Деревенька Филимоново и в лучшие-то годы была не самым густонаселенным местом. А в 80-е местные жители и вовсе все как один потянулись в город. В концов концов на почти полста домов осталось только четыре жителя: Степан Семеныч — бывший председатель, Михална — фельдшер на пенсии, да Порфирий Иваныч с женой Анной. Самым молодым среди всех был Степан Семеныч, он только разменял восьмой десяток.
Места вокруг Филимоново были живописные: леса да озера. Правда, последние года все больше появлялось болот, сказывалась засушливая погода. По поводу болот была и местная легенда, гласившая, что как-то здесь утопилась в озере одна молодая девушка — ее бросил жених прямо накануне свадьбы — с тех пор болота и пошли, да завелась в них нечисть злобная, людей пожирающая. Находились даже свидетели, которые видели, как нечто черное и шарообразное выползало из воды. Но в эти сказки верили только дети, местные же сторожилы только усмехались, будто что-то знали.
Летом деревенька оживала: приезжали дети и внуки местных жителей, сажали картошку, отдыхали на озере и жарили шашлыки.
А вот зимой была совсем тоска. Чтобы переброситься хотя бы парой слов, Степану Семенычу приходилось тащиться через полдеревни к соседу Порфирию Иванычу. Но чаще все приходили в гости именно к Степану Семенычу, ведь у него единственного был домашний телефон. Сотовые в деревне не ловили категорически.
Обычно время текло неспешно и размеренно. Все занимались своими делами и, если уж вели диалоги о жизни, то и в них не было никакой интриги. Что поели, да как на огороде дела — вот и все разговоры.
***
Так и жили, пока в один день вдруг не пропал Порфирий Иваныч. На ровном месте исчез: вышел из дома во двор и пропал.
— Послушай, Степан. Ты бы сходил хоть до колодца, там посмотрел, — с мольбой во взгляде проскрипела Анна Тимофеевна. — Не полезу же я, старуха, туда.
— Да как бы он туда попал, — чесал затылок Степан Семеныч. — Говоришь, просто вышел?
— Ну, — кивнула Анна. — До нужника пошел, еще дождь такой. Говорю, вот тебе ведро, старый. А он уперся.
Степан Семеныч еще раз покрутил головой, оглядывая двор. Далеко уйти старик не мог, ведь ходил он с палочкой.
— Иди домой, Анна. Пройдусь по соседским оградкам, загляну, где не заперто. Может упал, а встать не может. Да до озера дойду, может, туда твой старик ушел.
Поиски Порфирия Иваныча продолжались неделю. За это время Семеныч успел не один раз обойти всю деревню, заглянул в каждый колодец и даже пробежался по ближайшим болотам. Кроме нескольких обрывков одежды, ничего не удалось найти. Хромой старик словно провалился сквозь землю. Пришлось предположить, что Порфирия разорвали дикие животные. Последние года они совсем осмелели и то и дело выходили к людям. И если Анна Тимофеевна сначала хоть как-то держалась, то потом просто сидела целыми днями около Михалны и выла.
— Мы же с ним хорошо жили, Свет, — причитала старуха, растирая слезы морщинистой рукой. — Он меня только Аннушкой звал, а я его Порфиша. Он меня взамуж взял, мне и шестнадцати годов не было… Да куда ж он, окаянный, подевался…
Вместо ответа Михална лишь обнимала свою подругу и плакала вместе с ней.
Прошло еще полмесяца, прежде чем все немного успокоились. Теперь Степан Семеныч оставался единственным мужиком на деревне и то и дело проведывал своих соседок. То гвоздь где забить, то воды из колонки помочь натаскать… Свободного времени было совсем мало. А ведь и у самого дел по хозяйству хватало. Прежде всего требовалось починить погреб. Старая «яма», как называл ее Степаныч, пришла в негодность: деревянные подпорки сгнили, сломались, и погреб завалило землей, словно его тут и не было. Немного поразмыслив, Степаныч решил копать новую «яму», только немного в другом месте и поменьше прежней. Надо было успеть до нового урожая картошки, и потому он с жаром принялся за дело. Каждый день, словно он был рабочим на производстве, Семеныч проводил по три-четыре часа за созданием нового погреба.
