Ляля поссорилась с мужем и ушла из дома. Надвигались зимние сумерки. Мороз стоял не злой, градусов пять, не больше, но все-таки пощипывал щеки и лоб. Ляля шла пешком по лесной дороге одна-одинешенька и совсем не боялась — злилась.
Лёня ее очень обидел. Нельзя так поступать с близким человеком. Если мужчина сильнее, то это не значит, что она должна подчиняться. Неправильно это все! Лялю он, между прочим, не на помойке нашел! Она была ему хорошей женой, ну хотя бы старалась такой быть. А Лёня не оценил — ему все мало. Он не видел границ и не желал видеть в Ляле личность. А она была личностью: со своим характером, желаниями, причудами, взглядами на эту жизнь!
***
Ах, как слепы, эгоистичны некоторые мужчины! Охотясь на жен, они, действуя по всем правилам хищного мира, прикармливают ничего не подозревающих жертв, заманивая их на свое поле. Потом окружают их лаской и заботой, потихоньку сжимая вокруг тоненькой шейки лассо. И вот — очередная «Бемби», хрумкая салатиком, крепко зажата тисками. Все — поймал! В стойло! Плевать хотел охотник на твое мнение, он в семье главный! Сиди в своем углу и не питюкай!
Может быть, где-то существовали другие мужчины, но Ляле достался именно Лёня. Он был необыкновенно нежен и предупредителен, ухаживая за ней: дарил цветы, покупал колечки, заботился о том, чтобы Лялечка не намочила ножки, не упала, не замерзла и не была голодной.
Он, высокий, сильный, так нравился маленькой, кругленькой и румяной, как наливное яблочко, Лялечке. А она устала быть одна. Захотелось чувств-с и новых ощущений: когда не ты сама, а о тебе кто-то заботится. Вот и попала в капкан — не вырваться.
Лёня сразу же после свадьбы увез жену в лесное царство. Там, на берегу круглого озера с хрустальной водой, в окружении сосен, стоял аккуратный домик, поблескивая бревенчатыми, янтарными стенами. Лялечке понравилась тишина вокруг, нарушаемая лишь птичьими трелями. Молодая супруга развесила вокруг дома кормушки, посадила под зиму цветы. Лёня научил жену топить печь, томить серые щи и готовить «гурьевскую кашу». Лялечке не нравилось ни то, ни другое: ее рацион был иным, более изысканным. Но что делать — пришлось подстраиваться под мужа и забыть о своих маленьких слабостях.
А он уезжал на работу, оставляя Лялю одну надолго. Там, в городе, скучала брошенная квартира, огромная ванна несколько месяцев не наполнялась душистой пеной, удобная кровать пустовала в одиночестве, картины покрывались пылью и выдыхались парижские духи, любимые, забытые своей хозяйкой.
— Мне здесь скучно, милый. Я хочу смотаться на недельку к себе, — говорила Ляля мужу, нежно обнимая его крутые плечи.
— Я не понимаю причины скуки, — возражал Лёня. — В доме куча работы! Я приезжаю голодный, а ты валяешься целыми днями!
— Ну… Я просто люблю спать днем, — мурлыкала жена.
— А я люблю спать ночью! Я устаю, как собака! Я хочу приходить в дом, где чистота и стол накрыт! Я желаю видеть нормальную жену, а не фифу в пеньюаре! По углам паутина, холодно, что это? Ты всю ночь бродишь по дому, а утром не можешь проснуться, чтобы подать мне завтрак! — Лёня был суров и неулыбчив.
— Но… Ленечка, я же сова по натуре. Я не привыкла к загородной жизни. Мне не нравится тут, — лепетала Ляля, оправдываясь.
— Ты моя жена и будешь жить по моим правилам, ясно? Привыкай и не зли меня!
Лялечка поняла, что ничем хорошим этот брак не кончится. Она не выносила никакого давления и никогда никому не подчинялась. Здравое чувство ей говорило о разрыве отношений, но тело — предатель, помнило все страстные ночи и не хотело лишаться замечательного любовника. За удовольствие надо платить, вот и расплачивалась она своей свободой, отказом от любимых увлечений и… унижением.
