Они были вместе уже не один час. Он не отходил от неё. Ее мягкое, податливое тело под ним, казалось, могло растворить его в себе без остатка, и он щедро делился с ней своей жизненной силой. Её аромат утраивал его энергию. Он чувствовал, видел и осязал только её, забыв об окружающем мире.
А между тем, за любовной парочкой внимательно наблюдал человек в лёгком, защитного цвета костюме. Наблюдал по долгу службы, а не из-за каких-либо странных наклонностей. Большой цейсовский бинокль позволял в деталях видеть происходящее.
Правда, наблюдение велось издалека. Подойти ближе было бы опасно: ведь наблюдал человек за парочкой львов.
***
Он откинулся на спину, почувствовал её шершавый язык на своей щеке.
Он — шестилетний африканский лев по кличке Эльф, с роскошной черной гривой. Она — трехлетняя азиатская львица, Эльма, стройная и гибкая, похожая на пантеру, сохранившая чуть заметную пятнистость на шерсти палевого цвета.
А наблюдал за ними Дрейк Лоу — научный сотрудник Гирского заповедника в индийском штате Гуджарат.
Дрейк третий год безуспешно пытался восстановить численность азиатских львов после сильнейшей засухи и пожаров, охвативших заповедник четыре года назад. Спастись и выжить удалось пяти львицам и лишь одному самцу. Львицы были ещё молоды, а лев уже стар. Льву Сноуту было больше двенадцати лет. К тому же ожог легких, полученный во время пожара, за три года превратил красивого зверя в страдающего одышкой доходягу, на полном содержании у пяти львиц и, частично, Дрейка.
Детей в этой львиной семье, увы, не было. Львята рождались мертвыми или умирали в первые дни жизни. Матери упорно продолжали вылизывать и перетаскивать с одного места на другое пушистые тельца, не замечая, что те давно стали холодными.
В атмосфере тоски и обречённости во взрослую жизнь вступала самая младшая из львиц.
Три года назад её, месячную, притащила из окутанных дымом зарослей тика Джесси, львица, с которой у Дрейка наладился некий контакт. Она свалилась у забора и несколько дней лежала там, положив голову на обожжённые лапы. Львёнок-девочка безуспешно пыталась добыть хоть немного молока из сухих сосков исхудавшей матери. Дрейк оставлял им в корыте воду, подкармливал Джесси чем мог: рубил оставшихся кур, ловил крыс, во множестве набежавших с окрестностей заповедника, делился консервами, пока не пришла помощь в опустошенный огнем парк. Маленькую львицу Дрейк назвал Эльмой. Джесси позволяла ему повозиться с ней, покормить из соски молочной смесью, пока у нее самой стараниями Дрейка не появилось молоко. Эльма запомнила запах Дрейка, как запоминается всё из детства, и позже сильно не тревожилась, если ветерок, среди массы других запахов, доносил его запах до её чутких ноздрей. Дрейк не пах опасностью.
Однажды дряхлеющий, состарившийся лев Сноут оставил своих львиц, пошатываясь и хромая ушел к краю парка, границей которого была река Инда, нашел узкую ложбинку, чтобы никто не видел, как умирает лев, и упал в траву под кустом акации. Глаза его закрылись, он хотел рыкнуть в последний раз, но издал только хрип. Сноут не видел, как с того берега за ним следили круглые зрачки жёлтых глаз какого-то жестокого зверя. Он лишь ощутил его запах — реликтовый и чужой, как из доисторического прошлого, когда этот монстр приблизился к нему. Последнее, что запечатлело сознание Сноута — хруст его шейных позвонков, но Сноуту было уже всё равно. Гиены скоро завершили обычный ритуал окончания жизни. Остатки мертвого тела вернутся в природу.
«Пять львиц стали вдовами, — отметил в дневнике наблюдений Дрейк. — Настоящий матриархат, одни амазонки, и что теперь делать, вымирать? И это когда правительство, наконец, выделило большие деньги на восстановление фауны и флоры».
Размышлял над проблемой Дрейк недолго. «Хелен Смит. Африка», — набрал он в смартфоне.
Хелен и Дрейк закончили Иллинойский университет, оба были помешаны на дикой природе, оба нашли работу, только на разных континентах, оба слыли знатоками отношений между животными и между животными и человеком, а их личные отношения так и замерли на уровне симпатии или дружбы.
— У меня пять невест, где мне с ними управиться, тем более что меня съедят в первую же брачную ночь, причем, что крайне обидно, скорее всего до зачатия будущего потомства, — Дрейк звонил в Серенгети своей бывшей сокурснице Хелен, — одолжи на пару лет какого-нибудь холостяка. Невесты ждут.
