Струйки холодного воздуха проникают сквозь неплотно прикрытые рамы окна, заставляя меня ежиться. Черт возьми. Почему я сижу здесь — одна, в темноте? Единственный источник освещения — экран ноутбука с открытой страницей диалогового окна. Я бессмысленно и бездумно нажимаю клавиши, на белом поле пляшут какие-то буквы, но я даже не вижу, какие именно. Мне просто уже все равно…
Ах, да… Он же только что написал, что не приедет. Никогда. Нужно написать ответ… но что писать? Спросить «почему»? Глупо… Сказать, что это огромное разочарование для меня — после всех обещаний, после бессонных ночей с телефонной трубкой… гудки… и его голос… СМС-сообщения, полные нежности и, казалось бы, бесконечной любви…
Да… Это даже не разочарование, это боль. Боль потери. Просто я еще не осознала ее до конца. Она еще не успела безжалостно впиться мне в мозг и вывернуть наизнанку. Это будет позже. А сейчас мне нужно написать ему. Собраться с мыслями и написать что-то вразумительное, хотя слова не желают складываться в предложения.
Но мне нечего сказать. Беру сигарету, зажимаю ее дрожащими губами и чиркаю зажигалкой. От дыма кружится голова, но я вдыхаю его сильнее… И понимаю, что не хочу писать. Ничего. Вот совсем. Разве только… набрать на трубке радиотелефона знакомый до боли номер и крикнуть, крикнуть так, чтобы мой голос разнесся на многие километры вокруг, а легкие взорвались от резкого потока воздуха: «Ведь ты же обещал! Ведь я же ждала тебя! Ведь я же люблю тебя!»
После всего, что было между нами — просто короткое сообщение в диалоговом окне: «Я не приеду. Никогда. Не жди». Так просто. Так лаконично. Даже смешно. Смешно оттого, как какие-то несколько слов могут взять и отнять смысл жизни, разрушить все планы, смять и исковеркать чувства, заставить душу биться в предсмертной агонии. «Я не приеду». Что тут непонятного? Разве нужно что-то выяснять? О чем-то спрашивать? Зачем, если он уже все сказал, сказал одним лишь словом: «никогда»?..
Еще одна судорожная затяжка, и я фокусирую взгляд на мониторе. Наверное, он ждет от меня ответа… Начинаю медленно набирать на клавиатуре текст. «Я знала, что так будет. Это твое решение и твой выбор. Я не буду тебя переубеждать».
«И не стоит», — добавляю про себя, отправляя сообщение. Выхожу из мессенджера. Больше мне там делать нечего. Беру в руки телефон и, немного помедлив (а вдруг…), отключаю его. Он мне не понадобится. По крайней мере, в ближайшие сутки… А может быть, и всю жизнь.
А на столе стоит ваза с красными розами. Розами, которые подарил мне он. Я даже не хочу сейчас смотреть на них, но они… их присутствие будто ощущается физически. Будто они глядят на меня, шепча: «Посмотри на нас… Нас держал в руках тот человек, которого ты никогда не увидишь…»
Этот роман начался семь лет назад. Мне было восемнадцать (господи боже, неужели мне было когда-то восемнадцать?..), а ему — двадцать шесть. Он был лучшим другом моего старшего брата. Я знала его. Знала, но никогда не обращала на него внимания; у меня было слишком много своих дел, забот, переживаний.
С братом они общались давно, кажется, еще с детского сада. Во всяком случае, я помнила его с очень раннего возраста, он был частым гостем у нас в доме. Порой приносил мне игрушки и сладости, а я смущенно принимала подарки и, буркнув короткое «спасибо», убегала гулять во двор, где меня ждали «неотложные» и «важные» дела — рогатки, «война» с соседскими мальчишками, оружием в которой нам служили обыкновенные деревянные палки, возведенные нами же в ранг «автоматов», и леденящие душу байки о живущих в подвале дома чудовищах и монстрах. Потом он говорил, что именно за мой боевой характер меня и полюбил.
Когда мне исполнилось восемнадцать, брат поступил в университет и уехал в столицу. Родители тоже решились на переезд вслед за ним, а я захотела остаться. Никто не возражал — я уже была совершеннолетней и имела право на свой выбор. Собравшись, вся семья укатила, взяв с меня обещание присоединиться к ним в будущем году и оставив квартиру в моем распоряжении. Я спокойно доучивалась в колледже, после окончания которого планировала пойти по стопам брата — поступить в университет и переехать к семье.
Но планам этим не суждено было сбыться. В один из вечеров, который я, как обычно, проводила в компании учебников и конспектов, в дверь позвонили. Я удивилась. Кто это решил навестить меня — я кинула взгляд на часы — за полчаса до полуночи?
Забыв даже глянуть в глазок, я распахнула дверь. На пороге стоял высокий парень. Его лица я не могла разглядеть — темнота в подъезде позволила увидеть лишь фигуру. «Опять какие-то наркоманы лампочку сперли», — мелькнуло в голове, а парень тем временем, кашлянув, неуверенно спросил:
— А Витя Ануфриев здесь живет?
Витя Ануфриев — это мой брат. Я опять удивилась. Неужели еще остались люди, которые не знают о Витькином переезде? Я-то полагала, что все его друзья и знакомые уже давно в курсе.
— Раньше жил, — ответила я. — А теперь не живет.
— А где он?