***
Погреб получился просто на загляденье. Старик с нетерпением ждал, когда приедут в гости дети из города, чтобы похвастаться. Небольшое, но вместительное помещение, где можно было встать в полный рост, располагалось в палисаднике, аккурат под окнами дома. Если не знать, где вход, то погреб было найти не так-то просто. Обычный холмик около куста сирени. Самое интересное, что через отдушину было видно добрую половину двора. Можно сказать, не погреб, а мечта разведчика. Степан Семеныч уже мысленно представлял, как интересно тут будет внучатам играть в войнушку.
— Семеныч, — раздался хриплый крик откуда-то сбоку. Михална стояла на пыльной дороге, опершись на свою клюку, и еле дышала. — Там…. Анна…
— Что случилось? — Степан Семеныч выбежал навстречу пенсионерке.
— Удавилась, Анна-то…. — с трудом выговаривая слова пробормотала Михална. — Я к ней давление померить пришла, а она висит под потолком. Снизу лужа, на столе записка.
— Записка?
— Ну. Написала, мол, без Порфиши жить не в мочь. Жалко старуху.
— Ох-охо… Жалко, — согласился Степан Семеныч. — Надо бы детям позвонить, пусть едут. Что ж она так! Сколь ей годков-то было?
— Да девяносто седьмой шел, — отдышавшись, старуха выпрямилась и теперь опиралась на клюку только одной рукой. — Бог прибрал, что ж теперь. Идем, хоть снимем ее, а то что она там болтается.
Степан Семеныч кивнул. Анну было жалко. Хоть раньше он не больно с ней общался, все больше с Порфирием, но последний месяц они здорово сдружились. Анна всегда угощала его чаем с какой-то травкой и пирожками с зеленым луком, говорила, что именно такие любил больше всего Порфирий Иваныч.
***
Теперь их в деревне осталось только двое. Но и это продлилось совсем недолго. У пожилой Михалны заболели колени, да так, что бедняга не могла даже ходить. Пришлось вызывать детей. Хорошо, что те сразу приехали и забрали старушку в город в больницу.
— Не скучай, Степан. Обследуюсь как следует, да вернусь. Не останусь же я в этом городе жить, в самом деле, — пообещала на прощание соседка. В красном нарядном платке и новеньком платье, припасенном специально для такого случая, Михална была похожа на незнакомку. По деревне она обычно ходила в засаленном фартуке и видавшем виды платке. Теперь Семеныч даже подумал, неплохо было бы приударить за соседкой, когда она вернется обратно.
***
И снова жизнь потекла своим чередом. Огород, куры, новости по вечерам на стареньком телевизоре… Только теперь Степану Семенычу не с кем было даже переброситься словом, и от этого на душе было тоскливо. Да еще впридачу начали мучить ночные кошмары. Обычно Степаныч на сон не жаловался, «спал как пожарник», говаривала его покойная жена. А вот последнее время сны стали сниться какие-то черно-белые и страшные, будто старик пытается убежать от чудовища, но никак не может. Просыпался Степаныч каждую ночь в одно и то же время, в тот момент, когда непонятное существо, похожее на клок волос размером с человека, пыталось схватить старика за ногу.
«Что это со мной? Надо попросить, чтоб Васька с городу сонных таблеток привез», — размышлял старик, пытаясь успокоить нервную дрожь в коленях. Было чувство, будто он пробежал стометровку, и совсем даже не во сне.
А потом внезапно нашелся Порфирий Иваныч.
Семен Степаныч как раз чинил старый рукомойник и размышлял, как лучше приладить его к стене сарая. За спиной стукнула дверь ограды, и старик быстро обернулся. Он ожидал увидеть кого угодно: Михалну, детей, приехавших из города… Но только не Порфирия.
— Доброго дня тебе, сосед!
— И тебе, Порфирий! — отозвался Степаныч и понюхал воздух. Почему-то пахло тухлой водой и тиной. — Откуда ты взялся? Мы тебе искали. Почитай три месяца прошло!
— Дак я в город ездил, ногу вот подлечил, — улыбаясь, ответил Порфирий Иваныч. — Теперь нога, как новая. Хотел я тебя к себе позвать, мне подсобить надо по хозяйству.
— Подсобить? — переспросил Степан Семеныч, не отводя взгляда от соседа. У него было чувство непонятного животного страха, словно он должен бежать от этого человека, куда глаза глядят. И ведь какой-то странный был это Порфирий Иваныч. Стишком хорошо выглядел и почему-то постоянно улыбался, но улыбка эта была совсем не добрая.