За год семейной жизни Ляля похудела и подурнела, румянец спал с ее щек, потускнели волосы, пропал блеск глаз. Ее желудок не выносил пищи, которую любил Лёня, а сосновый воздух совсем не оздоравливал ее легкие. Да и ссоры, участившиеся между супругами, не способствовали укреплению Лялиного здоровья.
***
И вот сегодня вечером случился грандиозный скандал. Ляля заикнулась о поездке в город, чем испортила настроение мужа. Он и так был не в духе, а жена подлила масла в огонь своим нытьем. Нет, Лёня не был домашним тираном и насильником. Просто он воспитывался в патриархальной семье, где женщина подчинялась мужчине: вела хозяйство, не спорила и не пыталась «смотаться» на недельку куда-нибудь. Зачем? Муж и жена, связанные брачными узами, должны быть единым целым! У каждого — свои обязанности. Разве он не заботился о Лялечке? А она куксилась и рвалась на свободу. Лёня планировал на Новый Год совместный отдых в отеле на берегу Средиземного моря — нужно было немного потерпеть. А она?
Нервы обоих не выдержали: полились взаимные оскорбления и претензии. Любящие супруги были готовы убить друг друга. Лёня, чтобы не доводить ссору до греха, ушел наверх и врубил новости. Ляля решительно накинула на себя шубу, схватила сумочку и вышла из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Все. Поигрались в семью — и хватит. Скорее — в город, подальше от этого леса, к людям! Она так любила общество людей! Каких-то тридцать километров — дойдет, нестрашно. В конце концов, подберет кто-нибудь из рыбаков или дачников, они частенько ездят к озеру — даже вечером можно поймать машину. Метели нет, дорога чистая, топай и размышляй!
Она и прошла-то всего пять километров, когда около нее остановился симпатичный «жигуленок» с прицепом. Дверца открылась, и в салоне Ляля увидела старенького дедушку, похожего на Санта Клауса. Круглое румяное лицо было обрамлено короткой кудрявой бородой, пушистые усы скрывали белозубую улыбку.
— Девонька, да ты с ума сошла, милая! Одна идешь, на ночь глядя! — воскликнул старичок.
— А я с мужем поругалась и ушла! Подвезете? — Ляля кокетливо улыбнулась.
— Охти мне, ну и мужичье нынче пошло! Девка по лесу шастает, а им все — трын-трава! Забирайся скорее, замерзнешь ить!
Ляля уселась на заднее сиденье. В салоне было тепло, чистенько и уютно. На лобовом стекле болтался старомодный чертик из капельницы.
— Дедуля, а вы куда на ночь глядя отправились? — спросила она игриво.
— Дык, я к куму за овечками! Я сам из Спирова, там у меня ферма маленькая: курочки, свиночки, овчишки… Погощу ночку у кума, винца с ним выпью, а утром ярочек заберу и обратно поеду!
Старик достал откуда-то термос.
— Вот, согрейся. Сам чаек заваривал! Тебе бы медку сейчас, дочка. Но мед у кума.
Ляля открыла термос: запах настоянного чая на травах был прекрасен.
— А где ваш кум живет? А то мне в город надо.
— Да не волнуйся, кум далеко, за городом живет. Довезу в лучшем виде, — голос деда ласковый, спокойный.
Ляля с удовольствием пила: к ароматам жасмина и душицы примешивался еще какой-то незнакомый, с легкой фруктовой ноткой. Она согревалась и успокаивалась, тянуло в дрему… Вдруг мозг прожгла странная мысль:
— Дедушка, а как вы собираетесь своих овечек перевозить? Зима же… — язык Лялю перестал слушаться, руки онемели, и термос упал на пол.
— Так и буду перевозить овечек, как тебя сейчас, курочка глупенькая, — бормотал дед.
Ляля провалилась в бархатную, немую темноту.
