Вроде бы можно героиню рассказа понять, но отчего-то у мне совсем не хочется ее понимать. И жалеть не хочется.
А вы, дорогие читатели, как считаете?
Заседание кафедры математики тянулось и тянулось. Марина уже давно утратила нить бесконечного словесного потока очередного выступающего. Ее занимала только собственная головная боль и жгучее желание поскорей очутиться дома. Там можно будет обмотать голову влажным полотенцем и прилечь хотя бы на пару минут. Нормально отлежаться не получится — нужно доделывать презентацию, которую она готовила для конкурса. Не надо было вообще связываться с этим конкурсом, и без него забот невпроворот. Но нужно как-то выбиваться в люди, не век же ходить в ассистентах.
Марина планировала разобраться с презентацией на длинных февральских праздничных выходных. Но как-то сам собой организовался веселый праздник с гостями, поездкой за город, шашлыками и даже катанием на санках. Теперь праздник 23 февраля позади, и приходится расплачиваться за то, что позволила себе отдохнуть.
«Неужели ей самой домой поскорей попасть не хочется? — с тоской думала Марина, глядя на уныло бубнящую бесконечный доклад, заведующую кафедрой. — Неужели ей дома делать нечего? Похоже, что она не праздновала, как все добрые люди, а все выходные готовила этот чудовищный доклад».
Марина попыталась вслушаться в монотонный бубнеж, но ничего не могла разобрать. Покосилась на сидящих рядом с ней «преподов». У всех были такие же одуревшие от скуки лица, как и у нее.
Заведующая кафедрой откашлялась:
— Я понимаю, что все мы торопимся домой, но это важно, — неожиданно четко провозгласила она, после чего продолжила неразборчивое бормотание.
Наконец пытка под названием «заседание кафедры» завершилась, и все присутствовавшие, не скрывая вздохов облегчения, бросились к выходу. Марина нервно посматривала на часы. Времени в обрез, чтобы успеть на автобус, который довезет ее до самого дома.
Когда Марина сошла с автобуса на своей остановке, уже темнело. Она быстро побежала к дому, срезая угол через детскую площадку.
На маленькой карусели, которая предназначалась для малышей, сидела группа подростков с сигаретами и пивом. Среди них Марина узнала тринадцатилетнего Витьку из соседнего дома. Он жил с родителями в квартире, чьи окна были как раз напротив окон Марины. Многоэтажки в этом дворе стояли очень близко друг от друга, и когда в квартире Витьки оглушительно включали музыку, ее было слышно даже у Марины.
Витька был хулиганом, а его квартира имела славу «нехорошей квартиры». Родители не были отпетыми алкашами, но все праздники справляли очень громко и очень подолгу. Вот и сейчас из нехорошей квартиры на весь двор гремела какая-то попса.
Марина бросила косой взгляд на Витьку. У того в руках был яркий фонарик, и мальчишка направлял его луч на кошку, сидевшую на верхней ветке большой березы, росшей во дворе. Глаза у кошки сверкали изумрудным светом, когда в них попадал луч фонарика.
Марина быстро прошла мимо группы, и услышала за спиной взрыв грубого гогота мальчишек, свист и приглушенную матерную брань. Она обернулась, и Витька, нагло ухмыляясь, быстро направил фонарик опять на кошку.
«Он посветил фонариком на меня, — подумала Марина. — Наверняка, направил луч мне на задницу, вот они и ржут».
От гнева кровь бросилась ей в лицо, но затевать перебранку с малолетками, да еще в темноте, ей не хотелось. Марина отвернулась от них и краем глаза заметила, что вся компания стала показывать в ее сторону средние пальцы, а Витька прижал к губам указательный и средний палец буквой V, высунул между ними язык и быстро-быстро зашевелил им. В исполнении мальчишки этот оскорбительный жест выглядел особенно омерзительно. Ватага опять загоготала. Марина, не оборачиваясь, прибавила шагу. Ей хотелось поскорей оказаться под защитой собственного дома.
***
О возможности спокойно поработать в тишине нечего было и думать. Соседи сверху уже перешли в фазу постпраздничной депрессии, а нехорошая квартира в доме напротив продолжала беспощадное празднование 23 февраля. Поэтому, сверху неслись приглушенные звуки перебранки между супругами, а через окна проникал неприятнейший блатной шансон. Этим музыкальным месивом обитатели нехорошей квартиры создавали себе праздничное настроение.
«Наверное, у них в квартире музыка ревет, как самолет на взлете, если мне через дорогу и через две стены слышно», — подумала Марина и содрогнулась, представив себя на месте соседей этих любителей шансона.
