Жутко хотелось спать. Спать и есть. Но еще больше — своими руками удавить того, кто решил, что лифт можно иногда отключать. Марья вышла из подъезда, грустно взглянула на темные окна своей новой квартиры и стала прикидывать, сто́ят ли ее холодильник и кровать того, чтобы карабкаться на восемнадцатый этаж.
Не стоят.
Но и альтернативная ночевка на скамейке в парке тоже представлялась так себе идеей. Предстояло решить, к кому пристроить свое бренное тело на ночевку. Выбор, собственно, состоял из двух вариантов — хостел с таджиками или бывший муж. К таджикам не хотелось. А к Мишке Холанину всегда можно нагрянуть. Точнее даже, не к нему самому, а к его семье, состоявшей из самого Мишки, его нынешней жены и детей. Эти непростые отношения длились уже лет десять после развода. Марья решительно набрала номер бывшего мужа, найдя в телефоне аватарку с фотографией парочки близнецов.
После нескольких гудков раздался громкий знакомый бас:
— Машка, ну наконец-то! Ты как знаешь, когда нужна больше всего! Давай быстрее к нам, помощь нужна — у нас трубу прорвало!
— Эээ нет, Холанин. Такие штучки не пройдут, эксплуататор.
— Машка, ну будь человеком, помоги!
— Не, я так замуж вышла, а потом на работу дурацкую устроилась! Миш, пока-пока, я номером ошиблась.
— А блины? — Он точно знал, что после этих слов Марья не устоит. Готовить она не умела совершенно, даже сложно поверить, что такое действительно возможно — взрослая адекватная женщина не умеет даже омлет пожарить, а в ее холодильнике ничего, приготовленного ей самой, не было даже во время замужества. При этом Маша была жуткой сластеной.
— С клубничным сиропом?
— С сиропом, Маш, приезжай.
Она начала ворчать:
— Холанин, так нечестно, опять меня стряпней Гадюки заманиваешь.
В трубке послышался громкий веселый голос жены — Гадюки:
— Гадюка, между прочим, здесь, Марусь. Ну, приезжай, я уже не знаю, куда эту воду выливать, да и детвора соскучилась.
Против блинов Марья устоять не могла.
— Ладно, эксплуататоры, сейчас приду, но предупреждаю — я с ночевкой, у меня лифт не работает, — Тут уже в трубке послышался радостный визг близнецов.
***
Дорога пешком до дома Мишки занимала минут пятнадцать. Пока Марья шла, вновь задумалась, как и много раз до этого: как так вышло, что именно бывший муж, его любовница и их дети стали ее настоящей семьей, в которую можно всегда вернуться, где тебя любят и всегда тебе рады и, главное, никто не осуждает твою бестолковую жизнь. И ты любишь и имеешь право ворчать, дуться, злиться и быть странной родственницей.
Лана, теперешняя жена Мишки Холанина, была самой настоящей, взаправдашней любовницей, которая «увела» Мишу из семьи. Развод все его участники переживали болезненно, но не так, как обычно переживают нормальные люди в нормальных семьях. Хотя… разве можно назвать развод нормальным явлением, присущим любой среднестатической семье?
Марья и Миша были вместе всю жизнь, с тех пор как она здорово приложила его медвежонком в детском саду. В школе — за одной партой. Перед директором всегда стояли вместе и краснели, пока он распекал их за совместное хулиганство. Даже в один институт поступили и там продолжили сидеть за одной партой.
Всем и им самим, прежде всего, в какой-то момент показалось единственно правильным решение пожениться. Против брака была только бабуля. Но кто ее слушал!
Сказано — сделано.
Это был традиционная студенческая совместная жизнь, мало отличавшаяся от совместного существования закадычных друзей в комнате общежития — весело, тесно и бедно. Лет пять брак был в целости и сохранности: супружеский долг — на регулярной основе, дружеские попойки, дом, полный гостей, и бесконечный смех. Детей не хотелось — они же все усложнят, а им, карьеристам и весельчакам, было хорошо и так.
***
Спустя какое-то время Мишка стал серьезным, задумчивым и молчаливым. Маша заметила изменения в поведении мужа почти сразу. Это не было ревностью — это было любопытство, ведь раньше в жизни Мишки никогда не случалось такого, чего не знала Маша. Скрытность и тяга к уединению вовсе не были чертой характера Холанина.
Уже через неделю Марья, отдирая пригоревший омлет от сковороды, прямо спросила:
— Холанин, что с тобой?
К чести его, увиливать и тянуть унылую песню о навалившейся работе он не стал, а сказал, как есть:
— Машка, я влюбился и совсем не знаю, что с этим делать.
Она оцепенела, это казалось невозможным, этого просто не могло быть. Потом пришла досада, а за ней злость. Злилась она не на какую-то неведомую разлучницу, не на Мишку-предателя, а на то, что рушилась ее привычная, стабильная жизнь. Конечно, было обидно. Но не больно — понимала Маша, не было у них с Мишкой никакой любви. Лучшие друзья, самые близкие на свете люди, но не влюбленные.
