Пироги удались. Румяные, пышные, с уникальным печным ароматом. Один такой расстегай, и обедать не надо. Сима добавила в каждое отверстие по ложечке бульона, чтобы сочнее были. Откусишь – и… мама дорогая… про все на свете позабудешь! А Симе того и надо, чтобы покупатель позабыл про все на свете!
Она достала большую плетеную корзину, уложила в нее пироги и крученые булки с маком, укутала вафельным полотенцем, переоделась в нарядное платьице и пошла «работать». На рынке продукция Симы улетала за двадцать минут, а зимой – еще быстрее. Продавцы обожали попить с утра чайку с Симиными пирожками. Да и вообще, у нее хотелось покупать, до чего хорошенькая и опрятная та была.
Сима жила на окраине маленького городка, каких много в огромной и необъятной стране. Вырастали они вокруг новых заводов, обзаводились Советскими улицами и типовыми ДК, прикрывались тополями от заводских труб и в мае благоухали тополиными почками. Небольшие уютные домики выстраивались вдоль широкой главной улицы, и местные в майские праздники могли усесться на крохотном балконе, чтобы посмотреть праздничную демонстрацию.
Еще в советское время на Пионерской появились небольшие коттеджи. Их жители расстарались – увили свои домики девичьим виноградом, посадили яблони и вишни, прямо у аккуратных заборов растопырила побеги садовая малина, красная от сахарных ягод. Ребятня, идущая по Пионерской к стадиону, объедалась от пуза так, что некоторые не могли досмотреть до конца футбольный матч между командами «Металлург» и «Торпеда» — пропадали в казенном туалете. А то и вовсе – в зарослях лопухов за оградой стадиона.
Симе достался этот коттедж за заслуги мужа Николая. Заслужил муж новое жилье отличной работой на заводе и множеством рацпредложений. Отпраздновали новоселье с размахом. А после Коля, критически осмотрев печку – шведку, покачал головой: печка дымила и плохо грела. Разломал ее и сложил новую: один-в-один, как русская, только небольшую. Она так и звалась – экономка.
— Будешь пироги печь в свое удовольствие, — сказал.
И Сима новую печь оценила: жарища от нее такая, что зимой приходилось форточки держать открытыми, а дров тратилось – тютелька. Осенью хлещут стылые дожди, в квартирах окна запотевают – сыро, холодно. А в коттедже у Симы и Коли – рай земной. Ребятишки ни разу не кашлянули даже, когда у горожан дети засопливили все, одновременно, прям, как по команде.
А самое главное – пироги. Всем пирогам пироги. Тесто нежное, рыхлое, будто кто-то воздушные пузырьки в него надул, начинка сочная, тает во рту: поднос с утра с целой горой – вечером уже пусто!
— Куда в вас влезает, оглоеды! – иной раз в сердцах воскликнет Сима, — я вам что, хлебозавод, сутки напролет у печи стоять?
— Так вкусно же, Сима, виновато улыбался Николай… И ребята друзей угостили немного…
Ну что ты будешь с ними делать?
Он очень добрый был, Коля. Есть такие люди, словно солнце, греют. И народ тянется к таким, совета просит, утешается. К Николаю и молодежь льнула, и постарше – для всех он доброе слово находил. Летом и осенью, в погожие дни, возле собственного забора ведра с яблоками, с вишней, со сливой выставлял. В урожайные годы баловал прохожих клубникой. Ни копейки не брал. Сима не ругалась, ветки в саду ломались – чего жалеть-то? Пусть лакомится народ!
Колю своего любила с первой и до последней минуточки. Его нельзя было не любить: особого ума в человеке вроде не было, и красоты – тоже, а вот тянуло, тянуло к нему! Иной раз прижмется Сима к мужниной спине и замирает на месте.
— Симушка, случилось чего? – беспокоился Николай.
— Да сегодня что-то живот болит. А к тебе прижмусь, и легчает сразу. Ты, Коля, как печка, теплый. Ты, Коленька, лечебный мужичок, — улыбалась, прижмурив раскосые глаза, Сима.
Не от того ли Сима настрогала со своим «лечебным» Колей троих парней, крепких как боровики в лесу?
***
Коля, как и многие мужики, до пенсии не дожил – умер от онкологии. Вот он, завод, вот он, цех горячего спекания! И Сима осталась одна с тремя ребятишками на руках. И посыпались неприятности: на работе сокращение. Денег нет, а и были бы, так по три месяца задерживали. А детям и то, и это надо… И возраст такой у них опасный, подростковый, никаких нервов не хватит.
Сима без работы, что завтра будет – не знала. Ночами ворохалась на постели, простыни в комки взбивая, плакала в подушку: неужели выхода не найдет? На бирже работы никакой не находят, и платят сущие копейки… О, Господи, кто бы надоумил ее, бедную.
Коля надоумил. Ночью приснился. Или не приснился вовсе? Сидит тихохонько у печки, березку подкидывает, улыбается:
— Сима, что же ты спишь? Вставай, моя ты хорошая! – говорит.
— Коля, ты же умер? – отвечает Сима, а сама думает: «Как же умер, ведь вот он, посиживает, ждет, есть, поди хочет»
— Сима, вставай. Пора на работу, — Коля не отстает никак.
— Ты есть хочешь?
— Я не хочу. А вот людей кормить надобно. Ставь тесто, Симушка.
Ох, и вскочила Серафима – мокрая вся от пота. Проснуться проснулась, а в ушах Колин голос звенит: «Ставь тесто, Симушка». «Людей кормить надобно».
