Без малого тридцать лет я числюсь проводницей. Объездила всю Россию и ближнее зарубежье. Люди в дороге встречаются разные. Кто-то норовит попутчикам душу излить, а кто-то едет, ничего и никого не замечая.
За долгие годы, проведенные в дороге, я стала многое про людей понимать.
Вот вижу, например, женщину молодую. Ее никто не провожает, вещей у нее немного, лицо умное. В пути все какие-то бумаги перебирает или в телефон с серьезным видом глядит. Значит, от предприятия или института какого-нибудь в командировку девушку отправили.
А вот мужчина средних лет.
Едва за окном вместе с перроном уплывет дородная супруга, грозя пальцем ненаглядному, тот сразу начинает праздновать. Понятно, что это отец большого семейства, который ненадолго вырвался из ежовых рукавиц. Ему дорога каждая минута. И с ним будет много хлопот. Он и напьется, и бузить начнет, и к женщинам приставать станет. В общем, ему за сутки надо успеть сделать все, что дома не смеет. Тем более, что встречать его будет такая же грозная мать или теща.
А с тем пассажиром, про которого рассказ пойдет, я немного ошиблась.
Он стоял на перроне в стороне от всех, устало опираясь на ручку чемодана. Поседевшая голова склонилась на грудь, небритое лицо было сумрачным. А в глазах плескалась мировая тоска.
Когда он заходил в вагон, мне подумалось, что человек едет с похорон очень близкого человека. Может быть, мать похоронил или жену.
Мужчине ехать было недалеко. Только переночевать в поезде.
Но ему не спалось. Выйдя из служебного купе, я увидела, что он стоит у окна, прижавшись лбом к стеклу.
Я предложила ему чаю, спросила, есть ли у него еда. Выглядел он уж очень жалко. А он вдруг сказал:
— Меня Федор Федорович зовут. Можно, я у вас в купе посижу? Там у меня соседи спят, не хочу тревожить.
И посмотрел на меня глазами побитой собаки. Ну как тут откажешь? Уж лучше выслушать человека, чем потом скорую вызывать.
— Проходите, — говорю, — сейчас на стол соберу.
Поставила я перед неожиданным гостем чай, пачку печенья открыла, колбасы нарезала да хлеба положила. Он чаю отхлебнул и виновато так проговорил:
— Спасибо, милая, но мне кусок в горло не лезет. Вас как величать-то?
— Анной Ивановной кличут, — отвечаю я. — У вас, наверное, случилось что-то?
— Да, — говорит Федор, — тещу похоронил.
И вдруг заплакал.
Вот вы видели когда-нибудь, чтобы зять так по теще убивался? Лично для меня это было в диковинку.
Сижу я перед ним и не знаю, что сказать и как его утешить. Потом решилась и достала початую бутылку водки. Плеснув немного в дорожные стаканы, предложила бедолаге:
— Давайте помянем вашу тещу. Наверно, хорошим человеком она была, коли слезы по ней льете.
Федор Федорович, вытер ладонью глаза, выпил водку и, осторожно поставив стакан на столик, подрагивающий в такт перестука вагонных колес, сказал:
— Она мне жизнь спасла и мать заменила. Если хотите, я расскажу о ней.
— Конечно, — говорю, — хочу. Я сама теща. И очень интересно узнать, что нужно сделать, чтобы зять так стал меня уважать.
Никогда не забуду, с какой нежностью этот пассажир рассказывал о матери своей жены Марии Петровне. Да и действительно, это была удивительная женщина.
***
Федор и Светлана поженились рано. Она только закончила медицинское училище, а он вернулся из армии.
Парень, опьяненный свободой от армейской дисциплины, решил неделю погулять перед нелегким выбором своего дальнейшего жизненного пути. И догулялся до большой драки, итогом которой стало сотрясение мозга и сломанные ребра.
Лежа на больничной койке, вояка рассказывал соседям, что его недругам тоже хорошо досталось. Вот только скромно молчал о причине потасовки. Стыдно было признаваться, что получил по заслугам. А не приставай вдругорядь к чужим невестам!
Тем более, что с некоторых пор Федор стал с большим удовольствием ходить на процедуры к всеобщей любимице медсестре Светочке. Он готов был делать уколы двадцать раз в день, лишь бы чаще видеть нежное девичье лицо и слышать ее волнующий голос.
Свете тоже понравился высокий плечистый парень. И когда он уже после выписки пришел к ней в больницу с цветами, очень обрадовалась.
Вскоре они подали заявление в ЗАГС и решили объявить об этом своим родителям.
Сначала Федя обрадовал своих стариков. Те были совсем не против.
— Наконец-то наш оболтус за ум возьмется, — проворчал отец, — работать начнет. Семью ведь кормить надо будет. Или все на нашей шее сидеть будете?
А мать, с тревогой глядя на будущую невестку, вступилась за сына:
— Ну что ты такое, отец, говоришь? Федор уже на завод слесарем устроился. Вот поженятся они, потом можно будет заочно и институт закончить. Мастером станет, а то и инженером.
