Клиника. Ожидание. Боль.
Вот чего боялась Лена. Так боялась, что никому не говорила, чего она хочет. Ей казалось: если сказать подруге, это словно уже согласиться, словно начать ждать. Поэтому они говорили совсем о другом. О волнующем, но не страшном. Ведь это даже весело – любить двоих. Разве это проблема…
– Чушь, – подруга Инга была непреклонна, сурова и даже чашку кофе держала воинственно, как оружие. – Полная ерунда. Никакого веселья. Ты должна выбрать одного.
– Но я не могу, – простонала Лена, глянула за окно, где мела мерзкая февральская метель, и опустила голову на руки. – Я люблю обоих.
Внутри нее тоже будто колыхалась метель. Или ураган. Или взрывчатое болото. Что-то бурлило, закипало, кололо ее, как горячие льдинки, как замерзший чай. Не так уж весело оказалось обсуждать любовные приключения.
– Хорошо, – угрожающе сказала Инга и наставила на нее чайную ложку. – Допустим. Тогда скажи мне, за что ты их любишь.
– Олег очень добрый, – невнятно забормотала Лена, так и не подняв головы. – Заботливый. Мягкий… Теплый… Он мне завтраки готовит. Яичницу с ветчиной.
– Тогда зачем тебе Виктор?! – возмутилась Инга. – Он же просто ледяная глыба? Взрывная, правда. Если уж мы о температуре. Не знаю, как это совмещается, тебе видней. Особенно, когда их сравниваешь.
– Я просто его люблю, – отрезала Лена, вскинув голову. И неуверенно рассмеялась.
– А кто из них любит тебя?
– Я не знаю… – пробормотала Лена. – Оба, наверное. Или никто.
– Вот черт… Когда говорят «наверное» – это значит, что сомневаются. Это у старых писателей «наверное» означало «сто процентов». Но про себя ты должна знать? Ты сама-то выбор сделала?
– Не могу я, – Лена пошла по кругу.
Инга замахала на нее руками.
Лена встречалась с Виктором весь прошлый год, пару месяцев назад они официально расстались, но почему-то продолжали спать вместе. С Олегом она познакомилась не так давно, но он и правда был такой теплый и нежный… Они гуляли и уютно молчали. И в голове от этого образовывалась какая-то странная пустота. Однажды Лена попала на какое-то дурацкое занятие по медитации. Может, и не дурацкое, но она не оценила – нужно было долго молчать, сосредоточившись на своем дыхании. Три дня подряд. И тогда у нее в голове будто образовалась зона отчуждения, звенящая пустота. С Олегом было то же самое – рядом с ним появлялась такая же пустота.
– А с кем тебе лучше? – снова пошла в атаку Инга. – Разве плохо, когда ты с Олегом?
– Знаешь, – медленно ответила Лена, все еще находясь в своих мыслях. – Есть такой анекдот. Встречаются два монаха, и один другому говорит: «Что сегодня делал?» Второй отвечает: «Смотрел, как растут деревья». И первый ему говорит со вздохом: «Все суетишься…»
Инга рассмеялась.
– Это ты к чему?
– Мне кажется, это анекдот про Олега, – улыбнулась Лена.
– Разве это плохо – быть спокойным? – подняла бровь Инга. – Мне кажется, ты такая эмоциональная, тебя надо заземлять.
– Быть спокойным – хорошо, – сказала Лена. – А вот быть со спокойным…
– А с Виктором «огонь-пожар»? – понимающе кивнула Инга.
Лена кивнула.
– Разговоры до утра, безумный секс? – продолжала подруга. – Не боишься сгореть?
– Сгореть боюсь. Но гореть…
– Я больше не хочу это слушать, – фыркнула Инга и решительно отодвинула чашку. – Не можешь решить – отвлекись! Вот чего бы ты хотела? Ну же, давай! Пойти в театр? Купить красные туфли? Соберись!
– Сделать блефаропластику, – неожиданно для себя ответила Лена.
– Чего-о-о?
– Веки поправить. А то у меня такой взгляд… Это легко сейчас делается, я узнавала!
– Тебе сколько лет? Тридцать пять? Рановато пластическую хирургию изучать.
– Да у меня с детства так. Мне не нравятся мои глаза. Вот, посмотри, – Лена потыкала пальцем себе в глаз. – Психологи говорят…
– Психологи говорят, что все изменения должны быть внутренними! – снова возмутилась Инга. Сегодня она то и дело возмущалась.
– Но если я хочу изменить вот это, – Лена снова ткнула себе в глаз, – я должна сделать и успокоиться. Иначе так и буду мучиться.
Подруга закатила собственные глаза и вздохнула.
– Как хочешь… И сколько это стоит?
Лена назвала цену.
– Сколько?!
Лена призналась, что давно откладывает и уже накопила. Да, ей никогда не нравился собственный взгляд. Анатомически нависающее веко – так это называется. Взгляд от этого получается мрачный, недобрый. Да и возраста прибавляет…
Инга еще пару раз пыталась ее отговорить. Но Лена согласилась только на одно: не идти к первому попавшемуся специалисту, а сравнить врачей и выбрать по отзывам.
