— Гори, гори, моя звезда, — напевала Нина Дмитриевна, глядя на красиво мерцающее в окне зарево. Она обожала этот романс. Ей часто пел его покойный муж.
Вообще-то, горела не звезда, а соседнее крыло дома престарелых, где она жила последнее время. Маленький и весьма ветхий комплекс был построен в форме буквы «П». До поступления сюда Нина Дмитриевна не раз слыхала о пожарах в подобных заведениях, и вот теперь, похоже, настал и ее черед. Почему-то осознание того, что на нее надвигается огненный смерч, нисколько не пугало и не огорчало. Наоборот, наполняло сердце безмятежным покоем.
— А то-то-то! — радостно сказала ее соседка по палате Аннушка и указала на пламя дрожащим сморщенным пальцем. Несколько небольших инсультов давно лишили Аннушку способности членораздельно говорить, и теперь все слова у нее получались как «А то-то-то!». Последствия этих же инсультов подарили Аннушке состояние постоянной тихой детской радости. Нине Дмитриевне нравилась такая соседка. Несварливая, пока еще чистоплотная и постоянно улыбающаяся.
— Да, очень красиво! — согласилась Нина Дмитриевна.
***
Нина Дмитриевна попала в дом престарелых по своей воле. Никто ее туда не гнал. Дочь с зятем даже разругались с ней, когда она объявила, что хочет переселиться в это заведение.
— Опозорить меня перед всеми хочешь? — со злыми слезами кричала на нее дочь Наталья. — Хочешь, чтобы весь город говорил, что я мать бросила? Хочешь, чтобы обо мне на работе все судачили, что я мать «сдала»? Меня же там за это живьем съедят!!! Мне же никто не поверит, что тебе самой приспичило туда отправиться!!! Ты всю жизнь мне…
— Ну, договаривай, договаривай, доченька! — грустно кивала головой Нина Дмитриевна. — «Всю жизнь тебе отравила» — ты же это имеешь в виду.
«Главное, что тебя, доченька, тревожит, — это что люди скажут, а не что со мной будет», — думала Нина Дмитриевна. «Ох, и воспитала же я доченьку!»
— Как же мне эта ваша грызня надоела! — встрял в ссору зять.
— А вот сейчас и закончим эту грызню раз и навсегда, Андрюшенька, — спокойно, но твердо отвечала Нина Дмитриевна. — Я вас освобожу, как вы этого и хотели.
— Да откуда хоть ты это слово дурацкое взяла!! «Освобожу»!! Где ты его вычитала! В каком телике насмотрелась?! — истерически кричала Наталья.
Нина Дмитриевна только горько усмехалась. Она не вычитала это слово. Она слыхала это слово из уст самой Натальи. Обращено оно было не к ней, но догадаться о настроении и дочери, и зятя было легко. Она им мешала. Они хотели от нее освободиться. И хуже всего было то, что она и сама понимала, что создает определенные трудности. Она мешала молодым своими гипертоническими приступами; мешала тем, что много раз за ночь вынуждена была вставать и, охая и постанывая, идти в ванную комнату или на кухню; мешала тем, что громко включала телевизор, а наушники использовать не хотела, потому что от них ужасно болела голова, и воспалялось ухо.
Полным полно мелочей, которые мешают жителям тесной городской квартиры. Но жить как-то надо. Она хотела было уйти от молодых на съемную маленькую квартирку, но Наталья была категорически против.
— Во-первых, расходы, а во-вторых, мне же придется бегать навещать тебя, когда ты со своей гипертонией или артритом в очередной раз сляжешь, — сердито кричала на нее дочь, — а у меня и без этого никаких сил нет! Вздохнуть некогда! И как ты вообще до такого додуматься могла! Слова Натальи были обидными, но еще обиднее было ее искаженное злобой лицо.
***
Отношения в семье стали накаляться, после того как Наталья вышла замуж за Андрея. Выбор дочери Нине Дмитриевне категорически не понравился. Наталья — учительница английского, а Андрей — охранник в «Пятерочке». С точки зрения Нины Дмитриевны это был мезальянс. Но сильно засидевшаяся в девицах Наталья не разделяла мнения матери.