Когда Миша уходил, Мария не испытывала никаких страданий и слез не проливала. Ну, может быть, немного поскучала по хохоту на кухне, по утреннему брюзжанию, когда красилась в ванной, по дурацким Мишкиным шуткам — не более того.
А спустя два месяца он позвонил и без предисловий забасил в трубку:
— Машка, Лана беременна, ты представляешь? Близнецы, ты представляешь?
Марья заплакала, искренне радуясь за лучшего друга, как бы странно это ни звучало. Он осекся и смято как-то продолжил:
— Маш, я так скучаю, мы ж всегда, всегда вместе были, все вместе переживали. Мне уже и Ланка говорит: «Ну позвони ей, вы ж близкие люди».
— Какая мудрая! Гадюке твоей я спасибо должна сказать, что позвонил?
— Маш, она не гадюка.
— Гадюка, и дружить с ней я не буду, она у меня мужа увела, — но это ворчание было уже добродушным. За время совместной жизни Мишка уже выучил повадки своей бывшей жены и пошел в наступление.
— Приходи в гости.
— Ага, ну как ты себе это представляешь? Серьезно, сразу пойти с гадюкой твоей знакомиться или заглянуть, когда ее дома нет?
— Маш, приходите, правда, я очень хочу познакомиться. Миша вас любит, — Машка впервые услышала хрустальный голосок разлучницы.
— Вы извращенцы, не приду.
Но любопытство взяло верх, и встретиться с «семейной парой» она-таки согласилась. Долго гадала, что одеть, как себя вести, а потом решила плюнуть на все условности и положиться на судьбу. Она много раз представляла себе, как выглядит соперница, и ожидала увидеть то ли хрупкую нимфу, то ли роковую красавицу. А на самом деле, Машу встретила молодая, не особенно заметная женщина в спортивных штанах. О том, что, по ее мнению, муж поменял «шило на мыло», суровая бывшая жена сразу же сообщила обоим.
Но этой встрече Миша был рад, и вид у него был такой… как у спаниеля, дождавшегося хозяйку! Все Машкины уколы он парировал с легкостью, как в юности:
— Машка, это ты не пробовала, как она готовит! Пойдем ужинать, увидишь, после Ланкиной стряпни тебя с милицией придется выгонять!
Сама Лана откровенно нервничала, и это раззадоривало Марью на вкрапления в беседу язвительных замечаний, хотя неприязни к сопернице совсем не чувствовалось. Просто не знала Маша, как полагается себя вести в такой пикантной ситуации. Решила: раз уж судьба и книги не позаботились о канонах светского поведения — то и ей незачем корчить из себя невесть что.
Лана, наверное, все мужество израсходовала на телефонный разговор и теперь боялась задеть и оскорбить чувства брошенной жены. Целый вечер заботилась обо всех и молчала. Это стало раздражать. Марья пошла вразнос:
— Гадюкой называть не перестану, ты мне задолжала. Но готовишь вкусно, так что смирись, я еще приду.
После этих слов Лана захохотала заливисто, по-девичьи. Напряжение спало. И с тех пор между Машей и Мишиной семьей установились странные для окружающих отношения. Спустя семь месяцев Марья отвезла Лану в роддом, потому что Миша не успел приехать. Именно Маша была первым человеком, который увидел близнецов.
Пацанам было уже по десять лет, и тетку они обожали. К Мишке Марья относилась, как к лучшему другу и брату, а детей любила, как родных и иногда, стараясь не признаваться себе в зависти, хотела того же для себя…
За размышлениями дорога пролетела незаметно, и уже через десять минут Маша выжимала тряпки, затыкала трубу и орала благим матом в трубку на какого-то слесаря, который не мог найти подъезд. Вскоре потоп был ликвидирован, и Марья в пушистом халате, с чашкой ароматного чая и подносом с блинчиками, блаженно отдыхала в мягком кресле.
***
В соседней комнате послышался странный шепот…
— Ты псих, это ж надо было, да если бы я знала, в жизни бы ее не уговаривала! А если до нее вся правда дойдет? Ты знаешь, что будет — она нас растерзает. И меня — в первую очередь. А у меня дети. Я в этом участвовать не буду. Миша, ну как можно было догадаться лифт сломать? Трубы наши — тоже твоя работа?
— Нет, трубы — это божий промысел. Ланка, ну правда, она бы точно не согласилась — она Серегу со школы терпеть не может…
— Так вот именно, Миш, зачем?
— Затем, что они идеальная пара, Серега — это ты, а Машка — это вроде как я. У нас поэтому с ней и не получилось. Это как в зеркало друг на друга смотреть. Любишь, но знаешь все — как дышит, как чувствует, потому что это ты сам. Но тут нет огня, интриги нет, секса нет, в конце концов. А с тобой по-другому — и у них с Сережкой получится. Я так хочу, чтобы она была счастлива! Как я. Как мы с тобой.
— Миша, это авантюра! Да и вообще, с чего ты взял, что она не сбежит сразу, как лифт починят? А-а-а, об этом ты не подумал, об этом мне заботиться предстоит…
***
Супруги еще долго шепотом рычали друг на друга, спорили и препирались, пока в дверь не позвонили — долго и настойчиво.
—-
Автор рассказа: Анна Бортанова
Загрузка...
