Тогда Лида была на двадцать килограммов моложе, и Степа любил ее на пять раз в неделю чаще. Но, несмотря на годы, их пара считалась крепкой и любящей.
Да и как иначе? Они знали друг друга, как таблицу умножения. Если Лида начинала фразу, то Степан заканчивал. Они думали в унисон, дышали в унисон, как хорошо и гармонично сложенный организм.
С годами страсти улеглись, и Лида уже не впадала в уныние, когда Степан уезжал в командировку или на рыбалку. А Степа не скрипел зубами от ревности, если женушку приглашали на медленный танец кавалеры, когда супруги выбирались на корпоратив или в ресторан. Они научились жить автономно: ведь у каждого были свои хобби и увлечения. Степа любил бродить по лесу, а Лида — читать книги. Ничего страшного — иногда так приятно отдохнуть друг от друга. Зато соскучатся побольше.
Дети у супругов выросли и покинули отчий дом. Сначала у обоих побаливали сердца, и мучило беспокойство за родных сыновей, но потом привыкли и поняли — в сорок пять жизнь только начинается. Ведь можно и поспать подольше, и махнуть куда-нибудь в туристическую поездку, и просто устроить пикник на природе. Круто же? Не надо плакать над уроками, дрожать вместе с чадами перед экзаменами, трястись за парней, когда они в армии служат… Все! Свобода! А сами родители еще такие молодые!
И Лида, и Степан понимали — вросли друг в друга душами, корнями переплелись, даже похожими стали на лицо, как брат с сестрой. А как хорошо вместе путешествовать, ездить на море, бродить по узким южным улочкам, или уехать, например, в Выборг, чтобы ощутить дух средневековья и выпить кофе в уличной кафешке. Или посетить Валаам. Или собраться, наконец-то, с духом, чтобы увидеть волны седого Байкала…
Оба супруга были любознательны и не привыкли валяться на диване. Каждый свой отпуск планировали заранее, предвкушая удовольствие от морских прогулок, турпоходов и круизов по российским речкам. Оказалось, что вдвоем им ужасно интересно. И гулять, и разговаривать, и молчать даже!
Вечерами Герасимовы устраивались поудобнее и залпом проглатывали какой-нибудь хороший сериал, а потом, заварив чай, долго и жарко его обсуждали на кухне. Или читали книгу. А потом спорили о ней. А иногда просто — сплетничали, как две кумушки. Обсуждая кого-нибудь из своих общих знакомых. Грех… Но так прикольно кому-нибудь кости перемыть, а?
Это была замечательная семья! Дай бог каждому. Супруги Герасимовы по-настоящему любили друг друга!
***
Отпуска ждали с нетерпением. Так захотелось на юга, к теплому морю, чтобы погреться на солнце! Лето выдалось дождливым, промозглым, не июль, а сентябрь просто! Степан и Лида мечтали провести бархатный сезон на черноморском побережье, и не в санатории, а дикарями. Надоело жить по расписанию, другое дело — провести две недели в уютном домике у радушных хозяев. Свобода — дело хорошее. Захотел — отправился гулять, а не захотел — так можно и на такси прокатиться по знойному городку. Или на пляже проваляться целый день, не боясь опоздать к ужину. Хозяйка обещала готовить сама — интересно! Уж, наверное, лучше, чем тушеная капуста или столовский плов с курицей — дикость какая-то!
Ждали, ждали, ждали, ждали… И вот — неприятность! У Лиды обострился застарелый недуг, межпозвонковая грыжа не давала никакого покоя. Ни о каких поездках не могло быть и речи.
— Степа, ну что ты в самом деле, расклеился? — осенило Лиду. — Поезжай один!
Степану одному ехать ужасно не хотелось. Что там делать без жены? По кабакам болтаться? Но она его убедила:
— Ну послушай, ты как маленький, честное слово! Тебе необходим южный климат. А то будешь опять весь год, как бледная спирохета, соплями трясти!
— А ты? — сомневался Степан.
— А что я? Поваляюсь, книги почитаю, отдохну от тебя, — улыбалась Лида, — надоел хуже горькой редьки!
Она шутила, конечно. Обидно было, но… Постельный режим никто не отменял. Черт бы побрал эту грыжу. Наверное, лучше заняться ею, пока не поздно…
— Поезжай! Две недели — пшик! Зато фруктов привезешь. И вина, вина моего любимого захвати!