***
Очнулась она в каком-то странном помещении. Было холодно, правая рука, пристегнутая к балке наручниками, онемела. Рот Ляли был заткнут вонючей тряпкой. Она оглянулась. Помещение оказалось подвалом с побеленными бетонными стенами. На потолке висела яркая лампочка. Дед не экономил на электричестве. На полках стояли банки с какими-то вареньями-соленьями. Картошка, заботливо насыпанная в ящики, хранилась в другом углу подвала. На противоположной стене, на крючьях висели топоры, тесаки, ножовки, пилы. Это было странно — такой инструмент хозяева обычно держат в сараях и пристройках. Ляля удивилась, но не сильно: мучила жажда, а дед даже капли попить не оставил. Сбоку от Ляли стояло корыто, пустое, со странным бурым налетом, источавшим знакомый медный запах. Да это же…
Скрипнули половицы, открылся люк. Показались ноги в толстых шерстяных носках, обутые в обрезанные валенки. Дед аккуратно спускался по лестнице. Сначала Ляля увидела его добротные штаны, а затем теплый свитер из овечьей шерсти, умело связанный женскими руками. Вот старик показался целиком: веселый, румяный, добродушный — прям лесовичок из детской сказочки!
— Ну что, овечка заблудшая? Замерзла? Потерпи, потерпи, милая, недолго тебе осталось.
Он вытащил изо рта Ляли кляп, предупредил:
— Хочешь покричать-поругаться, так покричи, поругайся. Места тут глухие, никто не услышит. Я и кляп тебе засунул, чтобы ты меня особо не беспокоила — отдыхал после дороги.
— Ты, старый, что творишь? — спросила Ляля.
— Что творю? Да ничего такого, милая. Я ведь сиделец бывший, всю жизнь свою по тайге пробегал. А бегал не один, с подельниками своими. Набедовались мы с ними… Пришлось вкусить человеченки. Да так и привык. Ты меня не суди, голуба. Не я, так волки задрали бы тебя. Стая по следу шла, я видел! Спас я тебя от смерти жуткой. Не серчай, милая — шубку твою пришлось сжечь. Косточки я спрячу, а вот шубка больно приметная…
— Пить мне дай, сволочь! — Ляля кричала, рот ее перекосило, а глаза сузились от гнева.
— Так ить, зачем тебе, — старик отвернулся, выбирая на стене тесак поострей. Сейчас я быстренько: ножичком по горлышку, кровушку в корытце, и все — красота, чистота! — он бубнил, примериваясь к нужному орудию.
Потом дед с огромным острым тесаком в руке приблизился к Ляле. Под пушистыми усами старика играла ласковая белозубая улыбка.
***
Ляля улыбнулась старику в ответ. Она легонько дернула закованной рукой, и наручники распались на кисти, будто были сделаны не из металла, а из легкого, хрупкого пластика. Старик не успел удивиться — Ляля одним рывком притянула его к себе и впилась острыми зубами в морщинистую старческую шею. Наконец-то она смогла утолить свою страшную (если бы только знал Лёня) жажду.
Успокоившись, умывшись от крови старика, оставшегося в подвале со сломанной шеей, Ляля вышла на залитый солнечным светом двор. Вокруг царила зима. Около заботливо почищенной от снега дорожки стоял «жигуленок». Ляля села за руль, завела двигатель — машина заурчала, завелась. Ляля благополучно выехала со двора на дорогу: недавно прошел грейдер, езжай и не горюй!
***
Она нежилась в розовой, душистой пене. Наконец-то, комфорт и свобода! Все — больше никаких замужеств. Ей хорошо одной: спать днем с зашторенными наглухо занавесями и бродить по пустынным улицам ночью в поисках жертвы. Лёнечка оказался дурачком, думал — победил! Ага! Наверняка прибежит сюда, возвращать обратно непокорную супругу. Как же, держи карман шире. Правильно говорят умные люди: никогда не играй с едой! Ляля откинула свою прекрасную белокурую головку на краешек ванной. Она была абсолютно счастлива.
—
Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
