— Ой, сколько у меня было мужчин! Тебе и не сосчитать! – Лола начала загибать пальцы, — Эдик, так… Сережа, Миша, Гриша, Валера, Андрей Петрович, дядька без имени, Владислав Викторович…
— Лолка, замолчи, — Олесю передернуло даже, — надоела, сил нет. Иди уже домой!
Лола обиженно взглянул на подружку. Затем, прищурив глаз, сказала:
— Завидно тебе? Завидно. Вспомнить-то нечего, кроме своего геморроя!
Ну да, было, чего уж скрывать. Самое время вспомнить об этом, ага. В свой юбилей. А ведь все так хорошо начиналось.
Олеся накануне отдраила квартиру от пыли, грязи и воспоминаний. Купила продукты на фермерском рынке. Зажарила кролика в сметане. Смазала коржи творогом с клубничным йогуртом. Накрошила салат. Выставила компот. Ну… и все остальное выставила. