Первой мыслью было: подскочить к ним и, расставив по-бабьи руки в боки, заверещать, заорать:
— Ах, ты, шалава! Ах ты, кобель престарелый!
И вцепиться в ухоженную прическу этой твари, разодрать ногтями ее подкрашенную харю проститутскую, разорвать, располосовать на лоскуты этот модный легкий сарафан! Разбить нос кобелю, муженьку разлюбезному, скотобазе проклятой! Рвать, крушить, метать, уничтожить, стереть с лица земли влюбленных голубков. И, поправ ногой побежденных, смахнуть со лба челку устало и уйти в никуда.
Красиво, ничего не скажешь. Но поступить так не хватало духа. А попросту – мешало воспитание. Ну не могла Женя вести себя как базарная хамка на развале. Может быть, хамке стало бы легче. Но не Жене, это уж точно.
Она притаилась за деревом, распустившим могучие ветви и надежно укрывшем ее от влюбленных, сидевших за легким, почти кружевным столиком уличного кафе. Но Жене казалось, что, стой этот столик в голой пустыне – те двое все равно бы ничего вокруг не увидели. Они смотрели друг на друга, остальной мир для них просто не существовал.
Сережа, муж Жени, не сводил глаз с молодой женщины. Они держали друг друга за руки и разговаривали. Разлучница откидывала изящную головку и много смеялась. Профиль ее нельзя было назвать классическим: нос длинноват, чуть оттопыренная нижняя губа. Но в этой неправильности было столько прелести, что словами сложно передать. Волосы густые, с медным отливом. Видно было, что их владелица немало уделяет им внимания: дорогущие шампуни, качественные щетки, хорошие мастера в салоне. Легкий загар, высокая грудь, и бретелька сарафана, небрежно упавшая с гладкого плечика. Ничего необычного, но облик прелестный. За такими, как эта женщина, всегда идет тонкий шлейф духов, нежный, с нотками жасмина и зеленого чая. Сколько ей лет? Тридцать? Сорок? Непонятно. Они хороши и в тридцать, и в сорок, и в пятьдесят.
Сергей… Глаза его светились любовью. На Женю он так смотрел лет двадцать назад. И то – не так. На Женю, тогда хорошенькую блондиночку с густой челкой, малюсенькую, в голубеньких джинсах и куцей курточке, Сергей смотрел с умилением, как смотрят на очень симпатичных зверушек или миленьких карапузов. А на эту женщину он пожирал глазами, взирал с восхищением, как на королеву! Было за что! Прямая спина, гордая посадка головы, взгляд из-под опущенных ресниц – сверху вниз – так ведут себя только особы королевской крови. И поэтому глаза мужа по-мальчишески светились! Красивая пара!
И что? Женя, растрепанная, потная, уставшая тетка с пакетами из «Пятерочки» в руках должна была выскочить из-за своей засады и устроить базарную разборку? Позор! Лишний повод посмеяться над ней, пожать плечами, сдувая потрепанные перышки своей голубки, говоря при этом:
— Да-да, вот такая клуша, моя жена! Представляешь, сколько лет я мучаюсь с этой дурищей?
Хотя, нет. С Сергеем эта выходка не пройдет. Он просто не допустит никаких выходок: сожмет Жене руки железными клещами за спиной и выведет ее с территории кафетерия. А она будет мелко семенить и пытаться что-то там пищать. Фу! Нет! Нет!
Женя поплелась домой, волоча сумки по земле.
— Женщина! – окликнул ее кто-то.
Она мгновенно обернулась.
Молодой рыжеволосый парень указал на предметы, валяющиеся на асфальте, образовавшие дорожку Гензеля и Гретели – из выпавших из дырявого пакета продуктов.
— Вы потеряли! – равнодушно сказал он и пошел дальше своей дорогой, предварительно засунув наушники обратно в уши.
Женя присела на корточки, запихнула обратно в пакеты все эти баночки и упаковки. Уложила продукты в одну сумку и выпрямилась. Через два шага у пакета, нагруженного до предела, лопнули ручки, и его содержимое рухнуло на тротуар. Женя посмотрела, как катится банка с оливками на дорогу, как рассыпались яблоки и картошка, махнула рукой и пошла себе дальше, налегке.
Слезы обиды душили, застилали глаза. Путь ее проходил мимо ресторана с зеркальной витриной. Женя никогда не поворачивала голову, боясь увидеть свое отражение. А тут – повернула. И нисколько не удивилась. Шарик на ножках. Огромный выпирающий живот и коротенькие лапки в трениках с оттянутыми коленками. Свободная футболка смешно топорщилась – фигура Жени походила на жирную букву «С». Зад воинственно выпячен в одну сторону, а пузо – в другую. Второй подбородок, гулька на голове – она по магазинам бегала, а не по музею, надо ж понимать. И мужа Серегу, высокого, подтянутого – тоже надо понять. Ему с этим чудовищем приходиться спать!
Смешно сказано! Спали они, в том самом понимании супружеской жизни, в последний раз лет семь назад. Сергей, раньше такой приставучий и неугомонный, отмахивался от всего этого: работа каторжная, усталость, дети, быт, стройка на даче… А Женя и рада – не до любовных утех: мальчишек надо воспитывать, за дочкой, дурочкой малолетней следить. Завтраки, ужины, уроки, уборка, магазины, хозяйство, стройка эта дачная бесконечная. Давление у Сереги скакать начало – опять же. На своей работе вздохнуть некогда – за чертовы двадцать тысяч – наскребешься и наплачешься. Женька поваром работала и очень любила свою работу. Да и в семье – хоть какой-никакой, а прикорм. Серега не всегда начальником участка был – простым трактористом начинал. Это жена его учиться отправила, а он сопротивлялся еще, идиот.
И вот пока Сергей грыз гранит науки в дорожном институте на заочном отделении, Женя убивала ноги на кафельном полу в отделе кулинарии большого магазина. Ассортимент был – ого-го! Тут и куры гриль, и полуфабрикаты разные из мясного фарша, и пельмени, и готовая продукция, и пирожки! В общем, все, что магазин не успевал сбыть покупателям.
Говорят, у кошки – девять жизней. А у свиньи сколько? Считал кто-нибудь? А Женя четко знала – шесть! Свинья, прожив первую жизнь, идет на забой. Потом мясо попадает на прилавок, где томится суток трое. Заветрившись, направляется в мясорубку. Оттуда снова – на прилавок. То, что остается, идет в котлеты. Их маринуют еще дня три, обильно посыпая сухарями. Не продали? Ерунда. На противень кинули – в духовке обжарили и часам к двенадцати – в зал, под нос бегущим на обед работягам. Не доели работяги чертовы котлеты? Не беда: в тесто их, окаянных завернули, в духовке испекли и опять на прилавок положили, ближе к вечеру, чтоб уж наверняка…
Нет, никто людей не травил и тухлятину не подсовывал. Старое мясо – не тухлятина – Женя свято в это верила, и в доказательство своей теории сама лакомилась сочными беляшами и пирогами с мясной начинкой на кухне, запивая все это сладким чайком. Только чайком, хотя сама была без ума от кофе. Но кофе для повара – первый враг. Туалет от Женькиного цеха находился в противоположном конце магазина, пока туда, пока обратно, и сгорели пироги. Вот так она часами могла стоять у плиты, подпрыгивая от нетерпения. Главное – план! Все остальное – потом! В результате – недержание себе заработала, а эта штука не из приятных, и стыдно о ней говорить.
Вечером их поварской коллектив на кухне соберется: начинается дележка. Кусочек мяска, да рыбки хвост, да пирожков пяток, да фаршику немного – как-никак, а подспорье. Плохо воровать, говорите? Да как не воровать, коли хозяин магазина деньги по три месяца задерживал, хотя выработка с кухни была огромная. Прибыль – двести процентов. Жопился, подлец. Ну и… кляп с ним: повар нигде не пропадет.
Устраивалась Женя на свою каторжную работу тоненькой ясочкой, белой березонькой, дюймовочкой озорной. Но на пирожках да курах стала потихоньку добреть, расширяться. Посмотрит: вроде бы и не ела ничего, а вес ползет и ползет вверх. От запаха, от аромата, что ли?
Немудрено. В цеху печь-гриль стояла, за стеклом в люльках куры, как барыни катались. Две кастрюли Женя с вечера заготавливала. В одной такой кастрюльке пять ведер поместится. Приправу делала сама – никому не доверяла. Возьмет паприку молотую, перец черный и красный. Немного кардамона. Чеснока головок пять. Лимонов на это дело не жалела. И все через мясорубку пропустит. Запах стоит – ум отъесть можно. Обваляет куриц в смеси и в холодильник отдыхать отправляет. Тащит кастрюли одна, потом обливаясь. Утром посадит бывших Рябушек на карусель – езжайте, не кудахтайте! Полгорода за этими курами в магазин бегало: уж больно вкусна и аппетитна корочка, и губы после них солью не обносит. А у Жени – грыжа! И лишний вес к тому же! И руки на грабли похожи, от постоянного тягания вытянулись как у орангутанга.
А Сергей, отучившись, сразу же вверх пошел. Сначала бригадирил, потом помощником мастера стал, и вот уже – начальник участка. Еще немного, в главные инженеры выбьется. И началась морока: с утра ему рубашку нагладь, галстук приготовь, костюм почисти. Франт! Один раз встала рядом с мужем у зеркала и чуть не расплакалась: ну чучело! Деревня! Серега тогда рассмеялся:
— Женька, итить твою колотить, ты бы хоть прическу какую сделала, что ли! Да и похудеть не мешало бы. Вон ряху какую отъела на моей зарплате!
И сказал все это, вроде бы, шутя, но… Сказал. И Жене было обидно. Даже не за ряху. За то, что на ЕГО зарплате. Вот как все получается. Благодетель у нас Сереженька. Ну-ну. Поплакала, пообижалась и… забыла. Память куриная, плохого не помнит. Не до обид: министерство образования решило усложнить жизнь школьникам и их родителям, придумало ЕГЭ, страшный сон выпускников. Замоталась, закрутилась – в семье подросла первая выпускница, Машка, а следом ведь и парни пойдут, лоботрясы чертовы.
Продолжение рассказа в следующей публикации
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