В школе, где она работала, молодых людей не было вовсе. Город небольшой, женихов мало, познакомиться трудно. «Получается, что набросилась, как голодающий на корку хлеба, — с досадой думала Нина Дмитриевна. — Ну, ладно, охранник. Но он мог бы хотя бы заочно учиться или заниматься самообразованием. Ведь он же полуграмотный! С ним же разговаривать не о чем!»
Со сватьей, свекровью Натальи, у Нины Дмитриевны отношения не сложились. Галина Петровна была женщина необразованная и к тому же пьющая. Этот факт очень беспокоил Нину Дмитриевну. Вдруг и Андрей склонен к злоупотреблению? Правда, она ни разу не видела его пьяным. Даже пива он не пил.
Галина Петровна недолго причиняла Нине Дмитриевне беспокойство своим существованием. Всего через пять лет после свадьбы сына у нее случился тяжелый инсульт. Из больницы она вышла с парализованной левой рукой. Еще через полгода ее настиг второй инсульт, и она умерла, уже не выходя из больницы. Вот тогда Нина Дмитриевна впервые и услышала это страшное для нее слово: «освободила».
— Хорошо, что она не слишком долго мучилась, — говорил Андрей Наталье, сидя вечером на кухне за ужином. — Освободила и себя, и нас.
Наталья согласно поддакивала.
Нина Дмитриевна в это время была в ванной комнате, которая вплотную примыкала к крошечной кухоньке трехкомнатной «хрущобы». Разговор между супругами, который она невольно подслушала, совершенно к ней не относился, но слово «освободила» ужасно неприятно резануло слух и камнем легло на сердце. «А Наталья-то! — сердито думала Нина Дмитриевна. — Нет, чтобы напомнить ему, что ведь это же мать его. Какая-никакая, пьющая или нет, но ведь мать же! Освободила! Как будто ветошку какую-то выкинули! Расхламили жилплощадь! А хлам-то не кто-нибудь, а родная мать!»
Этот эпизод настолько рассердил ее, что она несколько дней старалась не разговаривать ни с дочерью, ни с зятем. Да, они и не стремились особо с ней беседовать.
Загородный дом, оставшийся после сватьи, супруги решили продать. Но сделать это было нелегко. Дом — это было громко сказано. Избушка-развалюшка, и удобства во дворе. Найти покупателя на такое хозяйство трудно.
***
Окончательно слово «освободила» запало в душу Нине Дмитриевне и разбило ее сердце, после разговора Натальи с Раисой.
Раиса работала в школе вместе с Натальей, преподавала математику в старших классах. Это была властная, громогласная особа с грубыми манерами. «Бабища», — так характеризовала ее Наталья за глаза.
Раиса зашла к Наталье вечером обсудить кое-какие организационные вопросы, касающиеся подготовки школьного праздника. Ее голос гудел по всей квартире, и Нина Дмитриевна, сидя в своей комнате все слышала, даже не пытаясь прислушиваться.
Покончив с рабочими вопросами, женщины разговорились о тяготах жизни. Раиса жаловалась на мать. Старушка недавно почти полностью ослепла, и теперь постоянно нуждалась в посторонней помощи.
— Когда же она, наконец, меня освободит, — сетовала Раиса. Ее голос гудел подобно вечевому колоколу.
— Ты не представляешь себе, как мне тяжело с ней. Не за горами еще и памперсы. Не может достойно уйти!
— Да, это не всем доступно, — покорно соглашалась Наталья. — Не все понимают, что нужно осводобить место молодым.
— Я не могу ни в отпуск поехать, ни просто отдохнуть. Все время что-нибудь нужно. А сиделки это так дорого. Да и где в нашем захолустье найдешь хорошую сиделку, чтобы делала то, что положено, а не по шкафам шарила!
— Как я тебя понимаю! — поддакивала Наталья. — Вцепится, как клещ. И сиди рядом, как привязанная. Никакого отдыха. Только и остается ждать, чтобы освободила.
«Это она на меня намекает, — с ужасом думала Нина Дмитриевна. — Это она хочет, чтобы я ее освободила. То есть, другими словами, когда же ты, мамочка, на тот свет отправишься, чтобы я могла спокойной отдохнуть».
— Вот в цивилизованных странах запрашивают же люди себе эвтаназию, — продолжала громыхать Раиса. — Уходят достойно, никому не в тягость: ни себе, ни детям.