— Обзавелся гаремом и не справляешься, — Хелен смеялась. — Нужен помощник? Расходы берешь на себя?
Эльф подходил по всем параметрам — он повзрослел за последний год, тело налилось силой, грива стала темнеть. Боевые шрамы на морде и теле говорили о бойцовском характере и готовности к главной кровавой схватке с соседствующими кланами львов за обладание прайдом. Самец, находящийся в свободных львиных отношениях, — то, что надо! Его-то и выбрала Хелен для благородной миссии, задуманной Дрейком: взять в аренду льва, способного оставить здоровое потомство.
Боинг из аэропорта Вадодара до Найроби летел долгих пятнадцать часов. До Серенгети рукой подать. Сидя на заднем сиденье арендованного автомобиля, Дрейк смотрел на высящийся над равнинным ландшафтом саванны срезанный пик Килиманджаро и невольно сравнивал его с громадой Эвереста. Оба были прекрасны.
***
Три дня напряженной работы, и вот уже обратный рейс. Маленькая, стройная фигурка, ровный загар, короткая стрижка, абсолютное отсутствие косметики, тонкие мускулистые руки, ровный зубной ряд — настоящая львица: Дрейк, весь в белом, махал белой шляпой с трапа самолёта провожавшей его Хелен. Львица — только без хвоста!
Но это он напишет ей в сообщении, когда останется один в набирающем высоту самолёте чартерным рейсом в Индию из аэропорта Найроби, представляя её улыбку и насмешливый, понимающий взгляд.
«Это самый дорогой комплимент от человека разумного, — ответит она, и в следующей строчке, — а с хвостом я была бы ещё лучше!»
Несмотря на трудности, связанные с поимкой дикого животного, Дрейк чувствовал себя даже отдохнувшим после трёх напряжённых дней, проведенных в Серенгети: настолько легко и непринужденно прошло время в обществе повзрослевшей подружки по университету. Он смотрел на фото в смартфоне, где девушка стоит рядом с клеткой со львом. Она осталась там, в Серенгети. В соседнем отсеке пах саванной спящий в медикаментозном сне в специальной клетке африканский лев.
***
Дрейк не стал описывать степень восторга, который испытала Эльма, как только ветер донес до неё немного этого эфира — запаха другого мира, в котором ранее жил Эльф. После пятнадцатичасового перелета и переезда из Африки в Индию открытая клетка стояла на опушке редколесья, места, где чаще всего отдыхал прайд из пяти львиц.
«Я проглотил обезьяну, наевшуюся плодов пьяного дерева, или меня ужалила черная мамба, или какая-то другая менее ядовитая гадина, ведь я всё-таки жив, но жив как-то по-другому или в другом мире… Или это сон?» — наверное, так мог рассуждать Эльф после пятнадцатичасового перелета и действия транквилизатора. Эльфа мутило. Его встретили заросли тика и акаций. Всё остальное — сухая трава, редкостойный лес из финиковых пальм и молочаев, заросли бамбука, почва, сам воздух с миллионом запахов и звуков — всё было другое.
Тут не было того простора, какой был в Серенгети, не было громадных зонтиков баобабов, в тени которых любил отдыхать подростком Эльф, не стояли четырехметровыми клетчатыми столбами жирафы, не видно бестолковых гну, резвых зебр, голенастых страусов и стремительных гепардов. И запахи другие. Но вот что-то, какая-то молекула, несущая информацию, осела в его обонятельном органе. Эльф рыкнул, обозначая свое присутствие, и, о чудо, из зарослей донёсся ответный рык, заставивший сердце колотиться. Эльф перешёл на быструю трусцу, как по навигатору побежал на звук и запах, не замечая колючек, впивающихся в его тело, и выскочил на полянку.
«Если это сон, то пусть он продолжается», — на опушке, полуприкрытая травой, в тени деревьев стояла обладательница столь музыкального рыка и запаха, от которого у Эльфа закружилась голова — Эльма.
Она была очень красива!
А Дрейк потирал руки! Дрон, стрекотавший в небе, подобно цикаде, фиксировал на камеру занимательные моменты встречи африканского гостя на индийской земле. Дрейк моментально отослал в Серенгети фоторепортаж, получил смайлик с поцелуем, хотел послать такую же рожицу в ответ, но не стал: взял конверт и бумагу. Набросал рисунок льва и львицы со счастливыми мордами. Подписал: «Завидую, соскучился».
