Барон Орловец благополучно сдал отчет, весьма краткий по причине абсолютной секретности. На эту тему был специальный приказ не то третьего, не то четвертого из князей Ромодановских, исправно возглавляющих Тайную канцелярию с Петровских времен. Так было надежнее. А более полный отчет составит князь Голицын, завизирует у государя, а затем столичные коллеги спрячут его очень далеко и надолго.
Тайный сыщик уже почти вернулся в свой особняк на Сретенке и только на пороге вспомнил, что, рассчитывая задержаться в Питере, отписал прислуге выходные, каковых оставалось еще два дня. Так что пришлось посетить пару лавочек и самому озаботиться чаем с бутербродами, что, впрочем, не составило труда для крестьянского сына.
Сытый и довольный, барон наконец-то смог заснуть в своей постели. Снились ему, правда, не море и играющие в нем дельфины, а сестры-лихорадки. Все двенадцать штук – веселенькая компания. Одна радость – к их пакостям у него природный иммунитет неплохой, да еще и магически усиленный в период обучения. Так что лично для него вся эта семейка опасности не представляла. Что, впрочем, не избавляло от необходимости держать в ежовых рукавицах и этих сестричек, и всю им подобную нечисть, каковой столь богата земля наша.
Утром великолепно выспавшийся тайный сыщик приготовил себе завтрак. Яичница с остатками вчерашней колбасы великолепно пошла под кофе, готовить который его как-то учил личный повар того самого султана, письмо которого надысь разыскивали. Ну а пока он наслаждался завтраком и размышлял, что взять с собой на юг. Небольшой домик в Мисхоре позволял со всеми удобствами разместиться вместе с горничной и поваром, даже пара гостевых комнат оставалась. Наличие домика позволяло не таскать с собой все необходимое, но, тем не менее, и с пустыми руками приезжать не стоило…
Удовольствие от последнего глотка кофе сорвал и унес в неведомую даль звонок телефона. Великолепное изобретение в плане быстрой передачи информации, но иной раз звонок – как обухом по голове. Ибо означал только одно – где-то выявлены неприятности с каковыми без его, барона Орловца, личного участия справиться не могут никак и категорически.
— Барон Орловец у телефона! – ответил он.
Ситуация оказалась серьезной. В Корчевском уезде Тверской губернии, представляющем собой, по большому счету, редкостную дыру, уездный предводитель дворянства вдруг занемог. Напала на него ни с того ни с сего падучая. Делать ничего не может, язык весь искусал… Вызвали местного лекаря, но пользы от него не поимели. Предводителя продолжало трясти, как бы не пуще прежнего. Консультировали его и лично, и по выпискам у кого только могли, но корня болезни не нашли. Сказал только кто-то из консультантов, что не видит у больного органического поражения мозга, способного такую сильную падучую вызвать. И не помешало бы его кому-то из ведающих показать.
Сказано – сделано. Предводитель ведьм побаивался, ибо нарывался на их гнев по молодости и глупости, но к тому моменту уже готов был на себя руки наложить, так что от консультации отказываться не стал. Привели двух имеющихся ведьм-целительниц, что издавна пробавлялись в Корчеве (а куда больше-то на пару тысяч населения?), но они ничего не сделали, а только с истошными воплями и истово крестясь, выскочили из комнаты пациента. А выскочили они потому, что узрели Корчею, одну из сестриц-лихорадок, издревле склонных терзать народ, особливо замеченный в нечистоплотности или иных нехорошестях.
Вот после этого и известили Тайную канцелярию, ибо этот самый уездный предводитель дворянства относился к перечню лиц, на которых сестричкам-лихорадкам зариться было строжайше запрещено. Собственно, у них были персональные и весьма небольшие квоты, позволяющие использовать в своих целях крестьян, да и то строго при соблюдении определенных условий. Сверх квоты можно было на каторжника покуситься, но никак не на должностных лиц любого уровня. А тут такое наглое нарушение Договора! Неудивительно, что дело мигом оказалось в ведении барона Орловца – самого сильного светлого ведьмака, имеющегося в распоряжении Тайной канцелярии в Первопрестольной и ее окрестностях.
Корчея – это не сдуру спрятавший ларец домовой. Это очень и очень серьезный противник. Не так опасна, как ее старшая сестрица Невея, но если пошла в разнос, попотеть придется немало…
Так что барону оставалось только одеться в дорожное, взять выездной саквояж и выйти из дома к подъезжающей пролетке. Как раз почти к утреннему тверскому поезду, а если чуток и не поспевал… Задержка отправления на целых одиннадцать минут это, конечно, серьезное нарушение на Императорских железных дорогах, но приказ из Тайной канцелярии все спишет.