Света тоже не осталась в стороне. Она, обращаясь к потенциальному свекру, спокойно сказала:
— Федор Иванович, мы ни у кого на шее сидеть не собираемся. Мне, как молодому специалисту, обещали после свадьбы дать однокомнатную квартиру. Я работаю, Федя тоже. Как-нибудь справимся.
Потом, сидя за столом с разносолами и заветной бутылочкой, отец повеселел и стал называть Светлану дочкой. А мать, Вера Васильевна, выразила желание познакомиться с ее родителями, чтобы договориться о свадьбе.
Потом жених с невестой поехали к Марии Петровне. Мама Светы жила в поселке в собственном доме, построенном ее мужем, боевым офицером и мастером на все руки.
Выйдя на пенсию, Сергей Ильич, успел лишь обеспечить семью крепким жильем. Раны, полученные им в «горячих точках», оборвали его жизнь.
Мария вырастила дочь, стала сельским фельдшером и пользовалась большим уважением среди односельчан. Она очень серьезно отнеслась к решению дочери выйти замуж.
Радушно встретив гостей и усадив их за стол пить чай с фирменным пирогом, женщина обратилась к будущему зятю:
— Ну и какие планы у вас на жизнь, Федор Федорович?
У Феди кусок пирога стал поперек горла, он поперхнулся и закашлялся. Света попыталась было что-то сказать. Но мать велела ей молча пить чай и ловко стукнула парня по спине.
Отдышавшись, Федор стал бормотать про завод и институт. Мария внимательно выслушала, а потом сказала:
— Это все очень интересно. Но моей дочери тоже надо дальше учиться. Не всю жизнь ей быть медсестрой. И я, и отец хотели бы ее видеть врачом. Это входит в ваши планы?
Конечно же, ни о чем таком они и думать не думали. Их молодость требовала только радости и наслаждения. Света и Федор знали тогда только одно: они не могут жить друг без друга. Им казались вздором и полной ерундой разговоры о будущем. Какая учеба, работа, дети? Главное, что они любят друг друга!
И Мария Петровна, начав говорить о том, что, может быть, еще рано им жениться, ведь если пойдут дети, то будет не до учебы, вдруг резко замолчала. Она поняла, что ее не слушают.
Молодые люди, сидя напротив, смотрели друг другу в глаза. Забыв про чай и про пирог, забыв про все на свете.
Тогда мать вздохнула и тихо сказала:
— Ладно, женитесь. Что с вами поделаешь? А детей ко мне привезете. Дом большой, сад и огород есть. Будут внуки на воздухе и с витаминами.
***
И все пошло своим чередом. Наступил конец двадцатого века, который внес изменения в жизнь молодой семьи.
Время тогда было для всех тяжелое. Каждый старался по мере сил выжить в разрушающейся стране.
На заводе стали задерживать зарплату, и Федор ушел слесарить в частную автомастерскую. Там он так увлекся машинными внутренностями, что стал незаменимым мастером по реанимации авто.
Поверив в себя, парень решил открыть свою мастерскую. На семейном совете это дело было одобрено. И теща, и родители внесли свою лепту в предприятие.
Несколько лет семья трудилась не покладая рук. Отец работал с Федором. Теща снабжала родню деревенскими продуктами. Света экономно вела хозяйство и рожала детей.
И вот когда уже можно было сказать, что жизнь удалась, началась полоса неудач.
Сначала один за другим ушли в мир иной родители Федора. А потом заболела Света.
Не задумываясь, Федор продал все, чтобы оплатить лечение жены в лучших клиниках зарубежья. Их трое малышей находились тогда у Марии Петровны.
Она, как могла, поддерживала зятя и дочь. И когда пришло страшное известие о смерти Светы, не стала биться в истерике. Ей пришлось взвалить на себя все хлопоты о похоронах, о внуках и о Федоре, который не выдержал этого удара судьбы.
Он поседел, почернел, стал равнодушным ко всему на свете и стал страшно пить. Заперся в квартире, которую когда-то покупали для большой семьи. Ее Светлана не разрешила продавать.
Он не хотел никого видеть, даже детей. Марию Петровну, которая иногда привозила ему продукты, не пускал дальше порога. Пьяно благодарил и просил оставить его в покое.
Теща некоторое время молча смотрела на это, понимая, что сейчас все слова будут бесполезными. Но однажды все изменилось.
В дверь тогда требовательно постучали, и хозяин услышал:
— Откройте, вы соседей внизу залили!
Но ему уже было все равно. Мужчина, измаявшись от жгучего горя, которое никак не хотело тонуть в море водки, решил со всем покончить.
Он приготовил веревку и сделал из нее петлю. Потом забрался на стул и приспособил свое орудие самоубийства на крюке в стене прихожей. На нем когда-то висели ветвистые рога оленя.