Супруги приступили к сборам. Степан собрался быстро — ему достаточно было шортов и плавок. Счастливые мужчины — ничего-то им не надо, лишь бы деньги были. И те (слава прогрессу) в трусы зашивать теперь не обязательно. Карточку в карман пихнул — и вперед!
***
Анапа встретила Степу жарой под тридцать. Вот тебе и бархатный сезон! В последний раз он с женой отдыхал здесь лет двенадцать назад. И надо же — почти ничего не изменилось: те же сонные улочки, винные погребки, бананы у кромки моря и торговцы кукурузой. Правда, детворы убавилось: осень, а так — все по-старому.
Созвонился с хозяйкой. Мягкое «г», быстрая речь-тараторка, типичная южанка. Найти ее домик на удивление просто. Теперь везде указатели, и на каждом доме в частном секторе прибита большая табличка с номером — не заблудишься. У Степы настроение не ах. Все на свете проклял — дался ему этот юг без Лидки.
Он начинал злиться: понастроили тут, понаделали! Куда подевались славные курятники? Все сплошь каменные дома, прямо особняки! Штакетника не найдешь, самые плохонькие ограды по красоте и основательности превосходили кованый забор вокруг дома культуры Степиного родного города. Сейчас хозяйка еще и цену надбавит за постой. Лида сразу бы окоротила ее аппетиты, а он? Будет мямлить и покорно отстегивать денежки. Идиот! Поперся! Баба там одна оставлена! Что он тут забыл?
На дороге стояла женщина. Она вглядывалась в лица прохожих. Задержала свой взор на фигуре Степана и неуверенно крикнула:
— Степан Михайлович?
— Ну, — он приостановился.
— А я — Галина Дмитриевна! — раскраснелась, разулыбалась, — вас дожидаюсь! Проходите!
Все унылые настроения у Степана, как корова языком. Он растерялся даже. Оторопел! Застыл на месте, как бык, которому по башке вилами шандарахнули. И было из-за чего…
Дело в том, что эта самая Галина Дмитреевна, не первой молодости дама, видно, за тридцать, была столь хороша, что возраст «за тридцать» оказался изюминкой, шармом, тем самым штришком, который делает женщину неотразимой. Господи, да где таких королев делают?
Степан отродясь такой красоты не видел вживую! Лида, жена, была симпатичной, хорошенькой в молодости. Все при всем. Женщины в городке всякие встречались, и дивной красоты были, и так себе. Но эта Галя… Господи ты, боже мой! Откуда такая краля взялась? Жар птица! У Степана моментально советский мультфильм в голове — «Сказка о царе Салтане». Он своей поглупевшей физиономией напоминал оторопевшего старого царя, встретившего Царь-девицу.
Галя была лучше Шамаханской красавицы раз в сто! Длинные черные глаза, пушистые ресницы, брови дугой — ах! Погибельные глаза, как антрацит! Высокая, тонкая, талию пальцами обхватить можно, а изгиб бедер столь соблазнителен, что Степе стало жарко. Рюмочка! Большая грудь стояла торчком. Обычно такие аппетитные дыньки покоятся на мягких животах своих обладательниц. У Гали живот угадывался женственной выпуклостью, не плоский, и не жирный — как надо. Как Степа любил. Или… полюбил!
Платьице на Гале — проще простого! Ситцевое. Халатиком. Но вырез на груди в форме буквы «V» так и притягивал к себе взгляды. Степа, дурак дураком, уткнулся глазами в эту букву, и ничего с собой поделать не мог. Галя, наверное, привыкла, что мужики при ней дуреют, щелкнула перед носом Степана красивыми пальчиками и улыбнулась.
— Степан Михайлович, а супруга ваша где?
Степа сглотнул слюну и прохрипел:
— Простите. Приболела Лида моя.
— Очень, очень жаль. Я, знаете ли, одной девушке отказала, ждала двоих. Жаль, — сокрушенно сказала Галина и пригласила мужчину пройти за калитку.
Она вела его за собой, как телка на веревочке. И ведь, зараза какая, знала себе цену, мягко шла впереди, покачивая пышным бедром. Специально не кривлялась, видимо, всегда такая походка у нее. И вся она — вызов природы законам ханжества, морали, супружеской верности и воздержанию, была естественна в своей убийственной, умопомрачительной красоте и внутренней, ни от кого не скрываемой страстности.