В вагоне первого класса сыщик расположился на удобном диване у окна и задумался о том, что могло так разбередить Корчею, чуть ли не самую законопослушную из лихорадок. Уж точно дело не в созвучности названия и имени сестрицы. Не сильно их наименования человеческих поселений интересуют. Тут что-то другое, пока логике недоступное. Однако, сколько голову ни ломал, так за несколько часов поездки до Твери ничего путного и не придумал.
У вокзала его ждала очередная пролетка. К сожалению, Корчева не могла похвастаться пристойным железнодорожным сообщением. На территории уезда было немало узкоколеек, однако проложены они были исключительно там и так, как нужно было промышленникам, да еще и перекладывались постоянно по мере надобности. А вот обычные дороги были приличные. Дорожный департамент со второй российской бедой боролся нещадно, регулярно пополняя тюрьмы и каторги казнокрадами.
Ближе к вечеру барон, не заезжая на постоялый двор, вылез из пропылившейся пролетки перед домом Предводителя, проследовал внутрь и приказал провести к страдальцу. Картина представилась презабавнейшая. Добротно откормленный Предводитель лежал на не менее добротно взбитой постели, рядом, развесив свои неухоженные крылья в обе стороны, стояла явно скучающая и погруженная в себя Корчея в каком-то драном платье, похоже, с чужого плеча и периодически тюкала болезного пальцем по кумполу, вызывая очередной приступ.
Сыщик из коридора смотрел на все это действо в изрядном изумлении. Вообще-то, если подумать, лихорадки от подобных процедур в радости должны быть, а эта сестричка аки барщину отрабатывает. Что за чертовщина??? Так и не замеченный задумавшейся Корчеей, он вошел в комнату, наконец, обратив на себя ее внимание.
— О, Ведающий! Появился, наконец. Пошли, поговорить надо! – Корчея напоследок посмотрела на Предводителя и отвесила ему знатный щелбан, на сей раз уже с явным удовольствием. Полюбовавшись на куда более сильный приступ падучей, Корчея сложила крылья поплотнее и направилась к выходу.
— Ну и что это за представление? И зачем тебе понадобилось Договор нарушать? – поинтересовался сыщик, устроившись вместе с подозреваемой в тени раскидистого вяза напротив дома.
— Чем ругаться, сначала выслушай, – спокойно сказала лихорадка и начала повествование.
На дальнем краю уезда, недалеко от Волги жил-проживал один помещик. Неведомо, что уж там он не поделил с соседом, но в суд обращаться не стал, а затеял, начитавшись научных и магических книг, пакости чинить. Начал заражать животных всякими хворями и отпускать пастись к соседу, чтоб, значится, тот заболел, а еще лучше – помер. Сам защитился амулетами, но со стороны соседа и заболевшие, и умершие были. А в последние дни вообще за сибирскую язву взялся. Поскольку тянется все это не так уж давно, то статистика уезда еще ничего не показала, а как покажет, так всенепременно кто-то вроде уважаемого барона заявится. И не факт, что это будет Ведающий. Скорее наоборот, служака, с ног до головы обвешанный амулетами, в принципе не способный в чем-то разобраться, зато дюже старательный. В итоге корень проблемы останется, а местная нечисть ни за что ни про что поимеет кучу неприятностей и озлобится. Со всеми вытекающими. И она, Корчея, как и сестрички ее, весьма и весьма сомневается в том, что такой вариант развития событий так уж нужен Тайной канцелярии и Императору.
История сия барона крайне огорчила, но не внесла ясности в ситуацию с потрясенным Предводителем.
— А он сам виноват! – неожиданно заявила лихорадка в ответ на логичный вопрос.
— В смысле? – удивился тайный сыщик, никак не ожидавший такого обоснования. Уж чего-чего, а виктимного поведения со стороны сего пекущегося о здравии собственной тушки немолодого дворянина он никак не ожидал.
— В прямом. Мы, когда того заразного гада обнаружили, то попросили местную ведьму сходить власти оповестить. А он ее и слушать не стал. Попросили вторую – пообещал собак спустить. Ну вот, пришлось мне этим делом заняться. И пусть радуется, что мне, а то Невея за такое оскорбление хотела с ним лично разобраться. Еле убедила, что от меня в данном случае толку больше.
— Да уж, история… — задумчиво протянул барон. – Давай-ка прокатимся к вашему злодею.
— Так вечор уж… — не менее задумчиво проговорила лихорадка.
— Ага… — ответил сыщик. – И кого нам бояться? – уточнил он.
Корчея с ответом затруднилась и без лишних разговоров полезла в пролетку. Покататься на чем-нибудь, не напрягая крылья, она всегда любила, вот только люди в основном ее попросту не видели и не слышали, а при малейшем прикосновении бились в падучей. Те же, кто видел, обычно или разбегались с воплями, как давешние ведьмы, или без разговоров атаковали, как большинство коллег сыщика. По этой причине вступать с людьми в обоюдовыгодные отношения было крайне затруднительно. Так что она убедилась, что не заденет кучера даже кончиком пера, и уселась поудобнее. За барона можно было не волноваться – его и Невея не факт, что проймет. Весьма и весьма, кстати, не факт, скорее уж наоборот.
