– Катюш, ты что, не узнаёшь меня? Помнишь: 1987, Москва, концерт Челентано… Как мы с тобой тогда зажигали! Э-эх, не забывается такое никогда, а у тебя поди память отшибло, раз ты уставилась на меня, как баран на новые ворота.
Ошеломлённая, поражённая, отупевшая, я неподвижно стояла на пороге, глядя на непрошенного гостя. В то время как в моей горящей голове теснились мысли – одна безумнее другой. «Вася?! Вздор, не может быть! Неужели это он? Столько лет прошло… Нет же, он был красавец, а этот какой-то пришибленный. И всё-таки… да, это он, нет сомнения – он! И даже фирменные усы на месте…».
И словно в подтверждение последней мысли гость лихо подкрутил серый пучок под носом и осклабился, обнажив блестящий ряд золотых коронок.
– Ты что, всю пенсию потратил на зубы?.. – как во сне осведомилась я, рассеянно оглядев его поношенную куртку, потёртые штаны и стоптанные башмаки.
– Наконец-то, а я уж боялся, что придётся паспорт предъявлять! Ну-с, принимай дорогого гостя!
И вошёл, вернее, просочился – между мной и дверью – в квартиру. Верно говорят, что наглость – второе счастье. Ведь я его не приглашала и даже формально не признала (хотя всё-таки узнала мерзавца).
Когда Васька по соблазнительному запаху яблочного пирога нашёл кухню и развалился за столом, я посмотрела на себя в зеркало, висевшее в прихожей. М-да, как говорится, я уже не та. Вообще, я ухоженная женщина. Я слежу за собой: каждый месяц бываю у косметолога, совершаю утренние пробежки, тщательно подбираю одежду и аксессуары. И вообще стараюсь шагать в ногу со временем: посещаю выставки, музеи и даже хожу в кино. Но визит Васи рассеял эту иллюзию, как сон.
Взглянув на его плешивую голову, жиденькую бородку, тощую фигуру и костлявые конечности, я почувствовала себя старой тёткой с трудоднями. Васька – паршивец, негодяй, проходимец – испортил всё настроение и сорвал посиделки у подружки (в тот вечер я собралась к Нельке на традиционную чашечку чая)!
– А я к тебе, Катюша, пришёл с извинениями, на поклон. Я тебя кинул, как последний мерзавец, но у тебя золотое сердце, и ты меня простишь, да-да, ты меня извинишь!..
Только сейчас я уловила в его надтреснутом голосе пьяные нотки. Вероятно, в честь визита он купил дорогой алкоголь; от него даже не пахло. Почему-то эта мысль привела меня в бешенство. Недолго думая, я схватила его за шкирку и поволокла к выходу. Вася не сопротивлялся; напротив, он весь как-то обмяк, так что мне пришлось слегка надорваться, чтобы дотащить его до порога.
– Чтоб духу твоего здесь не было, а не то я вызову доцента, и он спустит тебя с лестницы!
***
Доцент – не учёный, а бульдог Нельки, с которым я состою в наилучших отношениях. В эту ночь я ни на минуту не сомкнула глаз. Ворочаясь с боку на бок, я всё думала, размышляла, грезила, вернее, – бредила наяву. Вся жизнь пронеслась перед моими глазами… Только под утро я наконец задремала. Мне приснились плешивые барашки, и я попыталась их сосчитать.
Я дошла до одиннадцатого, как вдруг проснулась от жуткого завывания, которое доносилось со двора. Я подпрыгнула, как уж на раскалённой сковороде, и прислушалась. Нет… да, это опять он – мой Васька! Теперь он выл под моим балконом серенаду: «Я здесь, Инезилья, я здесь под окном…». Он что – спятил? Неужели не протрезвел за ночь? «Всё-таки надо было ещё вчера на него Доцента спустить», – пробормотала я и выползла на балкон.
При моём появлении расстроенная гитара забренчала с удвоенной силой, а Вася взял самую высокую ноту.
Я зажмурилась, заткнула уши и присела в слабой надежде, что амурный сип Васьки не ошпарит мой мозг. Но я опоздала: хриплый писк всё-таки достиг балкона и оглушил меня. Когда истерика, наконец, закончилась, я выглянула наружу.