Она попыталась сосредоточиться на работе, но шум ужасно мешал ей. Нельзя сказать, чтобы приглушенная ругань и музыка были очень громкими, но раздражали невыносимо.
Наконец, соседи сверху вдоволь наругались и затихли. Остался один только шансон, и слышен он был теперь отчетливее.
«Неужели они еще громче музыку сделали, — с недоумением думала Марина. — Это уже просто невозможно. Наверное, ветер дует в нашу сторону».
Она посмотрела на часы. Была только половина десятого. Еще имеют полное право шуметь. Но даже если бы было одиннадцать часов, она все равно не могла бы вызвать милицию. Звук в ее квартире хоть и ужасно раздражающий, но в рамках разрешенного. Вся надежда только на соседей, живущих через стену с нехорошей квартирой. Но они никогда не жалуются. Почему? Неужели им не мешают эти ужасные звуки?
Марина с тоской посмотрела на экран своего ноутбука. Нужно работать, нужно заканчивать презентацию. Но как ее закончишь, если невозможно сосредоточиться, если гнусные звуки сверлят мозг. Честное слово, даже рев соседской дрели бывает не такой утомительный, как этот шансон, который она терпеть не может.
Марина с ненавистью взглянула на окно соседского дома, из которого лились мучившие ее заунывные вопли. Окно нехорошей квартиры уже не светилось. Оно было темным, только ритмично вспыхивал и гас луч фонарика.
«Витька все играет с фонариком», — подумала Марина и опять попыталась сосредоточиться на своей презентации.
Ей удалось с грехом пополам поработать минут пять, и она опять уставилась в окно. Ужасно болела голова. Хотелось заткнуть уши и зарыться головой под подушку, чтобы ничего и никого не слышать.
«Завтра же пойду заказывать шумоизоляционные окна, — со злостью подумала она, — плевать, сколько бы ни стоило. Нельзя так мучиться! Я с ума сойду!»
Фонарик в нехорошем окне продолжил мигать. Три коротких вспышки, три длинных, опять три коротких. Три коротких, три длинных, опять три коротких. Не в такт музыки. Это мигание что-то стало напоминать Марине, но она никак не могла ухватиться за воспоминание.
«Отлично! Еще и этот дурацкий фонарик! Так я до утра ничего не сделаю!» — с отчаянием подумала она.
Фонарик все мигал, и серии три коротких — три длинных — три коротких ускорялись. Огонек плясал вверх и вниз, как будто руки, державшие фонарик дрожали. Марина бессознательно забарабанила пальцами по столу, подражая вспышкам фонарика, и тут она вспомнила. Когда-то, в детстве, она хотела стать путешественником-геологом-моряком и на всякий случай (мало ли в какие передряги можно попасть во время экспедиции) учила морзянку. Три коротких, три длинных, три коротких — это же сигнал бедствия. SOS.
«Вот паршивец! — с возмущением подумала Марина. — Нашел игрушку! С этим сигналом нельзя играть! Надавать бы ему по шее хорошенько! Надеюсь, пьяный папаша так и сделает!»
Почему-то ей и в голову не пришло, что сигнал бедствия может быть настоящим. Хулиган просто надеется, что кто-нибудь бросится ему на помощь и попадет в неловкую ситуацию, а гадкий мальчишка будет гоготать своим наглым, грубым смехом и мерзко шевелить языком, высунутым между пальцами.
Внезапно звуки шансона смолкли, и мигание фонарика тоже прекратилось. Марина вздохнула с облегчением, потерла гудящие виски и углубилась в работу.
***
Вечером следующего дня в дверь Марине позвонили двое полицейских. Они опрашивали всех соседей, не видел ли кто чего-нибудь, что помогло бы найти убийцу. В нехорошей квартире вчера в разгар пьяного веселья произошла драка. Собутыльник убил хозяина квартиры, а хозяйка и ее сын-подросток сейчас в больнице. Из-за надсадного грохота музыки соседи нехорошей квартиры не слышали шума драки. Полицию только в середине дня вызвала уборщица, мывшая подъезд. Она увидела, что дверь в квартиру приоткрыта, и заглянула туда.
Марина заявила, что тоже ничего не видела и не слышала. Да и что она могла сказать полицейским? Что она видела, как мальчишка пытался позвать на помощь, но решила, что это обычное хулиганство. Поймать преступника это не поможет, значит, и говорить об этом ненужно — нечего бесполезно сотрясать воздух.
Ей очень хотелось ощутить стыд или сострадание к избитому и возможно, искалеченному подростку, но она чувствовала лишь постыдное злорадство. Наконец-то нехорошая квартира сама себя доконала, и фонарик ей не помог.
—
Автор рассказа: Светлана Холкина
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
