Рыбак ловко управлялся веслами. Громадное озеро раскинулось перед веселой компанией во всей красе. Синее небо отражалось в водной глади. Множество солнечных зайчиков играло с озером в кошки-мышки.
— Дяденька, а когда удочки закидывать будем? – спросила Иришка.
— В-о-о-н, видите бугорок? Это остров Горбатый Медведь. Там такой клев! Кстати, у меня для такого случая и котелок припрятан в кустах. И, только, девки, молчок, избушка на острове есть. Я там продукты держу: картошку, морковку, соль… Проголодались, поди? Вот и покушаете настоящей Григорьевской ухи!
— Григорьевской? – Тома никогда не слыхала такого названия.
— Григорьевской. Меня Григорием зовут! – пояснил мужик.
— Надо было моторную лодку брать! На этой мы до самой ночи не доплывем! – авторитетно заявила Марина.
— Доплывем! – засмеялся Григорий, — вот только лишний балласт скинем!
Девчонки не успели поинтересоваться, что за балласт. Только Тома открыла было рот, как мужик легко, как пушинку, схватил грузную Маринку под мышки и вышвырнул из лодки. Девушка, закричав, уцепилась за борт, но лодочник ловко, одним ударом, отрубил ей фаланги пальцев огромным кинжалом, невесть как очутившимся у него в руках.
Ирина и Тома застыли. От шока они не смогли даже орать. Девочки остекленевшими глазами смотрели, как Марина барахталась в воде еще некоторое время. Она кричала от боли и ужаса, звала на помощь – тщетно. На озере не было ни одной лодки, ни единого катера – никого, кто бы смог ей помочь. Через некоторое время голова Мары скрылась под водой.
Девочки не шевелились. Григорий, привстав, сделал шаг к ним. Лодку качало, но тот крепко держался на ногах, обутых в громадные болотные сапоги. Он выудил из своего рюкзака веревку.
— Замрите и не дергайтесь, — рыкнул он.
Ни Ирка, ни Тома даже не думали этого делать. Лодочник стянул их кисти крепким морским узлом, заткнул рты кляпом и снова уселся за весла.
— Не люблю, когда мне задают лишние вопросы. Больно умная эта ваша толстуха. Больно воображает из себя. Ну ее к лешему. Что? Что вылупились? Дуры! Меня благодарить надо! Кто ее такую замуж возьмет? Никто! Всю жизнь маяться будет! А так: раз, и нету!
Остров, казалось, застыл на месте. Он не увеличивался в размерах. Тома смотрела на него и не понимала, сколько времени они плывут. И зачем они туда плывут?
Мозг тут же отозвался и начал подкидывать в воображение, как кочегар в топку угли, ответы на ее вопросы. В голове, одна за одной, возникали страшные картины из триллеров. Откуда-то перед глазами замелькали газетные вырезки с фотографиями изуродованных тел, громкие лозунги, леденящие кровь: «Маньяк из Н-ска зверски убил и расчленил…», «В канаве была найдена задушенная девушка…»
А ведь вокруг царила такая красота. И день был создан для радости. Откуда вылезают черные силы, из каких глубин? Господи, спаси и сохрани. Умирать не хотелось, этого просто не могло быть. Никак! Скоро вернется мама, будет ругаться…
Между тем остров начал помаленьку приближаться. Сразу стало понятно, почему его звали Горбатым. Здоровый, кучерявый, как спящий медведь: вот и горб видно. Горбатый зверь уютно положил свою громадную голову на когтистые лапы и спит, насторожив уши. Если на него долго смотреть, можно будет увидеть, как поведет он своим эхолокатором: вижу, слышу.
Внезапно Тому осенила яркая как вспышка мысль. У них же телефоны есть! И нужно всего лишь улучить время, чтобы позвонить! А если рыбак их не развяжет? Ерунда! От мобильников идут волны – найдут! Все равно найдут!
— Не найдут! – Григорий оскалил волчью пасть. Словно услышал ее мысли. Он протянул руки к рюкзакам и вытащил из кармашков девчачьи телефоны. Растоптал каждый из них тяжелым сапогом в крошку, сграбастал в ладонь и развеял по ветру. Потом достал пакет с Маринкиными беляшами, ухмыльнулся и запихнул их обратно.
— Запасливая какая, — похвалил он мертвую Мару, — затарилась, что надо. Я обожаю беляши. Ладно, вечером отведаю угощенье. Учились бы, девки, у подружки своей! Вот хозяйка бы из нее отменная вышла. А так – пропала за здорово живешь! – сокрушался.
Будто бы не он, а сама Маринка в воду бросилась. И сама себе пальцы отрубила. Ах, какая дурочка, как жаль!