Дом был небольшой, но уютный, со вкусом обставленный. Во дворе — ажурная белая беседка, увитая виноградом, похожая на легкую корзиночку. Рядышком — круглый бассейн. В комнате, предназначенной для Степана, прохладно и чисто.
— Обедать будете? Взвару холодненького не желаете пока? Или отдохнете с дороги? — щебетала Галина.
А Степан на ее губы смотрел.
— Да! — ответил он на все ее вопросы.
Да что за женщина такая! Взвар в кувшине, белыми ручками поданный — вкуснее амброзии! Она ушла готовить какие-то там «ля-ля-ля», оставив его одного. Степан принюхался к душистому постельному белью, огляделся: в окно видно было, как возится Галя на летней кухне, сервирует стол в беседке, тихо под нос себе что-то напевая…
Степан Герасимов сошел с ума. Да так сошел, что ни разу Лиде не позвонил: как добрался, хорошо ли доехал… Лида сама уж позвонила. А он в этом момент залип на Галиной ажурной беседке — решили по случаю знакомства шашлыки пожарить.
— Как ты? Все в порядке, Степа? Степа? Эй, — допытывалась Лида, услышав в трубке легкую музыку, — напился уже, что ли?
— Да не… Ем!
— Ну расскажи, как дом, как условия? — любопытничала Лидия.
— Да все нормально, Лида. Доволен! Ем — говорю же! — свернул Степан все разговоры и… отключил телефон.
Они были под хмельком. Язык у Степы развязался. Он даже беседу поддержать смог. Галя расточала комплименты, мол какой мужчина Степан Михайлович, какой образованный, сколько всего знает… А она — дура деревенская, восемь классов образования, не замужем, бездетная, и с мужчинами ей не везет, и нормальных мужиков здесь — днем с огнем, и тоскливо порой…
Степан бросился в грешный омут с головой. Галя была полнокровной, горячей, смелой, такой, что наш, не такой уж и скромненький, Степан обалдел! Такие выкрутасы он только в похабных фильмах видел! А таких поцелуев отродясь не получал. Пропал Степа самым бессовестным образом. У него какой-то тумблер в голове отключился на все две недели, и если бы Галина не отвела его на море самолично, то тот бы из кровати никогда бы не вылезал. А ведь Степа считал себя «отлюбившим» мужиком: работа, заботы, хлопоты… Никаких фантазий и проблем. Тихая и спокойная жизнь с любимой Лидочкой.
А тут… Про любимую Лидочку он даже не вспоминал. Хорошо, хоть какие-то остатки порядочности были: дисциплинированно звонил в 9-00, вежливо интересовался Лидочкиным здоровьем, и снова нырял в порочный колодец без дна. Крепко взяла его в оборот прекрасная Галина. На кукане держала основательно. Приворожила, околдовала, запутала, ведьма! А и пусть. А и наплевать!
Расставались тяжко. Со слезами. Галина рыдала в голос, проклинала Степана «за то, что повстречался окаянный на ее пути и бросает». У Степы — комок в горле. Как оторвать от сердца любушку, как вернуться домой. С какими глазами? Было мучительно стыдно перед обеими женщинами. Как кобель, честное слово. Тошнехонько.
Пока ехал, думал, в дороге забудется, переключится. Увидит парней своих, Лиду — протрезвеет. Приехал. Лида его с праздничным ужином встретила. Соскучилась, сияет вся, радуется. Сыновья в гости со своими девчонками заявились. Гулянка пошла.
А Степан на жену взглянет и глаза отводит. Стыдно. А еще противно: и за себя, и за нее! И прикасаться к Лиде не хочется: рыхлая, невзрачная, холодная, как рыба. Тьфу. Да что такое! Что за напасть!
Лида сразу все поняла. Степа, промаявшись месяц, не выдержал, чемодан собрал.
— Ты уж как-то скажи пацанам… Так и так… Скурвился их папаша… Прости меня. Не могу, не могу больше! Сдохну тут от тоски.
Лида губы поджала. Сцен устраивать не стала. Сама дура — отпустила мужика. Отпустила, обратно приняла, обо всем догадалась и смолчала. Ждала, пока перебесится. А вот и нет! Ей бы в оборот Степана взять, затянуть поводок покрепче, да покороче… А она смалодушничала. Так ведь взрослые же люди! Должен он что-то своей головой понимать?
