Дурень (1)

В моей сумке живет Жар-птица. Деревянное кружево расписного хвоста, плавный взмах крыльев, причудливый хохолок. Фигурка переливается всеми цветами радуги и здорово смахивает на попугая. Это «чудо» почти двадцать лет кочует из одной сумки в другую. Жар-птицу мне подарили…

Дурень

***

…Я училась на третьем курсе университета, жила в съемной квартире. Хозяйка неожиданно вернулась из длительной командировки, и мне пришлось искать новое пристанище. Подходящих вариантов не попадалось: либо шикарная квартира за бешеные деньги, либо дешевая коммуналка с тараканами и вечно пьяным соседом.

Жилье нашла подруга. Полтора часа на электричке, деревенский дом. Комнатка с занавеской вместо двери, хозяйке восемьдесят лет. Все удобства во дворе. Воду таскать из колонки, печку топить дровами. Предложение не показалось мне заманчивым, но лучше спать на чистой кровати за шторкой, чем на вокзальной скамье в обнимку с бомжами.

***

Я отправилась на разведку боем. Вагон электрички мало чем отличался от морозильной камеры. Я натянула перчатки. Хотелось спать. На остановке выглянула в окно. Беленький домик станции, какие-то деревянные постройки на рыжем холме. И степь, степь… Унылая, цвета мокрого песка, октябрьская степь.

Напротив меня приземлился долговязый человек с огромным замызганным рюкзаком. Пахнуло сыростью, дождём, сырой рыбой. Мужчина долго возился со своей ношей, пристраивая ее так, чтобы не запачкать сиденье.

К моему сапожку прилипла серебристая рыбья чешуйка. Я громко вздохнула. Рыбак вскинулся под моим тяжелым взглядом и суетливо вскочил:

— Простите, ради Бога, — он смахнул чешуйку и провел ладонью по моему сапогу. — Я протер, уже чисто. Вы не обижайтесь.

Я вяло улыбнулась и подумала: не пересесть ли? Поводила пальцем по запотевшему стеклу, написала «Катя».

Вязкие сумерки подступили к окну. В вагоне зажегся свет.

Пристальный мужской взгляд мешал мне дремать. Рыбак пялился во все глаза. Я подняла голову и стала рассматривать его в упор. Высокий, жилистый, лет сорока с чем-то. Вытянутое смуглое лицо, небритые щеки, обветренные губы. Цыганские глаза. Вроде мужик как мужик, но чудной какой-то.

— Здравствуйте, — кивнул он.

— Добрый вечер, — я пожала плечами и вынула из сумки учебник.

Украдкой покосилась на мужчину. Он так и смотрел на меня. Наивно и восхищенно. Рыбак не был похож на бандита или на хама. Его взгляд не пугал меня. Скорее, раздражал.

— Далеко едете?

— Вам-то что? — я поморщилась.

— Да я просто спросил, — рыбак смутился, — может, нам по пути?

— Еду до конечной, — сухо проинформировала.

— Ну? — рыбак просиял, — вместе, значит, пойдем?

— Куда пойдем? — насторожилась я. — Может, нам в разные стороны?

— А это без разницы! — весело успокоил он. — Я доведу куда нужно. Я тут все улицы знаю. Меня Иваном зовут. Доведу потихоньку, не бойтесь.

Стоило ему произнести последнее слово, как я тут же испугалась и демонстративно уткнулась в книгу. Иван поставил перед собой рюкзак, дернул за веревочный узел. Деликатно откашлялся.

— Хотите? — он протягивал мне маленькое красное яблоко.

Я брезгливо покосилась на его руку с загрубелыми, пожелтевшими от табака пальцами. Представила, как яблоко нагревается в этой руке, становится вялым и теплым.

— О боже! — я выдернула сумку из-под сидения и пересела на другое место, поближе к выходу.

***

Конечная станция. Небольшая платформа с ветхой будочкой. Кромешную тьму слегка оживлял тусклый фонарь у зеленого ларька. Под фонарем гоготали трое парней. Их длинные, косые тени извивались на сером асфальте.

