Лязганье засова привычно вырвало меня из чуткого сна. Так, куда на этот раз? Я опустил ноги на каменный пол и быстро нащупал обувь. К моменту, когда дверь завершила свое скрипучее открывание и в комнату вошли два охранника, я уже был готов. Рассвет, по-видимому, уже близок. Они всегда приходят в это время. Что ж, по крайней мере, еще не жарко.
— Собирай вещи! – Значит, переводят. Платок, дневник, письменные принадлежности, покрывало… вроде все.
— Готов? Пошел!
Я иду по узким каменным проходам, время от времени почти утыкаясь носом в вонючую спину переднего охранника. Хорошо хоть руки перестали связывать последнее время. Все же ценят. Куда, зачем, почему – эти вопросы я уже давно не задаю ни смотрителям, ни себе. Мозг постепенно, как обычно, отключается от окружающей обстановки, и уходит в отдельный мир, составленный из воспоминаний и видений.
***
— Милый, ты слышишь меня? Открывай! – знакомый сладкий шепот доносится из-за двери, и в груди у меня екает. Зули снова здесь, не прошло и недели. Надеюсь, она не менее осторожна, чем всегда. Меня охватывает возбуждение, вызванное смесью чувства опасности, стыда и предчувствия волшебных утех. Осторожно отодвигаю засов и, не успев толком прикрыть дверь, тону в жадных объятиях, черных шелковистых локонах и терпком аромате.
— Подожди, я закрою дверь. Слуги не видели тебя? – я с трудом высвобождаюсь из плена на несколько секунд. Зули вихрем влетает в глубину моего жилища и садится на кровать, лукаво улыбаясь.
— Конечно, нет. Я знаю, когда приходить.
Я тихо задвигаю засов и сажусь на стул. Меня слегка колотит. Смятение, так наверно это называется.
— Чем ты занимался?
— Я…
— Иди сюда! – мой ответ не имеет никакого значения, как и общепринятые правила приличия. Слегка повернувшись, она сдвигает покрывало на кровати, при этом заметно обнажаются вполне еще стройные ноги. Мой мозг начинает забывать о мыслительной деятельности.
— Все же мы не должны…
— Перестань болтать! Иди сюда скорее.
Видя мою нерешительность, она прибегает к испытанному методу. Вскочив с места, подлетает ко мне и, устроившись у меня на коленях, нежно, но твердо берет мою руку и кладет ее ладонью на амулет, висящий на ее груди. Тепло ее кожи вливается в меня и вспыхивает огнем вверху и внизу моего тела, а впившийся в ладонь амулет обостряет возбуждение. Мозг отключается окончательно, и мы, сцепившись в судорожных объятиях, падаем на постель. Одежда летит по сторонам, мир перестает существовать.
***
— Пока, мой ангел! Запри за мной дверь, – легкий поцелуй слегка остужает мой нахмуренный лоб, и Зули выпархивает из моей комнаты, тихонько прикрыв дверь.
Так больше не может продолжаться. Я рискую всем, если не жизнью. Ее высокопоставленный муж доверил мне управление всем своим хозяйством всего лишь год назад, за это время я наладил ведение записей, уволил трех самых крупных воров и навел порядок в полях. А ведь мне всего двадцать три. После всего, что со мной было, мое нынешнее положение было самым настоящим волшебным чудом, и я мог рухнуть с этой вершины очень глубоко: Зули никак не входила в список доверенного мне имущества. Я давно замечал и холодность в отношениях сорокалетних супругов, и адресованные мне томные взгляды, и чувствовал, что эти взгляды к добру не приведут. Как всегда, предчувствия меня не обманули: я втянут в очень опасные отношения. Да, она чертовски хороша в постели, а у меня не было женщин несколько лет, но больше так продолжаться не может. Я даю себе слово.
***
Я в очередной раз утыкаюсь носом в широкую спину остановившегося охранника. Мы выходим из ворот. Небо быстро светлеет, скоро станет жарко. Движение возобновляется, и я снова ухожу в воспоминания.
***
— Зули, послушай, я не могу у тебя остаться, пойми…
— Что значит не могу? Ты обязан мне подчиняться, ты что, забыл?