— Ой, ну что ты такое говоришь! — пыталась слабо протестовать Наталья.
— А что? Это мировая практика. Это будущее человечества. Я не боюсь это говорить, хотя с нашими варварскими понятиями это и не принято, — зычный голос Раисы поднялся до такой громкости, как будто она выступала на митинге.
Наталья что-то опять пыталась возразить, но Нина Дмитриевна уже ничего не слышала. У нее шумело в ушах, и кружилась голова. Ее дочь сидит и покорно выслушивает вопли этой самоуверенной крикухи. И не только выслушивает, но и поддакивает. Да разве Нина Дмитриевна хоть раз помешала молодым ездить на отдых? Разве она к ним навязывалась? И все равно ждут, не дождутся, когда она их «освободит»! Вот награда за ее бессонные ночи. Из глаз полились слезы.
— Как же эта крикливая бабища мне всю голову разбила! — сказала Наталья мужу, когда Раиса ушла. — Рабочего дня ей мало, надо обязательно еще и в дом припереться и орать тут всякую чушь.
— Да, громыхает, как ботало коровье, — согласился Андрей.
— Что громыхает? — не поняла Наталья.
— Ботало, говорю, коровье, — ответил Андрей. — Колокольчик такой здоровенный на корову вешают, чтобы не потерялась.
Наталья прыснула со смеху.
— Верно говоришь, ботало коровье! — она опять засмеялась, и Андрей присоединился к ее смеху.
Когда в тот вечер Нина Дмитриевна вышла на кухню к чаю, глаза ее были красны от слез. Наталья посмотрела на нее с досадой:
— Что опять не так? — неприязненно спросила она.
— Все так, доченька, — ответила Нина Дмитриевна, если сдерживая новую порцию слез.
— Ой, мам, только не начинай опять, я тебя прошу! — сердито сказал Наталья.
— Что опять не начинать? — слезы уже сорвались с ресниц и медленно поползли по щекам.
— Ой, я больше не могу! Ну вас всех! Ни минуты покоя нет! — Наталья отпихнула от себя чашку, поднялась и быстро ушла в свою комнату. Нина Дмитриевна осталась плакать в одиночестве.
***
Разговоры о доме престарелых всегда вызывали у Натальи настоящую истерику. Она кричала на мать, старалась сказать ей что-нибудь пообиднее, стыдила ее. Но все претензии сводились к одному: «Что люди обо мне подумают!» И это вызывало у Нины Дмитриевны еще более острое желание уйти из дома навсегда.
Ей становилось все тяжелее и тяжелее видеть дочь, разговаривать с ней. А когда живешь в такой постоянной тихой неприязни, граничащей с ненавистью, давление само собой ползет к предынсультным цифрам. Надо уходить. Куда угодно, лишь бы не видеть этого вечно злого лица, и не думать, что дочь хочет, чтобы она ее «освободила».
Подыскать хороший дом престарелых помог зять. Это не удивило Нину Дмитриевну. Она втайне считала, что именно Андрей настраивает дочь против нее и именно он в первую очередь хочет, чтобы она их «освободила». Уж если он о родной матери так высказывался, то что уж говорить о теще, с которой он не очень-то ладит.
Пансионат был частный, находился за городом в красивой местности, и был похож на небольшой, скромный дом отдыха. Цена ее вполне устроила. От пенсии, правда, ничего не оставалось, но, в конце концов, это уже и не важно.
Нина Дмитриевна собралась и переехала в свой новый дом, несмотря на упреки и яростные крики дочери. Это случилось на следующий день после очередной ссоры. У Натальи в школе тогда была аттестация, и она ужасно нервничала.
Нина Дмитриевна хотела приготовить ужин получше, но не рассчитала своих сил. Ужин получился на славу, но сама она сильно разболелась — поднялось давление. Когда дочь пришла домой, слово за слово, и разгорелась обычная перепалка. В сердцах Наталья крикнула:
— Ну, если ты так устаешь, то пойди и ляг! Не создавай нам всем дополнительных трудностей своей заботой! И без этого проблем хватает!» Нина Дмитриевна ушла к себе в комнату, проплакала всю ночь, а на утро засобиралась уезжать.
Автор рассказа: Светлана Холкина
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