А Степан ничего понимать не хотел. По-хорошему руки жены поцеловал. На колени встал. А потом пропал. Затянула мужика, перекуковала кукушка южная, ночная. Так тому и быть. Так тому и быть.
Лида три дня лежала как бревно. Потом поднялась, прошаркала к зеркалу, вгляделась в отражение.
— Э, н-е-е-ет, голуба, так дело не пойдет! — сказала она себе.
Развела пену в ванне, опустилась в душистую воду. Отплакалась вволю. А потом чайку выпила, оделась и отправилась в салон красоты. Умной женщиной была Лида. Знала, что делать.
***
Степан бежал к заветному Галиному огоньку, как мальчишка. А погода мерзкая такая — ветер сырой, дождь хлещет — все нипочем. Лишь бы ворваться в знакомый дворик, обнять любимую и во всем признаться! Все честно, никакого обмана и тягомотины — с женой расстался, с работы уволился — принимай, меня, Галинка! Люби меня! Я весь твой навеки!
Свет горел. А дверь на замке. Степа кулаки в кровь — крепко спит, что ли?
Галя открыла. От холода ежится, в халатик кутается. Глаза круглые. Испуганные. Чужие. Степана в сердце торкнуло: а ведь глаза-то, как у кошки нашкодившей! Оттолкнул ее в сторону, ввалился в комнату. В ту самую, в Степину…
На постели — мужик. Хороший мужик, под два метра ростом. Здоровенный. Тельняшка на стуле.
— Тебе чего? — спросил здоровяк, папироску во рту небрежно перекатывая.
— Степа, не устраивай сцен! — взвизгнула Галина, — я женщина одинокая и свободная! Ты мне не указ!
— Какая же ты, Галька, одинокая? — загоготал здоровяк, — троих пацанов к матери сбагрила! Двух мужей с рогами оставила, а все жалишься, гы-гы-гы!
Степан не выдержал. Гале по красивому лицу съездил. Развернулся и ушел в дождь. В сумерки. В туман.
***
У него за эти трое суток маковой росинки во рту не было. А под сердцем червяк зубастый поселился — грызет и грызет. Грызет и грызет. Час на лестнице сидел. Как зайти? Как жене на глаза показаться? Наконец, с духом собрался, ключ в скважину вставил. А ключ-то и не подходит! Когда это Лида замки сменить успела?
Звонил минут двадцать.
Дверь открылась… Лида в проеме. Похорошевшая, веселая… Губы помадой намазаны. А у плеча — мужчина незнакомый.
— Да вы что, стервы, охамели в край? — вызверился Степан и медведем на любовника жены пошел.
Только не получилось драки. Хахаль Лидкин за гребень Степана схватил и в тот же момент на площадку выкинул. Как щенка.
— За своей женщиной следить надо! — прогремел мужик, — холить и лелеять! А ты на ш*ару ее променял! Жуй сечку теперь, придурок!
Степан чемодан на площадке забыл. Побрел куда-то в ночь. А уже дождь со снегом идет. Со слезами Степиными мешается. Вот и вся любовь. Вот так-то…
***
— Лида, а тебе не жалко мужа-то? — Коля, коллега, как только Степан ушел, домой засобирался, — примешь обратно-то? Простишь?
Не заводила Лида никаких любовников. Созвонилась с подружкой Светкой, обрисовала ситуацию и мужа ее Кольку в аренду попросила. Светка рисковала, конечно, но… Надо бы помочь давней подруге. Авось, не клюнет Коля на такую милую Лиду. А если и клюнет — грош ему цена. Вот и придумали спектакль. Каким-то внутренним чутьем поняла Лида — вернется Степа. Обязательно вернется. Есть такая порода женщин — мужиков за нос водят, а замуж не идут — свобода дороже.
Как в воду глядела — трех суток не прошло. Потому Коля и вечерял у Лиды три дня подряд! Света терпела, хоть и все ногти от нервов изгрызла.
— Не прощу, наверное, Коля. Тут какое дело — он не вернулся бы, коли зазноба его любила. Нет, не вернулся бы. Потому и наказать его решила. А жаль, все-таки хорошей мы парой были, Коль.
— Дела-а-а-а, — протянул Николай растерянно, — ну, пока, Лида.
— Пока, Коля. Привет Свете передай.
Лида закрыла за ним дверь. Помаду смыла. На диван легла.
И уснула, как убитая, ни одной слезинки не пролив.
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Загрузка...
