Соня равнодушно приняла новость о смерти бабушки, даже сама удивилась своему бессердечию. Несмотря на то, что во времена её детства вечно занятые родители частенько оставляли маленькую Соню вместе с бабушкой, сильной эмоциональной связи между ними не возникло. Бабушка была ворчливой, замкнутой, молчаливой – не такой, какой в представлении большинства людей должна быть бабушка. Весь день Соня пребывала в лёгкой прострации: встревоженная своей бесчувственностью, она снова и снова возвращалась мыслями в детство, пытаясь припомнить хоть один счастливый момент и выдавить слезу. В конце концов, это была её бабушка!
Она в тот день раньше обычного ушла с работы, попросив Леру её заменить на кассе (саму Леру подменять приходилось намного чаще, так что Соня совестью не мучилась). Вернулась домой на съёмную квартиру, легла на диван, уставилась в потолок, унеслась мыслями в детство и сама не заметила, как уснула.
Ей приснился очень приятный сон-воспоминание. Бабушка в нём была в красном переднике и улыбчивой. Не такой, как обычно. Маленькая Соня вернулась с улицы с двумя подружками. Сейчас она даже имён их не вспомнит, зато в ту пору они казались самыми лучшими подругами на свете. Соня немного переживала, как бабушка воспримет её друзей, но та восприняла их очень хорошо. Всё расспрашивала девочек о чём-то. Те что-то отвечали и, должно быть, это было что-то смешное, потому что все смеялись. Ели, смеялись и смотрели цветной телевизор – новинка по тем временам.
Соня проснулась с чувством тепла на душе. Она улыбалась, глядя в потолок, но одна коварная мысль заставила её улыбку померкнуть. А было ли всё это на самом деле? Соня села на краю кровати, свесив ноги, нахмурилась. Фантазия или воспоминание? Вот в чём вопрос.
Не было у них тогда ещё цветного телевизора в квартире. И вообще, кажется, это была не её квартира… Точно, не её! Обои бежевые, а у них тогда были жёлто-красные. Планировка кухни другая совсем…
Соня сделала очередное мысленное усилие, попытавшись вспомнить лицо бабушки. Вспомнить в подробностях не получилось, да этого и не требовалось. Соня уже и так поняла: та женщина не была ей бабушкой.
О, вспомнила! Правда, не лицо. Кое-что другое.
Ей тем летом исполнилось девять. Родители уехали в отпуск, скинув ребёнка на попечение недружелюбной родственницы. Бабушка тоже не особо любила возиться с внучкой и позвонила подруге. Надо полагать, подруга была близкая, раз бабушка доверила той внучку… Но почему Соня больше ничего не помнит про эту подругу? Бабушка никому про неё не рассказывала?
Как Соня ни напрягала память (или всё-таки воображение?), она ничего больше не могла вспомнить об этой подставной, но парадоксальным образом куда более любимой бабушке.
На следующий день на работе она поделилась своим странным сновидением с приятельницей, когда они остались вдвоём в курилке в конце обеденного перерыва.
– И у тебя есть только это воспоминание? Имени не помнишь?
– Кажется, что-то на «А», – неуверенно предположила Соня. – Анастасия? Александра?
Лера скептически посмотрела на подругу.
– Тогда уж Агриппа или Авдотья.
– Возможно, – протянула Соня, глядя в замызганное окно на моросящий дождь. – Но у меня такое странное чувство, что…
– Что?
– Ты смеяться будешь.
– Всё равно ты расскажешь, не удержишься, – сказала Лера. Она слишком хорошо знала свою подругу.
– Словно она была моей настоящей бабушкой, а та, что настоящая – поддельной.
Лера действительно рассмеялась своим звонким мелодичным голосом. Затем потушила сигарету о блюдце для окурков.
– Серьёзно? Ты это решила на основании одного смутного воспоминания из далёкого прошлого?
– Глупости, я знаю, но всё равно интересно, – Соня рассеянно глядела на дождь, будто пыталась пронзить взглядом пелену, увидеть то, что было по каким-то причинам от неё скрыто.
– И где она жила, ты, разумеется, тоже не помнишь? – спросила Лера, сделавшись снова серьёзной.
– Помню только, что недалеко от нашей старой квартиры.
Лера буравила подругу любопытным взглядом.
– Я знаю, где ты можешь это узнать. На похоронах, – сказала Лера, выдержала паузу, в течение которой Соня смотрела на неё как на полоумную. – Подумай сама. Если у твоей бабушки была близкая подруга, про которую она никому не рассказывала…
– То она точно будет на похоронах! – догадалась Соня.