У Иринки такие огромные глаза, и солнечные зайчики плескались в них так же, как и в озере. Они прыгали в ее зрачках и слезах, и Томе казалось, что Иринка – маленькая, волшебная фея. Вот сейчас она взмахнет невидимыми крылышками и улетит. Поди – догони ее! Но Ира никуда не улетала. Потому что не была феей. И никто их никогда не спасет. И если найдут, то нескоро!
Лодка ткнулась носом в песчаный берег. Сказочные сосны и березы затихли, насторожившись: кто это к ним пожаловал? Кто нарушил их покой? Лодочник поднял на руки сначала Иринку, а потом Тому.
— За мной, — скомандовал деловито.
И они покорно следовали за ним, не отрываясь глядя в спину этому непонятному, страшному человеку. Он недолго петлял между кустов и деревьев, а ветки хлестали девушек по глазам зло и беспощадно. Наконец-то показалось какое-то строение из бетона и камня, похожее на бункер времен давней войны. В бункере кто-то выломал ворота, и черная дыра зияла беззубой пастью.
Тома замотала отчаянно головой, но Григорий схватил ее за шиворот и буквально, как щенка, зашвырнул девочку внутрь. Следом без звука полетела Ира. Тома больно ударилась спиной о какой-то каменный выступ и взвыла. Тут же рядом раздались тяжелые шаги, и Тома подумала, что разом оглохла – такой сильной была оплеуха Григория.
— Молчать, мяс-с-со, я сказал! – он нагнулся над Томой. Она вдруг почувствовала ужасный смрад, доносившийся из его пасти. Так пахло из кладовой в пионерском лагере, когда завхоз надумал травить крыс. Крысы подыхали и воняли. Так же, как и воняет сейчас Григорий. Он распрямился и потопал вон из бункера.
Понемногу глаза Томы привыкли к темноте. Она увидела сжавшуюся в комок Иришку. На земле валялись какие-то тряпки, черепки от разбитой посуды. Грубо сколоченный стол. Керосиновая лампа. Кособокий шкафик, прибитый к стене. И вонь. Вонь. Вонь. Только свет, пробивавшийся в дыру, говорил о том, что где-то сияет солнце, и дышит полной грудью мир.
Потянуло запахом дымка. Рыбак опять зашел в помещение. Откуда-то выкатил огромный котел.
— Ну, что, рыбы, будете уху Григорьевскую кушать? Не? Ну, одну-то из вас я точно угощу! А другая в уху пойдет. Я весь изголодался. Что смотрите? Не верите?
Григорий снова мерзко осклабился. Странно, там, на другом берегу, он казался вполне симпатичным мужичком. Откуда у него появилась такая жуткая улыбка? Игра света и тени? Тома рассуждала спокойно и обреченно. Она тихо сходила с ума и даже не пугалась своего нового состояния.
— Ой, глазами луп-луп! Ничего не понимают, дурынды! Почему я вашу барыню не взял на уху? А не люблю жирных. Сало не ем. Люблю молоденьких и хорошеньких. Вот тебя, например – дзынь! – он нажал на нос Томы пальцем, играя в дверной звоночек.
Григорий покатил свой котел дальше. Слышно было, как что-то мурлычет себе под нос. Свет из дневного превратился в вечерний. А потом начал гаснуть постепенно. Силуэт Иришки понемногу начала скрывать темнота, и Тома изо всех сил надеялась на то, что Ира умрет. Пусть умрет, Господи, пожалуйста! Она такая слабенькая! Но вечерние звуки слышны хорошо, и Тома различала ровное дыхание подруги. Может, она спит? Ведь читала же где-то Тома, что люди часто впадают в сон в состоянии стресса.
Чудовище снова вернулось. На этот раз он не топал, а словно животное на мягких лапах, аккуратно и грациозно приблизился к столу и зажег керосиновую лампу.
— Ну что, рыбки мои? Готовы? Он повернул голову в сторону Иришки. Та, действительно, спала.
— Ну, я так не играю, — обиженно пробурчал Григорий и посмотрел на Тому. Он стоял, широко расставив ноги в своих болотниках, заслоняя широченной спиной выход наружу. А лицо его, освещенное неровным светом керосинки, было обращено к Томе. Отчего-то нос Григория вытянулся, готовый вот-вот слиться с губами. Зубы казались длинными, большими, как звериные клыки.
— А вот с тобой будет весело! С тобой будет интересно! Как в пионерской зорьке! Слышала песню?
Взвейтесь кострами, сини-и-и-е ночи, мы пионе…
Внезапно Григорий ахнул и рухнул на заплеванный пол бункера. Лампа покатилась из его лап, и в ярком ее, предсмертном всполохе Тома увидела… Марину. Та стояла мокрая, бледная, окровавленная. А в обрубках пальцев Марина держала весло Григория.
Она подбежала к Томе и выдернула изо рта кляп. То же самое она проделала и с Иришкой.
— Марочка! Ты не утонула! – вскрикнула Тома.
— Говно не тонет, — буркнула Марина, — быстрей, девки, тикаем отсюда!
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему