В приемной кто-то шумел. Шум этот по утру был крайне неприятным, и младший лейтенант Шерстков раздраженно дергал ушами. После полнолуния он был невыспавшимся, с не до конца пришедшей в норму шерстью, и перевертыш-оборотень лениво подпирал голову и молился всем предкам, чтобы шум этот как-то сам собой испарился.
Шум приближался и в конце концов ввалился в небольшой кабинет, с размахом открыв фанерную дверь. В проем протиснулась тучная статная женщина, которая при ходьбе звенела монетками, подвешенными на пояс, серьгами, многочисленными браслетами на руках и щиколотках, и даже платок её был увешан чем-то вроде бубенцов. Следователь Шерстков почувствовал волну раздражения — древнего и невольного — когда увидел рядом с ведьмой упыря. Тот был покрыт одеждой с ног до головы, рядом держал трость-зонтик и не снимал черные круглые очки. За парочкой просеменила девушка — человек — и это было так же неожиданно, увидь Шерстков рядом с ними какую-нибудь богиню.
— Прекратите шуметь в отделении! — рыкнул Шерстков, старательно пытаясь не вдыхать запах вампира. Тот предусмотрительно попятился к выходу.
— Уважаемый, а как же не шуметь, когда ваши братья в упор и очень нагло не хотят давать даже бланки на заявление? Беда у нас случилась, и вы просто обязаны нас выслушать, — ведьма напирала. Она шумно подлетела к столу, уперлась в него руками и пыталась гипнотизировать младшего лейтенанта.
— Вы эти штучки бросьте! — Он мотнул головой и выдал лист бумаги. Пригрозил маячившему в проеме младшему сотруднику, который виновато вилял хвостом, пустившему посетителей в кабинет.
Ведьма стихла и стала писать. Девушка тоже села рядом со столом, прижал к себе сумочку. Вид у неё был очень подавленным.
— Вот, держите, — ведьма отдала следователю бумажку.
Оборотень вчитался, и, если опустить все формальности, выходило следующее: гражданка Матильда с магическим удостоверением второго ранга, упырь Матвей двухсот лет, лишенный своего наследственного статуса, и человеческая молодая женщина Марина, которые являлись друг другу сожителями, каждую ночь уже с месяц слышат подозрительный вой. Просят разобраться и вой устранить, иначе зелья не варятся, в гробу не спится, а диссертация не пишется.
— Невозможно, — говорила Марина, пряча красные от недосыпа глаза, — каждую ночь одно и то же.
— Вы для формальности тоже пишите, чтобы дело не заглохло, — он передал и вампиру, и Марине по ручке, а сам решил не мешкать и пойти к старшему следователю.
Выходило так, что они нашли зацепки сбежавшего дикого оборотня. Дело это лежало в архиве, а оборотень всё ходил, пугал жителей, даже вампира смог в солнце вытащить.
Старший следователь тоже отходил от полнолуния, откинувшись на стуле, сидел с мокрой тряпочкой на лбу и изредка дергал ушами.
— Виктор Геннадьевич, а давайте спор? — весело начал Шерстков. Он давно уже хотел ранг повыше, хотя бы затем, чтобы дома бабушка не предлагала каждый раз потанцевать с младшим лейтенантом. Старой оборотнице шутка никогда не надоедала, в отличие от внука.
— Шерстков? Уйди, и без тебя плохо.
— А у нас зацепки по сбежавшему оборотню.
Виктор Геннадьевич сразу подобрался. Было легко в нем заподозрить ленивого перевертыша, который благодаря подсиживанию добрался до кресла следователя и теперь целыми днями грел это место на налоги честных граждан. Но первое впечатление от этого немного пухлого, низкорослого оборотня было обманчивым.
Виктор Геннадьевич развел активную деятельность — поговорил с каждый посетителем, человеку учтиво предложив воды, а вампиру гранатового сока, записал показания и оперативно велел поднимать другие похожие заявления. Сбежавшие полуобратившиеся оборотни были опасны тем, что попросту не могли контролировать свою звериную природу. Троице велели не волноваться и никому не разглашать.
Матильда вызвалась помогать — конечно, провидением она не обладала, так как годков ещё было мало, но обещала обеспечить амулетами и наколдовать защиты. Удивила всех Марина: хрупкий человек, воинственно потрясая сумкой, обещала в случае необходимости быть приманкой.