– Если она сама ещё не того. В любом случае, там будут те, кто знал твою бабушку. Имеет смысл их расспросить.
Соня покивала и двинулась на выход из курилки. Обеденный перерыв закончился пять минут назад. Сейчас была её очередь сидеть у кассы.
– Сонь, погоди, – окликнула её Лера.
Соня оглянулась.
– А ты уверена, что это всё на самом деле было?
На мгновение Соня растерялась, вспомнив собственные сомнения. Потом сердито ответила:
– Конечно, уверена. Ты меня совсем за дуру держишь?
– Нет, не совсем, только чуть-чуть, – хихикнула Лера.
* * *
У священника был тягучий, усыпляющий голос. Его заунывное пение и качающееся кадило вызывали зевоту. На мёртвую Соня старалась не смотреть, вместо этого она украдкой разглядывала скорбящих. Кроме родителей, она знала немногих, почти никого. Узнала бы она ту женщину, если бы увидела её сейчас? Очень сомнительно. Сон со временем выцветал из памяти, и Соня забывала даже те крохи, что ей удалось запомнить. Может оно и к лучшему?
Что она вообще собиралась делать-то? Завести с кем-то незнакомым непринуждённую беседу, а потом ненавязчиво поинтересоваться, была ли у покойной лучшая подруга? План хороший, но место не очень подходящее для знакомств.
Она так и не заговорила ни с кем: стояла и смотрела, как опускают гроб, кинула со всеми горсть земли (та упала с глухим, полым звуком), отошла и наблюдала, как закапывают. Мама плакала, Сонино же лицо оставалось сухим и бесстрастным. В груди было такое же пустое пространство, как в гробу. Взгляд Сони стал блуждать по другим могилам, которые стояли впритирку и начинались сразу же за оградой. Поневоле задумаешься, не слишком ли много места мы занимаем даже после смерти.
Её любимым развлечением всякий раз, когда она оказывалась в городе мёртвых, было высчитывать года жизни по датам на надгробиях. Прокопенко Иван Сергеевич – прожил шестьдесят два года. Маловато. Бурак Евгения Петровна – восемьдесят шесть лет. Вот это дело. Дёмин Любомир Никифорович – девяносто восемь лет! Вау, просто вау. Сафаров Николай Владимирович, умер в возрасте двадцати четырёх лет, в 2018-ом…
Тут в голове щёлкнуло, как щеколда, отворяющая дверь, а за ней – воспоминание. Она увидела себя стоящей в той же квартире с бежевыми обоями перед комодом, где валялись в беспорядке письма. На конверте одного из них Соня успела прочитать числа: дом восемнадцать, квартира двадцать четыре, улица Кутузова. Буквально через дорогу от квартиры родителей. Воспоминание было пугающе ярким и снова повергло Соню в недоумение. Как она могла запомнить точный адрес, увиденный мельком в девять лет? Не выдумала ли она всё это только что?
***
На следующий день Соня твёрдо вознамерилась выяснить, реальность всё это или у неё разыгралось воображение. Надо просто сходить туда. Элементарно, не так ли? Она не хотела терять свой выходной, поэтому отправилась с утра, но приключение вышло более длительным, чем она планировала.
Нужный дом нашёлся не сразу, пришлось малость поплутать. Дом притаился во дворах, за спинами панельных девятиэтажен. Кирпичное здание в пять этажей, богатая облицовка, двускатная крыша. Даже странно, почему такой красавец стыдливо прячется во дворах. Соня обошла здание вокруг, любуясь им и изучая входы. Обнаружив подъезд с полустёршейся цифрой восемнадцать, нарисованной кем-то прямо на стене, Соня зашла внутрь. Ни домофона, ни кодового замка, у почтового ящика оторвана крышка, на лестничной клетке грязь и запустение. Это создавало вопиющий контраст с милой наружностью дома.
Ещё перед тем, как подняться по лестнице, Соня усомнилась, что найдёт 24-ю квартиру. Так и оказалось – пять этажей, по четыре квартиры на каждом, всего двадцать квартир. Соня понурилась. Значит, всё-таки вымысел?
Она спустилась на один этаж и увидела нечто такое, чего в первый раз не заметила. На площадке между этажами кто-то поставил старое, продавленное кресло, изъеденное молью и временем. В таком подобало расположиться старухе. Прищурившись, Соня на мгновение словно увидела воочию сутулую фигуру. Дёрнула головой, прогоняя наваждение. Но что-то в ней в это мгновение сдвинулось, что-то изменилось, так как она внезапно для себя решила, что не уйдёт, пока не убедится на все сто в том, что сон был всего лишь сном. Через несколько секунд Соня уже звонила в двадцатую квартиру.