Стук и крики за дверью не остановили его. Наоборот, этот шум подстегивал Федора поскорее закончить свое дело. Но руки его дрожали, а ноги нетвердо стояли на стуле.
Грохот выбитой двери и стук упавшего вместе со стулом тела раздались одновременно. Два крепких мужика подхватили Федора под микитки и, вытащив на улицу, запихнули в машину.
Очнулся неудавшийся самоубийца уже в доме у Марии Петровны.
***
— Много сил было положено моей тещенькой на алтарь моего спасения, — рассказывал Федор, не сдерживая слез.
В ее доме теперь круглосуточно дежурили, меняя друг друга, четверо друзей мужа. Зять не только никогда не оставался один, но и каждый день заново чувствовал себя армейским салагой.
Бывшие боевые офицеры с удовольствием вспоминали свою молодость. Они поднимали Федора рано утром и обливали холодной водой. Сами тоже принимали холодный душ, чтоб ему не обидно было.
Потом все вместе бегали кросс по лесам и полям вокруг села. Затем на радость детям папа подтягивался и отжимался.
Старшие сыновья шести и четырех лет тоже старались не отставать от отца, который наконец-то вернулся. Бабушка говорила им, что папка болеет и не может пока жить с ними.
И шестилетний Юрка очень боялся, что и отца теперь они смогут увидеть только на могильной фотографии. Ведь про маму тоже говорили, что она больна.
Постепенно Федор приходил в себя. Каждодневная муштра притупляла боль потери и выводила алкогольный яд из организма. Разговоры по душам с друзьями тестя отрезвляли его.
— Я поражался их силе духа, — говорил Федор Федорович. — Они прошли через ужас войны и остались людьми. И мне становилось стыдно, что я сломался.
И, конечно, лучшим лекарством были детские ручонки, обнимавшие папку. Федор возился с детьми и начинал понимать смысл своей жизни.
Мария Петровна в это время ни в чем не упрекала зятя. Она хлопотала по хозяйству, все чаще перекладывая на Федора мужские дела. Исподволь подвела его к мысли сдавать квартиру, которую привели в порядок те же друзья мужа. И разрешила в своем гараже ремонтировать машины односельчан, которые вдруг резко стали у всех барахлить.
— Один только вопрос не давал мне тогда покоя, — продолжал мой пассажир. — Почему именно в тот день и час Мария Петровна отправила своих помощников ко мне домой? И почему они все-таки выбили дверь? Ведь я не отвечал им, и не настолько сильно шумел, чтобы они что-то заподозрили.
Теща ответила на этот вопрос теплым летним вечером, когда они сидели за самоваром, уложив детей спать.
Федор тогда уже не представлял себе, как бы он жил без заботы этой женщины. Он с удовольствием называл ее мамой. И тайком молился о ее здоровье и долголетии.
— Ты знаешь, сынок, — сказала тогда Мария Петровна. — Когда ты запил, я постоянно молилась о тебе. И это были не слова, а крик души. Я, обливаясь слезами, мысленно кричала своему любимому святому Николаю Чудотворцу, чтобы он помог вернуть тебя детям.
В тот день меня вдруг сморил сон. И во сне мне явился святой. Он сказал, что ты уже готов убить себя и надо спешить. Я тут же проснулась и позвонила нашим друзьям. Сказала им, что ты звонил и прощался со мной. Поэтому попросила выбить дверь, если сам не откроешь.
***
Ночь прошла незаметно. Чай был выпит, водка в бутылке поубавилась. Но зато Федор Федорович немного повеселел, взгляд его потеплел.
Мне нужно было идти выполнять свои обязанности, но хотелось все же узнать, как дальше сложилась жизнь этих людей.
И мой пассажир так закончил свой рассказ.
— Вот вы спрашиваете, почему мы потом жили раздельно? Мария Петровна сама так решила.
Детям надо было учиться, а мне работать. Поэтому мы вернулись в город. Младшая Ирочка еще какое-то время оставалась у бабушки. Но потом и она приехала к нам.
Я опять стал работать в автомастерской, правда уже у своего знакомого. Мария Петровна часто к нам приезжала. Иногда подолгу у нас жила.
Потом дети выросли и разлетелись кто куда. Я сначала было загрустил, но потом вернулась Ирочка. Она вышла замуж и стала жить с мужем в нашей квартире, а я с ними.
Теперь я дед. У меня уже восемь внуков. По трое детей у Юры и дочки, двое у среднего Саши. И Мария Петровна успела понянчить правнуков.
Но вот пришло и ее время. Теперь она там вместе со Светой.
На похороны мы ездили, конечно, всей семьей. Они еще там. Поживут немного в бабушкином доме.
А я еду оформить свои дела и тоже вернусь. Решил, что буду жить в доме, где я был счастлив. Рядом с могилами моих родных.
И будут ко мне привозить моих внуков, на воздух и витамины.
—
Автор: Инна Клочкова
(3 оценок, среднее: 4,33 из 5)
Загрузка...