Я недовольно покосилась на топтавшегося поодаль рыбака и схватила за рукав полную тетеньку с детским автоматом, торчащим из пестрого пакета.

— Скажите, пожалуйста, улица Уточкина далеко отсюда?

— Уточкина? — тетенька призадумалась. — Я и не слыхала о такой. Это, наверное, за оврагом?

— Где?! — ошалела я.

— За оврагом. Я на этой стороне живу, а овраг, значит, на той. Там тропинка есть, только темень страшенная, как бы вы там все ноги не переломали.

За спиной прошелестели шаги. Кто-то застенчиво выдохнул:

— Девушка…

Я устало обернулась, догадываясь, кому принадлежат эти ненавязчивые вздохи. Рыбак виновато улыбался. В полутьме влажно поблескивали цыганские глаза.

— Девушка, Уточкина взаправду за оврагом, — он заторопился. — Я на Цветочной живу, а улица Уточкина соседняя. Пойдёмте?

— Вы идите, а я не тороплюсь, — глупо брякнула я. — И отвяжитесь вы от меня! Господи, кошмар какой-то!

Оставшись одна, я сразу же привлекла внимание подвыпивших юнцов. Один загородил мне дорогу.

— Какая женщина!

— Какая? — я усмехнулась. — Ни черта не видно, а он туда же. Пропусти.

— Зачем так спешить? — парень подозвал остальных. — Уговариваю девушку выпить за мое здоровье, а она не хочет! Мне сегодня восемнадцать лет, между прочим.

— Поздравляю, — я вежливо улыбнулась, — но я не пью. Тем более из горла.

Я аккуратно обошла парней и, сгибаясь под тяжестью сумки, побрела через железнодорожный путь.

— Вот собака страшная! Да? — поинтересовался именинник у приятелей.

Доказывать, что я — красавица неземная, не было желания, и я прибавила шагу. Сзади раздался гневный окрик.

— Как тебе не стыдно так девушку обижать? Что же ты себе позволяешь, сопляк! А ну, извинись!

Дальнейшие события развивались очень быстро. Вместо ответа веселой троицы я услышала характерные глухие звуки. Обернулась. Молодежь била рыбака. На мгновение я застыла от ужаса. Иван упал.

Я бросила сумку и побежала назад. Зацепилась ногой за шпалу, порвала колготки.

— Что вы делаете, придурки?! Отпустите его!

Мой слабый голос потонул в мощном крике женщины из кассовой будочки.

— А ну хватит, дряни такие! Леха-а! Леха-а! Опять задрались паразиты! Леха-а!

Видимо, молодые люди хорошо знали некоего Леху. Одно его имя произвело фурор и заставило местных ковбоев бросить несчастного рыцаря.

Иван сидел на корточках, вытирая кровь с разбитой губы.

— Все в порядке, девушка. Живой я.

— Еще не хватало, чтобы вы стали трупом бездыханным, — я попробовала приподнять его рюкзак и охнула. — Каменные глыбы возите? Какого черта вы полезли к этим троглодитам, а? Встать можете?

— А как же! — Иван резво вскочил на ноги и взвыл. — О-о! Ногой ударился. Да это ничего, доковыляю потихоньку. Вы идите, не ждите меня.

— Теперь уж молчите, — я помогла ему подняться. — Молчите и ведите меня через овраг.

***

Вероятно, протоптанная тропинка существовала только в богатом воображении местных жителей. В овраге было жутко темно. Под ногами хлюпала грязь. Мою куртку исхлестали колючие ветки. Рыбак сделал попытку отнять у меня сумку, но я дернулась в сторону и провалилась по самую щиколотку в какую-то отвратительную жижу.

— Болото у вас тут, что ли? — ворчала я. — Да не трогайте сумку!

— Я помочь хотел. Тяжело ведь, Катюша, — где-то над ухом сопел рыбак.

— Обходилась же я раньше без вашей помощи. Вы хоть свой рюкзак благополучно дотащите… Подождите, откуда вы знаете, что я Катюша?

— Вы в электричке на стекле имя свое написали. В гости к кому-то?

— Не спрашивайте ни о чем, передвигайтесь молча. Меня уже мутит от всех этих приключений.