Есть звонки, которые издают соловьиные переливы, а есть такие, как этот, производящие глухой, неприятный стрёкот. Соня позвонила три раза, на третий раз в глубине квартиры что-то зашебуршало. Так долго открывают дверь только старики.
Соня затаила дыхание. Неужели… А что, если… Нет, не может быть. Или может? Со временем воспоминания искажаются, нолик мог легко превратиться в четвёртку… Она не решалась в это поверить.
Дверь приоткрылась, ровно настолько, чтобы в цель между косяком и передним краем уместилось острое личико старушки. И сразу Соня поняла, что это не та, которую она искала. Как поняла, не смогла бы объяснить, но знала она это совершенно точно.
Увидев, что перед ней всего лишь растерянная девица, старушка отворила дверь шире. Стройная, с гордой осанкой, наверняка в молодости была красавицей и разбивала мужские сердца направо и налево. «Старухой» её язык назвать не поворачивался, только ласково «старушкой». И всё же это была не та…
– Чего стоишь, рот разинула? Говорить будешь или нет?
– Простите за вторжение. Я хотела спросить, вы не знаете, тут раньше жила… – Соня осеклась, вспомнив, что имени как не знала, так и не знает.
– Кто?
– Пожилая женщина. Я знаю только, что она жила в 24-ой квартире. У меня есть адрес, но нет имени, – объяснила Соня ситуацию.
В глазах старушки возникло странное выражение, она мелко и быстро задышала. «Она знает», – подумала Соня.
– Простите, вы ошиблись. Двадцать четвёртой квартиры тут нет, – старушка попыталась захлопнуть дверь перед носом незваной гостьи. Тогда Соня сделала то, что сама от себя не ожидала – выставила руку, помешав двери закрыться. В её душе внезапно воцарились холодная решимость.
– Вы врёте, – сухо сказала Соня.
– Убирайтесь! – рявкнула старушка, потеряв терпение.
Соня снова остановила дверь ударом ладони и сделала шаг за порог. Старушка попятилась.
– Что вы себе позволяете, девушка? Я звоню в милицию.
Соня сама испугалась собственной решимости, непонятно откуда взявшейся. Это было ей не свойственно. Она словно находилась под гипнозом, но останавливаться было поздно, и Соня просто вырвала из рук бабули телефон.
– Вы всё мне расскажете. Немедленно. А потом можете вызывать полицию, если вам так угодно.
Старушка смотрела, не отводя взгляд, примерно с полминуты, после чего сникла, расслабилась. Однако страха в ней не наблюдалось, было лишь смирение и ещё кое-что… Не показалось ли Соне? Это была жалость? К ней?
– Она позвала тебя. Ну конечно, я должна была догадаться. И тот свет ей не помеха… – пробормотала старушка.
– Позвала? С того света? О чём вы говорите? Я не понимаю, – тело Сони покрылось гусиной кожей, от лодыжек до шейных позвонков.
– Вы чай будете? – спросила старушка.
– Что? – опешила Соня.
– Чай. Любите чай? Какой предпочитаете? У меня есть ромашка, жасмин, каркадэ…
Соня озадаченно глядела на неё.
– Мне надо многое вам рассказать, барышня. Не делать же это, стоя посреди коридора, – сказала хозяйка квартиры и протиснулась мимо девушки на кухню.
* * *
Лидия Степановна рассказала такое, отчего у Сони волосы дыбом встали. Она ожидала чего угодно, только не этого. Бабушка никому не рассказывала про свою подругу по очень веской причине: подруга была ведьмой.
По колдовским законам ведьма обязана передать кому-то свою силу и умения перед тем, как отправиться на тот свет. Именно этим занималась Клавдия последние десять лет жизни – искала преемницу.
– Своих детей у неё не было, – скрипучим, старческим голосом рассказывала Лидия, разливая чай из заварника. – Она присматривала себе преемницу на стороне. Всегда была добра к детям, и дети тоже к ней тянулись, не ведая об истинной причине, – Лидия опустилась на плетёный стул, подвинула себе одну из двух кружек. – Немногие знали, чем она на самом деле занимается. Клавдия скрывала свои способности. Когда была моложе, работала врачом. Это для прикрытия ей нужно было. Очень осторожная. Ничем среди других людей не выделялась, хотя жила всегда чуточку богаче других.
– А моя бабушка… знала? – завороженная рассказом, Соня даже не прикоснулась к чаю.
Лидия грустно кивнула.
– Да. Твоя бабушка и я, мы обе знали. Мы были её подругами. Когда я узнала, что она творит, сколько боли приносит… Она же не только исцеляла, могла и порчу навести, и приворотное зелье сварить, ну ты и сама представление имеешь, чем ведьмы занимаются.