Все бабушки уже высыпали во двор. Вероятно, каждая из них вообразила, что Васькин номер – в её честь. При виде этого сборища я испытала что-то похожее на гордость. Ну ещё бы – это первый такой концерт в нашем городке, и никто иной, как я, являюсь его адресатом!
Когда Вася умолк, я осторожно высунулась через перила. Он отложил гитару, подбоченился и посмотрел на меня в упор снизу наверх. Ну да, это не Ромео, но я умилилась. Всё-таки надрывался, бедняга, не постеснялся и не побоялся ни бабулек, ни дедулек, ни ребят, которые в полный голос смеялись над ним… Надо его хоть как-то ободрить – я улыбнулась и уже хотела помахать ему ручкой, но тут из подъезда выплыла Нелька со своим бульдогом Доцентом.
При её появлении я мгновенно стушевалась и тотчас ретировалась обратно в квартиру. Уходя, я услышала позади себя жалобный писк – это скулил мне вслед отвергнутый поклонник… Но я была непоколебима и неумолима: ведь на кону стояла моя репутация!
Забыла сказать, что Нелька – главная модница и первая ведущая во дворе, так сказать, – наш неформальный лидер. На неё равняются все местные тётки бальзаковского возраста, а так как я принадлежу к их числу, то волей-неволей приходится косить под нормис. Если б она узнала, что этот бомжеватый дедок – мой ухажёр, я бы на следующее утро проснулась мемом. Ну а я – не тот самый барон Мюнхгаузен и больше всего на свете боюсь показаться смешной. И я не какая-нибудь заправская вертихвостка, чтобы вешаться на шею парню (извиняюсь, – дедку), который беспардонно бросил меня больше 30 лет назад!
Поэтому я твёрдо решила держаться от Васьки подальше; к тому же он после второго изгнания вряд ли заявится снова. Впрочем, не могу не признать, что последняя мысль расстроила меня: ни один мужчина так не ухаживал за мной, как Вася. Их и было-то у меня за эти годы всего четыре штуки. Вполне приличные, между прочим, одетые с иголочки, господа, но без изюминки; по крайней мере, ни один из них так мне и не приглянулся. А Вася одним своим появлением сразу всех затмил; я даже забыла имя второго и фамилию третьего. Я же говорю – мерзавец, паршивец, подлец!
Следующий день прошёл спокойно, и я слегка приуныла. Нет, не то, чтобы я ждала Васиного возвращения, а просто нахлынули воспоминания, как поётся в одной старой песенке.
Тогда в Москве на концерте Челентано я потеряла от Васьки голову. Это было наше первое и последнее свидание, которое до сих пор в мельчайших подробностях стои́т у меня перед глазами. Да, не забывается такое никогда! С этими мыслями я и уснула.
***
А на следующее утро меня ждал новый сюрприз. Открыв дверь, я ахнула: лестничная площадка была усыпана миллионом… нет, не алых роз, а жёлтых тюльпанов.
– Что за бред? – вскричала я, остановившись на пороге. – Кто тут хулиганит?
– Я, – прошелестел из-за угла невнятный голосок. – Катюш, эти цветы для тебя.
Я схватилась за голову и села. Ничего себе подарочек! А как же говорят, то есть поют, что жёлтые тюльпаны – вестники разлуки?
– Ты с ума сошёл! – весело зашипела я. – Позоришь меня на весь околоток… Забери этот мусор и убирайся, пока я Доцента не вызвала.
– А ты меня не пугай, не на того напала, – дерзко заявил Васька и вылез из-под лестницы.
Увидев его, я обомлела. Мама дорогая, да он побрился, принарядился, причесался и, кажется, даже помылся (в прошлый раз от него разило не то по́том, не то старым табаком). Слушайте, да это настоящий подвиг! Но Вася всё равно негодник, и одними тюльпанами не отделается. Так я ему и сказала.
– Этот разговор мы закончили 35 лет назад! Причём здесь тюльпаны? – рявкнула я. – Сейчас я сделаю из них веник и так тебя отхлестаю, что на всю жизнь запомнишь! А ну живо вон отсюда, а не то я за себя не отвечаю.