По прибытии на место тайный сыщик внимательно изучил предъявленный Корчеей скотный двор. Магические тесты на опасные инфекции впечатляли. Полоумный помещик поперезаражал всю свою скотину всем, что нашел. Ящур, вызываемый недавно открытым вирусом, был не столь опасен для человека, но практически смертелен для большинства парнокопытных и очень заразен. Ну а при заболевании человека все могло быть весьма похоже на результаты деятельности сестриц-лихорадок. Уж Трясея, Огнея, Знобея, Ледея и Гнетея вполне могли попасть под раздачу, так что их озабоченность в отношении конкурента была вполне обоснованной. А пока боевики с амулетами гоняли бы зловредных сестриц, поперезаражалась бы половина скота в губернии. Если же учесть, что полоумный помещик на ящуре не остановился, а устроил еще и рассадники туляремии и сибирской язвы, то ситуация становилась совсем серьезной.
Собственно, до катастрофы оставалось несколько дней. Местечковый диверсант не учел, что все его защитные амулеты нуждаются в регулярной подзарядке, а в условиях столь интенсивной эксплуатации истощаются куда быстрее, чем в обычных условиях. Барон, не откладывая в долгий ящик, подзарядил их, дабы исключить распространение заразы. Но этого было мало…
После тщательной двукратной проверки скотного двора на отсутствие людей (Корчея старалась ничуть не меньше, ибо любой недосмотр мог самым негативным образом сказаться на и без того невеликой квоте) к небу взметнулись синие языки магического пламени. Оно имело температуру около пяти тысяч градусов, немногим меньше, чем на поверхности Солнца, а потому великолепно обеззараживало, мгновенно превращая любую органику в атомарный газ. Скотина в стойлах испарилась, даже не успев испугаться. Впрочем, кроме скотины, в поместье были и другие обитатели, неизбежно проснувшиеся после рева и ударной волны, сопровождавших испарение скотного двора.
Возглавлял толпу крестьян сам помещик, бородатый и лохматый мужик, который, если и отличался от своих дворовых и крестьян, то в худшую сторону. И штаны, и рубаха, сделанные из небеленого льна, давно нуждались в стирке, а сам мужик – в зубном лекаре. И не только в зубном – взгляд его был не просто тронут безумием, а буквально источал оное. Еще он очень старательно демонстрировал угрозу, размахивая вывороченной откуда-то оглоблей.
— Вы чаво тут безобразия безобразничаете?! – взвыла эта орясина с орясиной и попыталась ткнуть своей дубиной тайного сыщика.
— С кем имею..? – спокойно спросил барон, легким движением откинув оглоблю в сторону лужи расплавленного стекла на месте скотного двора. Что именно имеет, он уточнять не стал, но выражение лица не наводило на мысли, что честь или удовольствие. А вот вспыхнувшая оглобля навела сопровождавших помещика на верные мысли о вредности размахивания вилами и косами.
— Акакий Быстров, мои это земли. А вы кто? – уже вежливее ответил помещик, оценив судьбу своего оружия и пару-тройку быстрых шагов назад своего «войска».
— Старший сыщик Особого сыскного отдела Тайной канцелярии барон Орловец. И на предмет принадлежности земель вы ошибаетесь. В связи с крайне опасными действиями, направленными на создание угрозы жизни и здоровью подданных Его Императорского Величества, а также повлекших гибель оных в немалом числе, моим решением лишаетесь этих самых земель и направляетесь на каторгу пожизненно. Мое решение можно обжаловать перед государем лично. – сыщик взмахом руки «заморозил» будущего каторжника, чтобы не тратить сил и времени на транспортировку. У наряда полиции, который приедет за осужденным, будет специальный амулет для вывода из стаза, а больше никому эту «статую» трогать не положено.
Барону же предстояла тяжелейшая работа по проверке всей окрестной скотины и людей на предмет заражения, которая заняла почти сутки. Впрочем, на утренний поезд до Москвы он успевал, так что еще мог спасти свой отпуск. Уже садясь в пролетку, он, поймав взгляд не менее уставшей Корчеи, которая лучше любой ищейки выискивала дрыхнувших по каким попало стогам крестьян, задумался.
— Корчея, до прибытия на каторгу его не трогай, нечего конвоирам работу осложнять. А вот как приедет – он твой. Сверх квоты.
— Благодарить не буду, сами понимаете, но… — лихорадка расплылась в довольной ухмылке.
Два понимающих взгляда человека и нечисти на мгновение скрестились, и каждый отправился по своим делам.
—
Автор: Алекс Бутаров
Загрузка...