***
Эльф быстро освоился в женском коллективе, как и положено альфа-самцу, стал главным в прайде. Матриархат, царивший ранее в зверином коллективе, закончился. Теперь все львицы подчинялись африканцу и делали это не без удовольствия. Когда же наступала готовность к зачатию новой жизни, очередная невеста засовывала морду в темную гриву Эльфа, стараясь мурлыкать, а не рычать. Эльф понимающе рыкал в ответ. Парочка удалялась на несколько дней в заросли акаций: любовь требует уединения, даже если вместо белого платья жёлтая шерсть, а черный смокинг заменяет темная грива. Эльма недовольно ворчала, но не более того. Она ждала долгожданный приплод.
А через четыре месяца раздался детский писк первых трёх котят, отцом которых был Эльф, а мать — Эльма. Дрейк услышал его в своем наблюдательном пункте. Как-то Эльма, перетаскивая котят в другое укромное место поближе к прайду, опустила одного из них на землю недалеко от Дрейка.
«Черт возьми! Она специально опустила пушистый пятнистый комочек, чтобы я разглядел его, словно благодарила за вновь обретенную радость материнства». Дрейк не сомневался: этот львенок — будущий предводитель прайда. Leo Persica с генами Panthera Leo. Пусть это будет Персик.
Эльф, став отцом, своим потомством интересовался мало, если не сказать, что совсем не интересовался: на то есть матушки и тётушки. Спасибо, что он терпел надоедливые игры малышей, отдыхая после трапезы в тени туй, отмахиваясь хвостом от надоедливых и назойливых мух, роившихся над ним. Да иногда для обхода своей территории он позволял бежать рядом своему первенцу. Впрочем, оборонять прайд было не от кого. Другими львами не пахло.
Единственное место, внушающее опасение, была ложбина на берегу реки Инда, размытая муссонными дождями, где кончались территории Гирского заповедника. За рекой простирался таинственный и бесконечный Раджастан со своими законами и другой жизнью, со своим грозным повелителем.
Это место когда-то выбрал Сноут для окончания своей жизни. Здесь чувствовалась тревога и непонятная опасность, исходящая с другого берега реки. Эльф всегда тщательно метил кустарник, росший на склонах лощины, где распрощался с жизнью другой лев. Метки должны были разогнать ощущение страха в этом месте. Но сегодня это ощущение усилилось. А тут ещё его мелкий попутчик, гонявшийся за большим жёлтым махаоном, неуклюже зацепившись за корень акации, кубарем покатился по суглинистому склону.
Кувыркнувшись последний раз, он осмотрелся и наткнулся взглядом на беспощадный взгляд круглых зрачков огромного зверя. Зверь вылезал из зарослей пожелтевшей осоки и тростника, растущего вдоль реки, изгибая подобно змее свое тело. Черные полосы на красно-оранжевой шкуре казались тенью от вертикальных листьев и стеблей, сливались с ними и как будто двигались в такт шевелящимся от ветра тростникам, что делало незаметным такой яркий окрас животного. Впрочем, прятаться он не собирался. Он с шумом отряхнулся от воды, выбравшись на берег там, где отступал тростник, потянул ноздрями воздух, обнажив при этом огромные саблевидные клыки, и наконец-то увидел обладателя запаха, неуместного на этой территории — чужого мелкого детёныша.
Жёлтая бабочка-махаон села на плечо зверя и смотрелась медалью на огненной шкуре с черными полосами. На мгновение все трое замерли. Львёнок Персик, жёлтый махаон и огромный бенгальский тигр — повелитель Раджастана, король джунглей — Раджияр Сингх. Родом из Бенгалии, могучий и грозный, он подчинил себе огромную территорию. Засуху он пережил в глубине джунглей, спасаясь от смертельной температуры в своем любимом озере. Теперь, когда жизнь восстанавливалась, он расширял свои владения и добрался до Гуджарата.
Казалось, природа вспомнила, что древними предками Раджа были саблезубые кошки — махайроды и смилодоны, наделённые шестнадцатисантиметровыми клыками, которыми, подобно консервному ножу, вспарывались толстые шкуры мастодонтов и эласмотериев. Клыки Раджа были, конечно, поменьше, но всё равно они были ужасны.
На этот ужасный оскал и смотрел Персик. Смотрел и писал на свои лапки… и на хорошо впитывающую влагу почву полуострова Индостан штата Гуджарат.
«Эта кошачья мелочь вырастет и будет досаждать и, возможно, даже угрожать, если не самому Раджу, то его потомству. Поэтому, как сорняк удаляется с полезной плантации, чужой детеныш удаляется из жизни.»
Ничего личного, просто таков закон. Он прихлопнет его, когти достанут до сердца, тот пискнет и все.
Окончание в следующей публикации>
—
Автор рассказа: Александр Я.
Загрузка...