Оборотни не были бы оборотнями, если бы не ухватились за возможность. Марину надушили отваром из череды, чтобы ее человеческий запах был еще ярче, и в пару поставили недовольного Матвея — тот, к слову, быть приманкой не подписывался. Но Марина смотрела очень жалостливо — особенно когда начали закрадываться страхи и сомнения на счет всего этого предприятия — и даже пообещала приносить лучшие кровяные колбасы каждый вторник и пятницу в следующем месяце. Матвей был падким на кровяную колбасу.
Матильда, как и обещала, защиты навесила. Началась полевая операция ловли на живца.
Первые две ночи не принесли особого результата — только Матвей чихал от череды, и в упыре бурно зрела аллергия, которая пятнами покрывала его лоб. Марина, которая шла и тряслась как осиновый лист в первую ночь, потом прогуливалась вальяжно и радовалась, что ей дали в университете отсрочку по сдаче работы на благое дело — помогать следствию! В справке было помечено «секретно», и на кафедре с уважением покивали и отпустили Марину.
На третью ночь следователи, сидевшие в кустах, тоже скучали. Велись разговоры о том, что это вовсе не сбежавший оборотень, а так, у кошек весна и брачный период. Но в полночь на аллее, которую упырь и будущий кандидат наук исходили вдоль и поперек, выросла фигура. В свете убывающей луны шерсть блестела, а красные глаза, как фонари, сверкали на перекошенной морде. Марине стало как-то не по себе.
— Стой, стрелять будем! — младшему лейтенанту Шерсткову потому звание и не повышали, что тот был слишком молодой и горячий. Выпрыгнув из кустов, в листве, от азарта он схватил пистолет за дуло и наводил рукоять.
Оборотень впечатлен не был. Наоборот, увидев соперника, раззадорившись, он зарычал и побежал на Шерсткова. Завязалась драка, в которую не спешил вступать Виктор Геннадьевич. Марину, которая едва не потеряла сознания, оттащил Матвей.
Виктор Геннадьевич зарядил дротики с транквилизаторами, справедливо рассудив, что Шерсткову они тоже не помешают, и, если он промажет, ничего страшного не произойдет. Как ворошиловский стрелок, следователь аккурат попал в холку: оборотень даже не почувствовал, движения замедлились, и он рухнул на барахтающегося потрепанного Шерсткова. Тогда Виктор Геннадьевич подошел к оборотню и надел на него амулет из серебра. Шерсткова он потрепал за уши, как провинившегося щенка.
Доставили всех в участок. Матильда навела зелий и отпаивала бешеного оборотня. Тот постепенно и верно возвращался в свою человекообразную форму. Придя в себя, оборотень огляделся, по лицам собратьев в форме понял, что натворил что-то, и густо залился краской.
Больше всех волновался Шерстков. Он бегал вокруг оборотня, и от возбуждения хвост стучал по ногам.
— Что, допрыгался? Попался? Ты почему инициацию не проходил, как положено?
Оборотень покраснел ещё гуще.
Виктор Геннадьевич выгнал Шерсткова, уже успевшего похвастаться в отделении боевыми ранениями в виде потрепанного уха, а троице соседей велел приходить завтра за благодарственным письмом.
— Извините, а могу я остаться и поприсутствовать? — спросила Марина. Виктор Геннадьевич подумал, что слишком уж люди бесстрашными стали, а Марина стыдливо и радостно продолжила: — у меня научная работа как раз с оборотнями вот его возраста связана.
— Так вы из корыстных целей помогали следствию?
Марина замахала руками.
— Исключительно в научных!
Оборотня допросили. Тот был совсем молодой, и решил удивить свою возлюбленную тем, что может раньше двадцатой зимы обернуться в волка. Таких каждый год отлавливали — чаще всего сами и приходили, пока трансформация не заходила слишком далеко, но оборотню настолько стыдно было на глаза кому-либо появиться, особенно своей особе, что тот две недели скрывался по подвалам. Марина была крайне увлечена и задавала неудобные вопросы, чем ещё больше смущала нерадивого перевертыша.
Виктор Геннадьевич вздохнул — каждый год одно и то же. Радовало, что всё хорошо закончилось. Он посчитал, что активная Марина будет отличным наказанием для молодого оборотня. Шерсткова тоже наказал тем, что ему пришлось возиться с документами и семьей перевертыша. Матильда получила обещанную грамоту и повысила цены на услуги — вполне законно.
Недовольным был только упырь Матвей: аллергия никак не хотела проходить.
—
Автор рассказа: Мухоловка