— Я не могу нормально работать, ведь это постоянная нервотрепка. Тифарос мне доверяет, я не могу его обманывать. К тому же он может вернуться в любой момент.
— Глупости! Он уехал к Хиану, значит, не вернется минимум два дня! – злобный повелительный тон Зули внезапно сменяется томным воркованием. – А может быть, я тебе больше не нравлюсь?
— Ты безумно хороша! Но я не могу больше… Прости меня.
Зули подходит ко мне ближе, и я начинаю чувствовать знакомое возбуждение. Моя ладонь, повинуясь ее руке, ложится на амулет. Другой рукой она касается моего тела, и я чувствую, что снова теряю самообладание под натиском вожделения.
Но на этот раз что-то помогает мне. Я резко разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, вырвавшись из схватившей меня за рукав изящной руки. Я слышу треск чего-то рвущегося и уже за дверью обнаруживаю, что половина рукава у меня отсутствует, а в ладони зажат амулет с обрывками цепочки. Дело плохо.
***
— Идиот, мать твою! Ты, иностранец, был поставлен над всеми моими людьми! И вот результат! Как ты мог! Ты что, не понимаешь, что одно движение моего пальца, и ты исчезнешь из этого мира?!
— Понимаю, господин, — я стою навытяжку в кабинете Тифароса.
— То, что рассказывает Зули, не похоже на тебя. Пытался изнасиловать! Украл амулет! Бред какой-то. Но обвинение предъявлено, причем публично! Все слуги в курсе, да и не только слуги! На карту поставлена репутация — моя, Зули и всей семьи. Еще раз спрашиваю, это все правда?
— Это неправда, господин. Но вы все равно не поверите мне, господин. Вам приходится верить Зули.
— Где амулет, твою мать?
— Я вернул его с Амоном.
— Амон все отрицает!
— Его запугали, господин.
Пауза.
— Так. В общем, все равно другого выхода нет. Убивать тебя не будут, но в узилище побыть тебе придется. Сегодня передашь все дела Амону. Из дома не выходить. Ничего никому не писать. Вон!
***
Меня ведут уже почти час, судя по взошедшему солнцу. Что-то странное. Мы уже давно вышли из бедной части города и сейчас идем по богатым кварталам, утопающим в зелени. Я не бывал в этих местах уже три года, но здесь мало что изменилось. В одном квартале отсюда, по левую сторону, огромная усадьба Тифароса. Неужели он решил меня освободить? В тюрьме несладко… ко мне снова возвращаются видения.
***
Лязг засова, в камеру вталкивают толстяка с ошалевшими от ужаса глазами. Обхватив голову руками, он забивается в угол.
Странно. Уже почти год я был на особом положении, у меня была отдельная камера, не очень грязная, в относительно нежарком месте, без крыс и насекомых. Начальник тюрьмы не мог отказать Тифаросу, который попросил за меня. Впрочем, я надеюсь, начальник не в обиде, ведь заключенные меня слушаются, невзирая на мой возраст. Мои предсказания несколько раз спасали многим из них жизнь, или, как минимум, здоровье. Драк и прочих неприятностей стало явно меньше, и карцер довольно часто пустует.
Так что же это за неожиданное подселение?
Но через некоторое время мое недоумение развеяно. Новый сосед оказался слугой, подававшим вино самому Хиану, так что ему тоже положены особые условия. Провинившись чем-то во время очередного торжественного застолья, он крепко разозлил Хиана, вот и результат. Теперь ему остается только ждать милости, впрочем как и мне. Да, Тифарос говорил мне не раз, Хиан горяч. Может в порыве злобы не только слугу забить, но и город сжечь, если дань утаивают.
Ну что ж, Зон, милости просим, в тесноте да не в обиде. Бывали у меня времена и похуже… вместо крыши над головой палящее солнце, вместо еды песок, вместо одежды кусок шкуры… в тюрьме хотя бы кормят.
***
Нет, мы прошли мимо знакомого поворота к усадьбе Тифароса – значит, у нас другая цель. Пыльная улица поднимается в гору, идти по жаре довольно тяжело. Передний и задний охранники время от времени лениво переговариваются между собой о чем-то своем, не обращая на меня внимания. Чем выше, тем более знатные люди тут живут, тем шикарнее въезд и обширнее сад. На самой вершине усадьба и дворец Хиана.