— Учится.
— А где?
Он начинал раздражать. Захотелось захлопнуть дверь прямо перед его носом, но сделать это мне помешала вежливость. Я коротко объяснила незнакомцу, что брат переехал и теперь, наверное, уже не вернется. Парень сделал шаг вперед и, вглядевшись в мое лицо, воскликнул:
— Кира? Ты ли это?
— Да, я.
Он засмеялся:
— А я Женя. — И, увидев мое недоуменное выражение, пустился в объяснения: — Ну, Женька, помнишь, мы с Витькой раньше очень дружили? Я уезжал на время, а теперь вот приехал. Пришел Витьку искать… Не узнала?
В моей голове вспыхнуло воспоминание. Ну да! Конечно! Женька! Я тоже засмеялась и отступил чуть в сторону, пропуская его внутрь.
А дальше… А дальше было все — признания в любви, долгие ночи, переполненные страстью и тихим шепотом… Я была словно пьяна. Я влюбилась в него практически сразу же, после каких-то двух недель общения. И была пьяна этим чувством. Мир перестал существовать для меня. Остался только он — Женя.
Упоенье этим привело меня к тому, что я сижу сейчас одна, в темной кухне, судорожно курю бог знает какую по счету сигарету и пытаюсь не разреветься, надрывно, на одной ноте, как поранивший коленки ребенок. Нужно было остановиться уже тогда, когда это все только начиналось, когда любовь была еще, так сказать, в зародыше, когда она еще не выросла до тех чудовищных размеров, что давят теперь изнутри на мое сердце. Теперь я понимала это более чем хорошо.
В то время я парила над землей от свалившегося на меня вдруг счастья — любить и быть любимой. И так, скорее всего, продолжалось бы и до сих пор… и до бесконечности, если бы в один из дней я не узнала случайно, что мой любимый, оказывается, женат.
А произошло это до банального просто — я услышала его разговор по телефону, ласковые слова, которыми он обращался к невидимому собеседнику: «кисуля», «солнышко», «прелесть»… Я слушала, не желая слышать. Он говорил, что жутко соскучился и обещал приехать. Скоро. А когда положил трубку… Нет, я не кинулась к нему выяснять, с кем он нежничал. Нет. Я продолжала вести себя, как ни в чем не бывало. И лишь когда он уснул, я тихонько встала с постели, чтобы посмотреть контакты в его телефоне.
Все стало ясно. Уже не нужны были объяснения — ничего не было нужно. Остаток ночи я просидела в ванной, включив душ. Вода лилась на меня сверху обжигающими струйками, смешиваясь с моими слезами. Почему я не поняла этого раньше, почему не догадалась — его частые отлучки, отъезды-приезды должны же были натолкнуть меня хоть на какие-то мысли?.. Но нет… Я слишком любила его, слишком доверяла, чтобы в чем-то подозревать. А сам он решил скрыть от меня факт своей «семейности». Впрочем, если бы он сказал мне об этом сразу, мне было бы больно не меньше. И… наверное, мне вообще не стоило об этом знать.
Я измучила себя мыслями. Не желая признаваться даже себе, я ревновала — дико, страстно, убийственно. И, в конце концов, все же решилась на разговор.
Но он ни к чему не привел. Женя уехал на долгий месяц, оставив меня одну. Я считала, что это все. Конец. Конец отношениям, конец любви, конец всему. И пыталась начать жить без него. Жить полноценно, как жила до этого; но ничего не вышло. А потом… Все-таки… все-таки я не сдержалась. И позвонила ему. Я была готова простить и терпеть, что я не единственная лишь бы он был рядом, лишь бы была возможность прикасаться к нему и слышать его голос.
И все продолжилось. С тем только лишь изменением, что отношения стали холодными, «со льдинкой», несмотря на все мои усилия вернуть прошлое. Тему о его той, другой жизни, мы больше не заводили никогда, поговорив о ней всего лишь раз. Впрочем, я и не рвалась. Слишком велик был страх его потерять.
Я простила ему все. А он решил оставить меня. Сейчас. Когда он нужен мне, как никогда… Да кому я вру?! Он нужен мне всегда, не только сейчас. Я «зависла» на этой любви и никогда не смогу от нее избавиться.
Я вновь посмотрела в мерцающий тусклым светом экран ноутбука. Ничего. Пустота. Я медленно опустила крышку и повернулся к столу. Розы уже начинают вянуть… Я смотрела на них, не отрываясь. Они были красными — красное пятно посреди моей кухни, где мы, я и Женя, провели столько вечеров вместе, и где сейчас я совершенно одна. Они были красными, как кровь, которой захлебывалось мое сердце, отчаянно колотясь о ребра. Они были умирающими, как моя душа. Хотя нет. Моя душа уже была мертвой. Она умерла в тот момент, когда я поняла, что потеряла его навсегда.
Я вынула букет из вазы, распахнула окно и швырнула их вниз. Они ярким каскадом рассыпались на грязном после дождя асфальте, а я смотрела на них, перегнувшись через подоконник. Долго. Слишком долго. Я наблюдала, как они погибают, будто и в самом деле могла видеть процесс их умирания…
Я закрыла окно. Розы были мертвы.
— Мертвы, как я, — вырвался из меня свистящий шепот, тут же перешедший в сдавленный крик: — Я мертва для тебя! Мертва!
—
Автор: Саша Ибер