Соня нерешительно кивнула. Лидия протяжно вздохнула, поёжилась, словно ей вдруг стало холодно, хотя окно было закрыто.
– Вы перестали быть друзьями? – тихо поинтересовалась Соня.
– Я – да. Твоя бабушка – нет. Твою бабушку это не смутило.
«Почему я не удивлена», – хотела сказать Соня, но сдержалась. Про мёртвых либо хорошо, либо ничего. Ведь так говорят, если умерший не оставил после себя приятных воспоминаний?
– Так вы думаете, моя бабушка специально меня к ней привела? К этой Клавдии?
– А то ж.
– И она выбрала меня? – затаив дыхание, спросила Соня.
– Нет. Поначалу, нет. Она так и не нашла преемницу, её никто не устраивал… Уж не знаю, может слишком требовательная была. Уже глубокой старухой она заболела и умерла. Она никогда не болела, но тут, видимо, время её пришло.
– Но это был не конец… – с полувопросительной интонацией произнесла Соня.
– Нет, не конец. Это по человеческим законам смерть освобождает от уплаты долга. В мире колдовства другие законы. Мёртвая ведьма не обретёт покой, пока не передаст силы.
Дальше настала очередь Сони говорить. Она рассказала Лидии обо всём, что с ней произошло. Старушка слушала с печальной улыбкой. Потом поделилась с гостьей соображениями. Как Соня и полагала, её новообретённая решимость ей не принадлежала. Конечно, нет. И тогда, на кладбище, она не случайно увидела ту могилу, и неслучайно в голове у неё возникло именно это воспоминание…. И то первое воспоминание тоже появилось не случайно.
– Уж не знаю, как она это делает, – Лидия посмотрела в окно внимательным, долгим взглядом, как будто там кто-то был. Соня на всякий случай тоже посмотрела в окно: ничего, унылый городской пейзаж. – Не знаю, за какие ниточки дёргает, как далеко простирается её сила, но одно знаю наверняка: с тех пор, как ты тот сон увидела и до этой самой минуты, ты не свою волю исполняла, а её.
Снова долгий, изучающий взгляд, как перед этим в коридоре.
– Скажи, нравится тебе быть безвольной марионеткой?
– Вы хотите, чтобы я отказалась быть её преемницей, верно?
– Я хочу, чтобы ты бежала со всех ног. Тебе надо было уйти, ещё когда я попросила.
– Это будет несложно. Я плохо себе представляю, как стать ученицей мёртвой ведьмы, – произнесла Соня с лёгкой иронией. – И как убежать от той, кого не видно, – добавила она, помолчав.
– Для начала, как насчёт вернуться к своей прежней жизни и забыть всё, о чём я тут понарассказывала, ладно? – произнесла Лидия с неожиданной теплотой.
Соня прошла к выходу, так и не притронувшись к чаю. Лидия проводила её и закрыла за ней дверь. Соня ожидала, что та ещё что-нибудь скажет в напутствие, но Лидия хранила молчание – она сказала всё, что нужно. Только смотрела с тревогой и сочувствием.
Оставшись одна на лестничной площадке, Соня вспомнила ещё кое-что, о чём она забыла спросить. Двадцать четвёртая квартира в пятиэтажном доме – как такое возможно? Вернуться, что ли, и спросить? Нет, это будет уже чересчур, Лидия и так не хотела рассказывать.
Двери лифта открылись. Соня зашла в кабину лифта, машинально вдавила кнопку первого этажа. Кнопку заклинило. Соня нажала второй раз, третий, и только потом заметила, что кнопок стало на одну больше. Появилась новая кнопка с цифрой шесть. Что-то или кто-то очень хотело, чтобы Соня её нажала.
«Я всегда смогу убежать, я должна хотя бы встретиться с ней», – сказала себе Соня и нажала на кнопку. Возможно, это было не совсем её решение.
Лифт приехал на несуществующий этаж, двери открылись. Ободранные стены и всего одна квартира, как и следовало ожидать. Двадцать четвёртая. Табличка с номером и сама дверь выглядели вполне обыденно. Распределительный щит на стене тоже висел ровно там, где ему и полагалось. Всё было нормально, кроме того факта, что она на шестом этаже пятиэтажного здания.
Соня дёрнула ручку, заранее откуда-то зная, что дверь не заперта. В прихожей было хоть глаз выколи. Соня безуспешно пыталась нашарить на стене выключатель. Старческий голос из темноты сказал:
– Не включай свет.