Она читала комментарии в медицинских профилях, но между строчек почему-то видела своих мужчин. «Легкая рука» – это Олег. «Сильное впечатление» – это Виктор. А вот «выбрала самого лучшего» – это про кого? Господи, нельзя же все время думать о мужиках… Врача нормально подобрать невозможно! «Ну, ничего, – думала Лена. – Вот сделаю операцию, и все увижу яснее». Она даже рассмеялась. Тоже мне, метафора…
Клиника. Анализы. Ожидание.
Врач оказался симпатичным пожилым мужчиной с седой бородой. Он обстоятельно объяснил Лене, что и как будет делать. Время восстановления? Зависит от индивидуальных особенностей организма. Но через пару-тройку недель, скорее всего, все заживет, взгляд станет прекрасным, открытым, как всегда хотела Лена.
К этому врачу была очередь, он был популярен. Лена честно ждала. А пока – жила на полную катушку. С Олегом она ходила в театр и обнималась, а с Виктором – ну, что сказать… С Виктором их связывала только постель. Наверное. Крепкими узлами, которые так просто не развяжешь. И разговоры, разговоры… Обо всем на свете. Споры, ссоры. Огонь.
Когда наступило время «икс», Лена была уже на взводе. А на улице внезапно наступила весна. Время обновления. Время, когда наступает обострение желаний и чувств. Светило нежное солнце, по утрам было все легче вставать. Наверное, операция – это начало новой жизни. Новой прекрасной жизни.
Клиника. Ожидание. Палата.
Лена пришла рано утром. На улице ей пели птицы, а на душе скреблось что-то колючее, холодное, будто и нет никакой весны. Ее встретили медсестры – белые ангелы смерти. И белая, как загробная жизнь, палата не прибавляла спокойствия. Хотя все в клинике были вежливы, ласковы (еще бы, за такие деньги!) и уверяли ее, что она пробудет здесь не больше суток. Ей снова и снова рассказывали, как все пройдет. Приходил анестезиолог, хирург – тот самый уютный дядечка – и оба успокаивающе бормотали, что делают такие операции сотнями, не было ни одного недовольного, волноваться не о чем… Это же не пересадка сердца. А сердце у Лены колотилось так, будто как раз и собралось покинуть тело и перепрыгнуть к кому-нибудь другому.
Ее привезли в операционную на каталке, хотя она вполне могла прийти туда сама. Если бы ее держали ноги, конечно. Ей дали успокоительное, но что-то оно не очень помогло. Операция действительно была совсем не сложной. И не страшной, объективно-то говоря. Только тяжело было смотреть на яркий свет, да еще не особо приятным был укол. Но Лену почему-то била дрожь. Можно было уйти – даже сейчас, пока хирург не взял в руки скальпель – и забиться куда-нибудь под кровать, но Лена терпела, думала о своих прекрасных любовниках, представляла, как поразит их своими новыми глазами. Саму операцию, все эти надрезы и зашивания, она даже не заметила…
Боль пришла потом, когда закончилось действие анестезии. Лена долго сидела на койке и смотрелась в экран мобильника. Опухшее лицо, кровоподтеки, бинты, пластыри… Жертва ужасной аварии, а не любительница красоты. Хотелось, чтобы этого всего не было. Хотелось, чтобы быстрее прошло. Еще хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и пожалел. Но Лена сама себя остановила – нельзя показываться никому на глаза, пока не пройдут отеки.
Всю ночь она старалась лежать на спине и не обращать внимания на боль. Под утро попросила анальгетик и, наконец, задремала. А через несколько часов ее выписали.
– Ну, – допрашивала ее Инга по телефону. – Как прошло?
– Все отлично, – врала Лена, косясь на отражение в зеркале. Раздувшийся монстр, оживший хоррор. Человек, неосторожно выпивший колдовское зелье из зеленых жаб. Ее каждый раз посещали новые ассоциации, поскольку лицо каждый день отекало по-новому, а синяки приобретали яркие, неожиданные оттенки.
– Так давай я к тебе приеду? – воодушевилась Инга.
– Нет-нет, пусть заживет. А то мне смеяться пока больно, а с тобой то смех, то слезы.
Через две недели отеки прошли. Все это время Лена отсиживалась дома и отказывалась встречаться с людьми, включая своих парней. Сказала – ковид. Очень удобное оправдание. А когда она «выздоровела», позвонил Олег, который давно рвался ее навестить, и внезапно сказал:
– Я понял, у тебя кто-то есть. Я не могу тебя больше держать, если ты любишь другого. Ты должна быть счастлива.
Лена положила трубку, надела свое самое весеннее платье, легкую курточку и поехала к Виктору. На пороге поймала его взгляд: холодный, презрительный. Он обронил только одну фразу, про «жертв пластической хирургии». И добавил: «Могла бы предупредить». А еще – она только сейчас поняла – за две недели он ни разу ей не позвонил. Лена развернулась и поехала домой.
Она ехала в такси и, не мигая, смотрела в окно. Мимо проплывали фонари. Вдруг начался дождь. Легкий весенний дождь, смывающий грязь с детских площадок и серых машин. Внезапно она осознала, как сильно скучает по… А по кому?
Зайдя домой, Лена бросила ключи на комод и посмотрела в большое зеркало. Было больно. Взгляд стал совсем другим. А она ничуть не изменилась.
—
Автор: Ольга Морозова
Загрузка...