***
Огромный дворец освещен тысячами свечей и факелов… Необъятный стол завален фруктами, хлебом, мясом, заставлен чашами с вином… за столом бесконечное количество богато одетых людей, все едят и пьют… гул голосов отдается эхом… Во главе стола самый главный человек, которому все подчиняются, он и созвал этот грандиозный пир… это Хиан… я сижу по правую руку от него… дальний конец стола теряется во мгле… нам подают еду и напитки сотни слуг… среди них Зон, он выжимает грозди винограда в чашу, одну за другой, три раза, и подает Хиану… тот кивает и принимает чашу… Зон поворачивается ко мне, в его глазах страх, он говорит:
— Сосед, проснись, сосед! – дворец искажается, как в кривом зеркале, и исчезает в красно-черной мгле. Мой мозг возвращается из сновидения в реальный мир. На теле испарина, руки слегка дрожат – значит, это был не просто сон.
— Сосед, мне страшно, — Зон, стоя на коленях пере моим ложем, трясет меня за рукав. — Мне приснилось, будто я снова у Хиана, снова работаю… Я здесь уже два месяца… мне ни разу такое не снилось. Что это значит, как ты думаешь?
— Подожди, Зон, дай приду в себя, — я осторожно сажусь. – Я скажу тебе, подожди.
— Что? Что это значит? Ты знаешь все о сновидениях, все так говорят. Объясни, умоляю. Может быть, меня выпустят?
— Сейчас, сейчас… Скажи, Зон, ты выжимал сок из винограда во сне?
— Да, да, откуда ты знаешь?
— Три раза?
— Да, кажется… да, три раза.
— Зон, тебя выпустят через три дня и вернут на твое прежнее место. Хиан недоволен новым виночерпием и хочет вернуть тебя.
— Боже мой, правда?
— Да, правда, — я увидел чужой сон, у меня так уже бывало раньше, и я знал: это означает, что сон вещий. — Зон, послушай. Если тебе вдруг представится удобный случай, расскажи Хиану о том, что я работал у Тифароса,и что я здесь по ложному доносу уже два года… помоги мне, и я потом помогу тебе.
— Боже мой, неужели меня выпустят?
Не знаю, услышал ли он мою просьбу. Я только знаю, что он услышал мое предсказание. И я знаю, что оно сбудется. Не было еще случая, чтобы чужой сон обманул меня.
***
Я стою на берегу огромной реки, среди высокого густого тростника, и вижу, как из мутной воды показывается округлая бурая спина большого животного… кто это, бегемот? животное выходит на берег, с него льются потоки воды… это толстенная, как бегемот, добрая корова… Странно, коровы не живут в воде… но ведь это сон, во сне все бывает. Вот еще одна… еще.. пять… семь… коровы останавливаются на берегу, мотая головй и мыча. Сейчас будет что-то страшное… Из воды показывается черный скелет другого животного… это тоже корова, но другая, очень тощая и злая.. еще одна… пять… семь… они стоят в воде, рыча, как тигры, и вдруг разом выскакивают на берег и окружают толстых добрых коров, заваливая их на землю, вонзая в них рога и впиваясь в них зубами… во все стороны летит кровь и куски мяса… высокий тростник вдруг начинает жухнуть и сворачиваться, на глазах превращаясь в сухие палки, которые затем рассыпаются в пыль… река начинает быстро медеть и высыхать… еще мгновение, и вокруг пустыня. От коров остались одни скелеты.
Я просыпаюсь. На теле испарина, руки дрожат.
***
Мой Бог, мы уже почти на вершине холма! Дорога, расширившись, упирается в последний въезд, обрамленный высокими каменными колоннами с выбитыми на них молитвами и восхвалениями. Въезд ведет в огромный сад. Я здесь никогда не был, но знаю — за ним дворец Хиана. У ворот охрана, подчиненные Тифароса. Мои конвоиры переговариваются с охраной, один из охранников уходит в глубину сада. Ожидание.
Зачем привели меня сюда? Что ж, я уже знаю зачем. Меня привели на суд. Который может кончиться одним из двух: освобождение или казнь. Меня знобит, несмотря на жару, и бьет мелкая дрожь. Пот струится по спине. Сегодня должна решиться моя судьба. Я давно готовил себя к этому дню, и все равно он пришел неожиданно. Ни один из моих снов не предсказывал его наступления сегодня.
Из глубины сада выходят трое, один из них возвращается к охране въезда, двое других принимают меня у тюремных конвоиров и ведут куда-то вглубь сквозь сад, по чудесной дороге среди олив, пальм и фиников. Я вижу эти красоты как в тумане, мозг плохо фиксирует окружающую действительность. А вот и дворец… он грандиозен, я никогда раньше не видел такого огромного здания. Мы поднимаемся по ступенькам и меня заводят внутрь. Здесь прохладно и полутемно, пол застелен коврами, окна завешены полупрозрачными шторами. Меня долго ведут по бесконечным коридорам, навстречу время от времени попадаются какие-то люди. Я постепенно немного успокаиваюсь. Все же у меня должны быть шансы. Тифарос, я думаю, все еще надеется получить меня обратно — по слухам, он недоволен новым управляющим, значит, возможно, он замолвит за меня словечко.
Наконец, мы останавливаемся перед богато отделанной дверью. Конвоиры отбирают у меня мешок с вещами и обыскивают мою одежду, затем один из них осторожно приоткрывает дверь и заглядывает внутрь помещения. Получив, очевидно, разрешение войти, он делает знак второму конвоиру, и тот подталкивает меня вперед. Дверь открывается полностью, впуская нас, и мы оказываемся в огромном зале с высокими потолками. Вдоль стен стоят люди, тихо переговариваясь, в дальнем конце зала трон. Я опускаю глаза: Тифарос рассказывал мне, что смотреть в глаза Хиану без его разрешения запрещено.
— Подведите его ближе! – я слышу властный голос, привыкший отдавать указания, и в то же время в нем слышна какая-то неуверенность.
— Да, правитель.
Я чувствую на плече тяжелую руку. Первый охранник отступает в сторону, второй, не снимая руки с моего плеча, подталкивает меня. Я повинуюсь и иду вперед, глядя в пол. Странно, я почти успокоился. Сейчас меня поставят на колени и прокурор зачитает обвинение. Потом дадут слово либо мне, либо кому-нибудь, кто готов выступить в мою защиту. Все мои надежды либо на Тифароса, либо на начальника тюрьмы. Впрочем, это все формальности. Решение в любом случае за Хианом, и он его наверняка уже принял. Что ж, чему быть, того не миновать.
Я чувствую, что мы подошли совсем близко к трону. Рука охранника останавливает меня и остается на моем плече. Пауза. Стал слышен шепот людей.
— Вот ты каков, иноземец. Что ж, правду говорят, хорош собою.
Странное начало.
— Говорят, иноземец, ты умеешь толковать сны?
Что? Неожиданный вопрос совершенно дезориентирует меня и сбивает с толку. Что это значит? Где же обвинение? Оно не должно начинаться с вопросов. Что отвечать?
— Иногда, правитель, — выдавливаю я.
— Посмотри мне в глаза, разрешаю.
Я осторожно поднимаю взгляд. Передо мной, на возвышающемся троне, богато одетый худощавый человек лет сорока. Он сверлит меня взглядом, в котором чувствуется усталость, вопрос и надежда. Сбоку от трона и чуть позади него стоит очень красивая черноволосая молодая женщина, тоже внимательно рассматривая меня.
— Слушай меня внимательно, иноземец. Это твой шанс на помилование. О тебе хорошо отзываются и, хоть ты и обвинен в преступлении, я могу простить тебя, если сможешь ответить на мои вопросы. Ты хорошо понял меня?
В этот момент в мозгу у меня начинает складываться новая картина, потому что я внезапно вспоминаю своего давнего соседа по камере, Зона. Меня привели не на суд! Зон не забыл обо мне! Он рассказал Хиану! Впрочем, шансы мои все те же. Ведь я на экзамене, стоит завалить его, и…
— Да, правитель, я понял тебя.
