зрелая красота через несомненное обаяние и угадывающуюся чувственность скоро приобретет огромную власть над мужчинами. И всякий раз, прикоснувшись хоть на мгновение к ней, будет трепетать пылкое юношеское сердце; сильно и часто, в такт всем её желаниям, застучит зрелое сердце мужчины; надсадно, с перебоями забьется чьё-то пожилое сердце, и не выдержав уже забытого ритма, замрёт, обретя покой, оставив сомнения о смысле и ценности уже прожитой жизни.
Или она уже знает о силе этой власти, и я сам невольно испытываю её действие на себе? Да нет! Все-таки эта девушка ещё ребенок», — заключил он, правда, без особой уверенности.
***
Он пробежался взглядом по газетным заметкам, она достала (нет, не мобильник, тогда их просто не было) книгу, но вскоре, встретившись взглядами, оба улыбнулись — стеснение уже не мешало начать обычный разговор двух пассажиров.
***
Как объяснить эту взаимную симпатию и взаимное влечение? Что привлекало её в нём, уже седеющем и немолодом? Может, всё ещё юные глаза, или стройная, худощавая фигура, или некая печать достоинства и благородства, которую обретают некоторые мужчины со временем и которую так легко находят девушки в каждом, как им представляется, подходящем на роль спутника жизни. И почему её черты — глаза, нос, губы, в отдельности много раз виденные им у других, собранные воедино в ней, приобрели особую значимость и совершенство?
Трудно и даже невозможно ответить, да и ни к чему искать объяснения чувствам, как нельзя объяснить себе, почему мы иногда отдаем «последнюю рубашку» незнакомому человеку и в то же время сторонимся давнего знакомого, во всем положительного, и хотя и водим с ним некое подобие дружбы, как-то ждём чего-то нехорошего, и, получив это наконец, говорим себе: «Ах, чтоб тебя! Ведь чувствовал же!»
***
За окном мелькали столбы, быстро появлялись и тут же исчезали деревья и кустарники, растущие вдоль полотна. Медленно плыли расположенные поодаль рощицы, отдельно стоящие деревянные домики, огороды и усадьбы возле них. Неподвижным было только небо над неясно угадывающимся горизонтом, и почти не двигался большой холм с людскими постройками у подножия и то ли разрушенным храмом, то ли причудливой скалой на вершине. Холм был центром, вокруг которого вращались с разной скоростью тот же лес, отдельные деревья, хижины, дороги, столбы и дальше и, быстрее всех, сам людской поезд.
Похожим водоворотом проносились его мысли о давнем, забытом чувстве, когда он неотрывно смотрел в широко распахнутые глаза той, стоящей так близко тем далеким летним вечером на набережной, возле широкой, спокойной поверхности полноводной реки. И напомнил об этом, слегка кольнув в область сердца, тот взгляд незнакомой девушки на перроне.
После беседы наши путники замолчали. Она продолжила чтение, мужчина пытался разглядеть каменные контуры на вершине холма, но так и не поняв, что это — творение природы или человека, вновь взглянул на свою спутницу.
— Вы любите прозу Бунина? — пассажир обратил внимание на знакомый томик серии «Классики и современники».
— Да, мне нравится, — девушка отложила книгу чуть в сторону, недалеко, чтобы можно было вернуться к чтению, в случае если нить разговора потянется не в нужную сторону.
— Что же больше других? Из рассказов, конечно, — поинтересовался он.
Она чуть помедлила.
— «Лёгкое дыхание» и ещё…
— «Солнечный удар», — опередил её собеседник.
— Как это вы угадали? — она даже всплеснула руками. — Расскажите, как вы угадали… или угадайте что-нибудь ещё. Ну скажем, сколько мне лет? — и улыбнулась, как улыбается ребенок перед новой, незнакомой, но страшно интересной игрой.
Немного подождав, он снял пиджак, пересел точно напротив, попросил её руку и легко сжал в запястье.
— Это не сложно. Разрешите? — и приблизился к её лицу. Елочки ресниц распахнулись, как крылья бабочки на цветке: смотрите, какая я красивая. Но его взгляд нацелился на зрачок, верней, на бархатистый край овала диафрагмы радужной оболочки удивительного темно-карего цвета.
— Попробую определить, на сколько я старше. Не обидитесь? — и продолжил. — Буду называть цифры, а вы про себя отмечайте, больше они или меньше ваших лет?
Девушка внимательно слушала, хотя и продолжала улыбаться.
— Двадцать пять, — он начал счёт. Радужница живо отреагировала: зрачок расширился подобно диафрагме фотоаппарата.
— Пятнадцать, — диафрагма сузилась. Бабочка замерла на цветке, сложив темно-бархатные крылья: это «траурница». Последовало ещё несколько цифр. На цифре 19 колебаний не было. Щёлкнул затвор, но бабочка не улетела.
— А теперь месяц, — он снова стал медленно считать. — Первый — январь, второй — февраль, третий — март…
Далее последовали апрель, май, июнь.
— Июль 1980-го, вам сейчас девятнадцать!.. Двадцатью двумя годами раньше дня вашего рождения в бухте Литуйя, на Аляске, после подземного толчка гигантская волна смыла береговой лес на высоте 524 метра, — поучительно произнес он. — И это случилось… — его кисть чуть сильнее сжала её руку.
Линия жизни её левой ладони коснулась линии сердца на его правой руке и замерла. Зрачки расширились до размера маленького туннеля, с темнотой которого слилась и исчезла бабочка, взмахнув темно-бархатными крыльями.
— Девятого июля, — почему-то первой шепнула она, освобождая свою руку, которую он уже не удерживал. — Вы угадали.
***
— Стоп! Ты подобрался к оранжевой зоне. Кто тебе поверит: семейный в возрасте герой так себя ведет? Напишешь сейчас глупость. «Если вы запрограммированы сделать глупость, вы её сделаете. Кнопки Overview в ваших извилинах нет!» — экран смартфона опять ожил.
— Подожди ты… Кому интересны семейные дела героя?
— Глупец, первый коммент, первый вопрос будет об этом, если кто-то вообще прочтет твой бред. Он женат или нет? — смартфон ощутимо нагрелся. — Не веришь — нажми на «ещё»!
— Что ты знаешь, кусок железа в 128 гигов с проводом, про слово «ещё»! Это слово, сказанное тихо, чуть слышно, тёплыми женскими губами, вполне может в одно мгновение перевернуть любую жизнь! — человек со смартфоном занервничал.
— Ты про поцелуй несостоявшийся? Будь осторожен. Жми на Exit, если что. И отключи меня от сети.
Продолжение следует
—
Автор рассказа: Александр Я.
Загрузка...