***
В городе работы не было.
Зато городской рынок разросся, прямо как в столице. Жить людям надо? Надо. Вот и торговали. Сима иной раз пойдет через базар на биржу отмечаться, так краем глаза заметит: сидят бедолаги-продавцы в углу палатки, чай из термоса швыркают, бутербродом закусывают, дрожат и сопли пузырями пускают. Голый бетон под ногами, никакие поддоны не помогают!
Подумала она, подумала… Получила свои копейки, купила муки, самой дешевой рыбы, масла сливочного… Поставила с вечера тесто. Нарубила и обжарила капусту. Рыбу отварила, все до косточки перебрала. А бульон с лаврушкой и перцем в холодильник прибрала.
Еще темно было, когда Сима проснулась. Печь затопила березовыми поленьями. Только береза нужный жар дает. И топить надо ровно час, не больше и не меньше. Пока гудела экономка, налепила Сима рыбных расстегаев, да капустников и сладких, с яблоками.
Потом вычистила «под» от золы, смочила его водичкой, руку протянула – проверила жар. Хороший жар получился, ровный, мягкий, не обжигающий. Можно и вьюшку закрывать. Пироги в «хайло» отправила и пацанов будить пошла – время – семь утра протикало, в школу пора собираться.
Ну, ребятам на завтрак отложила горяченьких. Бабушка Симе еще говорила:
— Можно щей не варить, коли пирогов напекла. Все, что нашла в доме, в тесто закатала, да в печь. Семья сыта, и у самой душа спокойна.
Ну, Сима и спокойна.
С вечера у Серафимы все чистенькое и отглаженное – она должна быть аккуратной. У неряхи люди брать ничего не станут. Волосы туго заплела и спрятала под белоснежную косынку. Большая корзину-плетенку (дедушка еще плел) Сима выстлала чистым полотенцем. Уложила пироги и сверху чистеньким прикрыла. Обулась, перекрестилась в первый раз в жизни (помоги мне Божья мать) и отправилась на рынок.
Стеснялась конечно поначалу. Ну как все это человеку проделать, если она никогда в торговле не работала? Да, видно, «Божья мать» сжалилась – день выдался промозглый, серый, ветреный. Народ рыночный продрог до костей. А из Симиной корзинки дух теплый, печной, аппетитный, не захочешь, а слюну сглотнешь.
-Женщина, а вы что, пироги продаете? – спросил один Симу, — а с чем?
— Смотрите , — ляпнула Серафима, отогнула полотенце, показала свой товар лицом.
Первый покупатель взял один рыбник на пробу. Откусил, осторожно прожевал… И глаза у человека округлились, щеки зарделись, улыбка на губах заиграла… Он у Симы еще пять схватил. За первым последовал второй, и так – по цепочке. Все, до последнего раскупили у Симы. Заказали на завтра ватрушек с творогом и котлет в тесте.
— И рыбников, рыбников побольше! – уговорили, — до чего сочные расстегаи, мы таких отродясь не пробовали! Чем они таким интересным пахнут?
— В печи делала, печью пахнет, — улыбнулась Сима и пулей полетела домой.
Посчитала деньги. Прикинула расходы с доходами. Дело выгодное получалось. Только и трудов не мало. Выходной – понедельник, пока рынок не работает. Вкалывать придеться с четырех утра и до одиннадцати дня. И для начала нужно оборудовать рабочее место, чтобы чистота стерильная была. Не дай бог, волос в начинке – все труды насмарку!
Весь день Серафима драила свою кухоньку. Так драила, чтобы блестела и сверкала. Кадку для теста раз сто кипятком ошпарила. Стол обеденный, деревянный, широкий, отскоблила кухонным ножом. Ребятам уроки на нем делать запретила, в комнату отправила.
— На своем столе пишите! В цеху я чтобы вас не видела! Поняли? – ребята поняли. Мать не шутит.
Так начинался «бизнес» Серафимы. Уставала, конечно. В экономке много не напечешь, приходилось два раза печь затапливать. И тесто месить руками тяжело. Но Серафима считала, что тесто не получится вкусным, если она тестомешалку купит.
Кто-то ей советовал электрические печку купить. Но и тут Сима стояла на своем:
— Печного дымка в пироге не будет. Что это за пирог?
Много раз Серафима благодарила покойного Колю. Его печь помогла Симе выжить в лихие девяностые и парней на ноги поставить. Старшие в большой город уехали, где нашли работу, женились и остались. А младший Сашка при матери. Он закончил кулинарный техникум, построил на Пионерской небольшую пекарню с огромной печью, чтобы матери по сто раз экономку не топить, и настоящий цех оборудовал. Мама теперь в цеху – главный технолог, молодых учит, как и что делать.
Частенько и сама встает к «мартену», правда ноги подводят и здоровье не то, Александр Николаевич в семейном бизнесе – рулевой. Продукция пекарни по всему району разлетается. Вкуснее выпечки, чем «Пироги от Серафимы» в области нет.
А ведь начинала женщина практически с нуля.
***
Сейчас Серафима давно на пенсии, воспитывает внуков. Она категорически отказывается переезжать за город, ей очень нравится жить в коттедже, увитом девичьим виноградом.
— Не могу я отсюда уйти, Здесь все мое. И памятка Колина, печка эта… Вот он давно уже на небесах, а у меня такое чувство, что рядом со мной, помогает мне и согревает своим теплом, — частенько говорит она.
Сложно не согласиться с Серафимой. И мы, ее гости, отведав рыбников с горячим, ароматным чайком, с ней соглашаемся.
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