— Хотите яблочко? Оно кислит.

— Давайте, — я махнула рукой.

Впереди в черной мгле душераздирающе орала невидимая птица. Хруст хвороста под ногами отдавался в голове револьверными выстрелами. Я шарахалась от каждого звука. Выбирались из оврага целую вечность. Свет далеких окон горел душу.

***

Под фонарем я взглянула на часы. Неужели только 20.00?

— Вот здесь я живу, — Иван показал на огромный двухэтажный дом. Я поразилась рыбацкому благосостоянию.

— Спасибо за компанию, — поклонилась.

— Вы погодите, я только рюкзак брошу за ворота и доведу вас.

— Господи! Да что же это такое? — взмолилась я. — Вы когда-нибудь отстанете от меня или нет? Время детское, вон пацаны носятся по переулку. Я так вымазалась в вашем овраге, что легко распугаю всех окрестных душегубов. Не ходите за мной!

Я запустила во всю прыть. Рыбак потянулся следом. Терпение лопнуло, и я с удовольствием вызверилась:

— Да пошли вы к черту, в самом-то деле! Вроде не мальчик уже, а туда же!

***

Улицу Уточкина и дом № 5 я нашла без труда. Высокие ворота были наглухо заперты. Я переполошила хозяйку бешеным стуком, пересчитала головой все притолоки, со звоном опрокинула пустое ведро. С ходу попыталась произвести на бабу Симу хорошее впечатление, но наступила на хвост толстому коту и решила перенести налаживание отношений на завтра.

Плохо освещенная комната с громоздким комодом сразила наповал. Подруга не обманула: двери в самом деле не было, ее заменяла ситцевая занавеска. Синие петухи по ядовито-розовому полю. Эти петухи добили меня окончательно, и, отказавшись от чая с медом, я легла спать. Уснула мгновенно, даже пожалеть себя не успела.

***

Утром проснулась поздно. Над ухом надрывалось шепелявое радио. Солнце разыгралось не по-осеннему: красная стеклянная ваза на подоконнике гордо сияла, проткнутая острым лучом. При дневном свете мебель выглядела не так убого. Ладно, жить можно.

Перед завтраком вышла во двор подышать. Села на ступеньку и бодро улыбнулась несправедливо обиженному коту. Симпатяга оказался незлопамятным и охотно простил мне вчерашнее злодейство. По черной раскисшей земле носились заполошные куры. Рыжая дворняга у покосившейся будочки притворялась спящей.

Октябрь стремился оставить о себе добрую память. Дымчато-прозрачное небо, одуревшее солнце, теплый ветерок. Я закрыла глаза, но насладиться моментом помешал сухой отрывистый стук за домом.

Я взяла кота на руки, пошла посмотреть. Рыжий пес нерешительно поплелся за мной. Куры бросились указывать путь. Отныне мне не грозило одиночество. Я осторожно пробиралась по рыхлой размытой борозде, воображая себя библейским Ноем.

Свернула за угол и выронила Барсика. Рыбак Иван весело смотрел мне в лицо. В одной руке топор, в другой — полено.

— Здравствуйте, — широко улыбался мой вчерашний попутчик.

— Тесен мир, — мрачно кивнула я. — Вы меня преследуете? Что вы здесь забыли?

— Я дрова колю бабе Симе, — Иван помахал топором. — Так это вы, значит, новая постоялица? Как же я вчера не догадался?

— Меня это изумляет не меньше вашего, — я поджала губы. Мне не понравилось дурацкое слово, которым назвал меня рыбак.

Иван продолжал светиться, как елочная гирлянда.

— Хорошо спалось, Катюша?

— Чудесно!

— Сразу видно. Такая вы ясноглазая сегодня, смотреть приятно.

— А вчера мой мутный взгляд будоражил вам нервы? — усмехнулась я

Иван озадаченно провел ладонью по небритому подбородку. Серый ватник болтался на нем, как на вешалке. На голове пестрая вязаная шапочка. Глаза виноватые и чистые, как у ребенка.

Продолжение в следующей публикации

Автор рассказа: Арина Васнецова

Ссылка на основную публикацию