— Ну да… там крыльцо перекосило, а доску одну заклинило. Ну никак не могу сладить, все утро промаялся.
— Может, инструмент какой надо? — с надеждой уточнил Степан Семеныч.
— Возьми-возьми, пригодится, — продолжая улыбаться, кивнул гость.
Старики прошли под сарай, и Степан Семеныч принялся перебирать лежащие на верстаке железки.
— Дома-то как, столь времени не было тебя? — продолжал тянуть время Семеныч.
— Да как, хорошо все. Анна вон пирожков напекла, говорит, как со Степаном крыльцо сделаете, так накормлю.
Степан Семеныч похолодел. Значит предчувствие его не обманывало, и перед ним и вправду не его сосед. Иначе как объяснить, что он рассказывает об ожидающей его дома супруге, которую они похоронили почти месяц назад? Дети уже и оградку привезли, оставили около кладбища.
— Давай, поторапливайся. Надо до новостей-то успеть, — продолжал улыбаться Порфирий Иванович.
— Ага, счас галоши переодену, — кивнул Семеныч, — подожди чутка.
Гость послушно остался под сараем, а Семеныч — и откуда только прыть взялась — мухой обогнул дом и забрался в свой новый погреб. Расчет был простой: Порфирий или тот, кто им прикидывался, никак не мог знать, что у Степана есть новое убежище под сиренью. Он его никому еще не показывал, даже детям — те никак не могли добраться из города. Если этот незнакомец начнет его искать, то здесь точно последнее место, где Степана можно найти.
Сердце колотилось, как сумасшедшее, и, едва переведя дыхание, Степан Семеныч припал к отдушине. Знал бы он, что все так обернется, положил бы в погреб армейский бинокль да хоть бутылку с водой! Но делать было нечего, и, прищурясь, он принялся высматривать соседа. Пару минут тот стоял все там же под сараем. Потом Порфрий Иваныч начал терять терпение и отправился искать Степана. Сначала походил у крыльца, рассматривая стоявшие там галоши. Дежурная улыбка тут же сползла с лица гостя. Немного потоптавшись, он решился и зашел в избу. Что происходило внутри, Степану Семенычу было не видно, но отсутствовал Порфирий недолго. Видимо поняв, что старик сбежал, он издал дикий рык, от которого у сидевшего в землянке Семеныча побежали мурашки. А затем… Затем сосед подпрыгнул, крутанулся в воздухе и превратился в тот самый клубок из сна. Только теперь он был еще больше и страшнее, а из его глубины выглядывало вполне себе человеческое лицо со злыми, явно женскими, глазами.
Степан Семеныч на всякий случай протер глаза — неужели ему это все не мерещится? На всякий случай старик затаил дыхание… вдруг эта нечисть его обнаружит? Шерстяной клубок, рыча, катался по двору, заглядывая во все сараи. В конце концов, издав последний душераздирающий рев, шар подпрыгнул на месте и улетел куда-то вверх. Куда — этого Семеныч не видел. Его трясло от страха и от холода — в землянке было прохладно и сыро.
Почти сутки старик просидел в погребе, не показывая носа. Ему все время казалось, что нечисть может снова вернуться, и тогда уж ему точно не поздоровится. Но никто не вернулся. Ужасно хотелось есть, а еще больше пить, и потому с первыми лучами солнца Степан Семеныч осторожно покинул укрытие. В избе было все в порядке, а вот во дворе вся земля была в полуметровых бороздах и болотной тине! Словно кто-то решил вспахать огород.
***
Еще через неделю приехали родственники Порфирия Иваныча и Анны Тимофеевны: подходило время копать картошку. Осторожно Семеныч поинтересовался у работающих на огороде детей — не находился ли Порфирий? Но те лишь покачали головами — старик так и не объявлялся.
Через пару дней в деревню вернулась и Михална — помолодевшая и посвежевшая. Жизнь в городе определенно пошла женщине на пользу. И Семеныч уже смотрел на фельдшерицу совершенно другими глазами.
«Ну и пусть, что она старше, зато вдвоем веселее доживать век. И не так страшно», — размышлял Степан Семеныч собирая букет ромашек для своей соседки.
—
Татьяна Ш.
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