И я действительно за себя не отвечала. У меня тряслись руки, подкашивались ноги, и голова шла кругом. Вася угадал моё состояние и участливо протянул мне бальзам «Золотая звезда». Я оторопела… Помнит, гадёныш!
– Опять нервы, – сочувственно промолвил он. – Ты совсем себя не бережёшь. Нюхни, Катюш, а то на тебе лица нет. Постой, погоди… ты чего, с ума сошла? Я от всей души, от чистого сердца, а ты значит-ца так… Ну и ладно, пропади всё пропадом, ноги моей здесь больше не будет!
Он выкрикивал эту галиматью, стоя на нижней лестничной площадке, куда я согнала его тюльпанным веником. Несколько дверей в подъезде одновременно открылись, и в коридор высунулись несколько седых голов. Я поспешно укрылась в квартире со своим импровизированным веником. А вот остальные тюльпаны пришлось оставить – на потеху местным бабушкам и дедушкам. Так моя тайна в одночасье стала достоянием гласности. После такого позора я не явилась на нелькины посиделки. А уже на следующий день каждый сосед счёл своим долгом посочувствовать моему горю. Мне грустно кивали, печально улыбались, разводили руками (дескать, «до чего ты опустилась!»), шушукались вслед, говорили проникновенные сентенции, от которых меня тошнило, и даже показывали пальцем. Короче, местные папарацци заработали на полную катушку. И всё из-за этого обглодыша Васьки! Ну ничего, в следующий раз я его огрею шваброй – на войне, как на войне (так, кажется, говорят французы).
Весь день меня колбасило, поэтому перед сном я выпила успокоительное. Однако настойки не помогли: сон не шёл, а мозг, словно в знак протеста, горел, как аккумулятор моего старого «Москвича». Мои нервы были напряжены до предела, поэтому я сразу услышала странный звук, который доносился со стороны балкона. В этот раз я не подпрыгнула, а только устало свесила ноги с кровати и устремила на окно туповатый, рассеянный взгляд.
Прошло десять минут. На небе светила полная луна, в воздухе царила глубокая тишина – как сказал бы поэт – если не считать упомянутых звуков, разумеется. И вот при бледном свете ночного светила я увидела длинную тощую тень, которая скользила по перилам, словно фантом или человек-паук. Я тётка не промах, сама кому хочешь засвечу, однако призрачный гость свёл меня с ума. Я натянула на себя одеяло и как завизжу!
– Катюх, ты что? – прохрипел знакомый голос, и в то же мгновенье тень свалилась вниз, как кулёк с моей домашней мукой.
Наверное, я немного отупела за последние три дня, потому что ничуть не удивилась. Я молча встала с кровати, одела тапочки и неспешно вышла на балкон. И тут моим глазам предстало невообразимое зрелище: две длинные тощие руки отчаянно цеплялись за перила, а на них, словно парус под ветром, болталось костлявое тело. Точно, это опять мой Вася, который на старости лет решил вспомнить молодость. Как же он сюда попал? Неужели по пожарной лестнице взобрался? Да он в отличной форме! Надо срочно спасать мужика, а то получается, что он зря старался.
Я сделала глубокий вдох, набрала побольше воздуха в грудь, схватила его руки и что было мочи потянула наверх. Конечно, моё героическое усилие никак не помогло бедолаге. Он продолжал болтаться на перилах, как мокрая тряпка на бельевой верёвке. Другое дело, что моё появление вдохнуло в него жизнь. Казалось, у него открылось второе дыхание: он ободрился, охнул, ахнул, ухнул, крякнул, подтянулся и, закинув ногу через перила, шлёпнулся на пол балкона.
– Ай да, Катюха, ай да молодец! – задыхаясь, вскричал он. – Ты мне жизнь спасла, лапулечка моя ненаглядная!
Это уж было слишком. Я села на порожек балкона и заплакала. В конце концов плевать на всех старушек вообще и на Нельку с её бульдогом – в частности. Пусть говорят, что хотят, а я прощаю Васю. Ведь он ради меня жизнью рисковал, чуть шею не сломал – я бы себе этого никогда не простила. Нечего и говорить, что я его приняла. Может, не вовремя, но лучше поздно, чем никогда, верно?
—
Автор: Людмила П.
Загрузка...