— Хорошо. Вот что я тебе расскажу. Меня уже месяц преследует странный сон, после которого я просыпаюсь со страшной головной болью. Мой врач не может помочь мне. Мой астролог не может истолковать его. Если ты сможешь мне помочь, я помогу тебе. Вот мой сон: я стою на берегу реки, среди тростника, и вижу, как из воды показывается спина большого животного…
В моем мозгу вспыхивает яркая вспышка.
— Правитель, разреши мне перебить тебя! Умоляю простить за это, сейчас ты поймешь причину.
— Проклятье! Ты что, сошел с ума, иноземец?!
— …ты видишь, как из мутной воды показывается округлая бурая спина большого животного… животное выходит на берег, с него льются потоки воды… это добрая корова… – и я заканчиваю изложение сна Хиана, глядя ему в глаза.
Вокруг мертвая тишина. Я точно знаю, что будет дальше.
Молчание нарушает Хиан. Его голос негромок и слегка дрожит.
— Кто рассказал тебе мой сон, иноземец?
— Никто, правитель. Я сам видел твой сон. Недавно. Когда я вижу чужой сон, я знаю, что он означает. Когда я знаю, что означает сон, я могу сделать предсказание.
Снова тишина.
— Что означает мой сон, иноземец?
— Семь добрых коров – это семь лет хороших урожаев, которые ожидают твою страну. Семь злых коров – это семь лет засух, которые последуют потом.
Тишина.
— Ты уверен в этом?
— Я уверен в этом, правитель.
Хиан откидывается назад и слегка поворачивается в сторону женщины.
— Ты слышала, Мези? Что скажешь?
Женщина все так же внимательно смотрит на меня, и мне кажется, что ее губы трогает едва заметная улыбка, когда наши глаза встречаются. Я стараюсь не буравить ее взглядом, хотя отвести его трудно, настолько она красива: тонкие губы, узкие темные глаза, черные длинные волосы, стройная фигура угадывается за белой одеждой.
— Муж мой, я уверена, что никто не мог раскрыть ему твой сон, ведь ты рассказывал его только мне, врачу и астрологу, а никто из нас не покидает двора без тебя. Мне кажется, стоит помиловать его и прислушаться к его словам, — ее голос спокоен и очень мелодичен.
Хиан снова поворачивается ко мне.
— Еще один вопрос, иноземец. Скоро ли этот сон прекратит преследовать меня?
— Правитель, сон больше не будет преследовать тебя. И головные боли больше не будут мучать тебя.
— Кто научил тебя толковать сны, скажи?
— Я не знаю, правитель. Я думаю, этому невозможно научить. Бог дал мне этот дар с рождения.
Хиан замолкает и закрывает глаза. Я слышу негромкий шум голосов присутствующих за спиной. Проходит по крайней мере минута, которая кажется мне бесконечной. Наконец, Хиан открывает глаза. Лицо его кажется мне уже не таким… темным.
— Тифарос, подойди.
— Да, мой правитель, — я слышу знакомый голос и через секунду вижу моего бывшего хозяина рядом со мной.
— Ты просил, чтобы я помиловал твоего бывшего раба, который уже отбыл наказание. Я удовлетворяю твою просьбу. Но раб твой не вернется к тебе. Я забираю его себе, он будет жить здесь и работать у меня. Охранник, отпусти его. Подойди ближе, иноземец.
Тяжесть руки охранника исчезает с моего плеча и мне начинает казаться, что я сейчас взлечу, без крыльев и без всяких усилий. Но я просто делаю два шага вперед. Два свободных шага.
— Как твое имя, иноземец?
— Меня зовут Иосиф, правитель.
— Иосиф, ты свободен и можешь не возвращаться в тюрьму. Но ты будешь работать у меня. Тифарос, пошли человека с ним, пусть даст ему жилище в моем дворце.
***
Что ж, похоже, у меня начинается новая жизнь. Новая жизнь в Египте. Сегодня, двенадцатого дня месяца тишрея 2155 года от Сотворения Мира.
В этот момент я встречаюсь глазами с Мези, она улыбается мне, и я готов поклясться, что в ее взгляде есть нечто большее, чем приветливость. Мой Бог, я уже знаю, что это значит. Мои предчувствия меня никогда не обманывают.
Загрузка...