Соня вздрогнула и чуть не выскочила из квартиры сломя голову. Остановила её та же мысль, что и в лифте: «Я не в ловушке. Я в любой момент могу уйти. Я должна с ней поговорить».
– Почему?
– Тебе не понравится то, что ты увидишь.
Не угроза. Просто констатация факта.
Голос доносился с другого конца прихожей, утопающего во тьме. Вместо того чтобы включить свет (она как раз нашарила выключатель) Соня плотно закрыла за собой дверь. Свет с лестничной площадки не должен проникнуть внутрь. Она не хотела видеть то, что пряталось во тьме, даже мельком.
– Спрашивай. Я знаю, у тебя остались вопросы, – потребовал голос ведьмы.
– Шестой этаж, – вымолвила Соня. Вопрос в форме утверждения, но Клавдия поняла.
– Морок.
– Но как? Я же здесь стою, я же чувствую пол… Морок это же видимость?
Клавдия хрипло рассмеялась.
– Хороший морок настолько похож на реальность, что грань между иллюзий и реальностью становится очень тонкой. Она почти исчезает. Я научу тебя этому и многому другому тоже. Но сначала я отвечу на твои вопросы. Не бойся, спрашивай. Всё, что гложет тебя.
Послышался звук, напоминающий то ли шелест листьев, то ли рвущуюся бумагу, а может, и то и другое. Соня не обратила внимания. У неё были более насущные вопросы на уме.
– Ты управляла мной? – спросила она существо во тьме.
– Я направляла тебя. Чувствуешь разницу? Ты сама захотела сюда придти. Это было твоё желание, твоя воля.
– Мои воспоминания настоящие?
– Первое да. Второе нет. Я тогда тут ещё не жила, а когда жила, почту точно не получала. Я спряталась тут в последний год, хотела умереть спокойно, вдали от назойливых клиентов, да и люди начали подозревать… За это скажи спасибо Лидии.
Звук будто бы приблизился. Или ей показалось? Соня не была уверена. Возможно, ей показалось.
– Я не случайно увидела ту могилу, так ведь? Ты заставила меня думать, что я сама это вспомнила?
– Да.
– А мои чувства? Мои мысли? Они все были мои?
– И да, и нет. Я же сказала, я направляла тебя, подталкивала. Мир не делится на два полюса, как это рисуется простым людям вроде Лидии. Добро и зло в нём тесно переплетаются, как нити в кружеве. Это первый урок, который ты должна будешь выучить.
– Лидия сказала, что ты не можешь обрести покой?
– Я страдаю. Моё тело в загробном мире покрыто жуткими язвами. Я буду страдать, пока не передам кому-то свой дар. Я чувствую, что у тебя остался ещё один вопрос. Задай его.
Звук определённо приблизился. Не страшно, она успеет убежать. Она должна спросить. Последний вопрос и всё.
– Почему я?
– Потому что ты такая же, как я. Ты… пустая.
Дверь в квартиру сама собой отворилась. Тусклый свет хлынул за порог… Его не хватило бы, чтобы осветить существо на другом конце прихожей, если бы оно там и оставалось, но старуха всё это время ползла к ней, и когда дверь открылась, как раз очутилась в пределах видимости. Длинное костлявое тело, неспособное ходить, волочилось по полу.
И Соня сделала то, что должна была сделать сразу, как Лидия попыталась прогнать её, или, на худой конец, когда узнала, что Клавдия была ведьмой… Должна была, но не сделала, сдерживаемая непонятной силой и, вероятно, собственным любопытством. Да, ей было любопытно, и не просто любопытно – какая-то её часть хотела стать ведьмой, обретя недоступное простым людям могущество. Соня бросилась наутёк. Она сбежала вниз по лестнице, выскочила во двор и не останавливалась, пока не достигла оживлённой улицы. Там она запрыгнула в первый попавшийся автобус, не посмотрев на его номер.
Она убежала, как и советовала Лидия, а вот забыть обо всём уже не могла. Клавдия оказалась права – Соня действительно была в определённом смысле пустой. Она не обладала способностью любить, хотя старалась — так как страшилась того, что однажды та её часть, которая не давала убежать, возьмёт вверх, и тогда она вернётся, на сей раз по собственной воле.
В том, что Клавдия по-прежнему будет её ждать, Соня не сомневалась. Она просто знала это без всяких рациональных объяснений, как иногда знала и о других вещах. Тех, что не могла никак знать. Успела ли Клавдия передать ей часть своих сил? Уменьшились ли мучения ведьмы? Хотела бы Соня это выяснить…
Но для этого пришлось бы вернуться, а возвращаться она зареклась.
—
Автор: Илья Шевченко
Загрузка...
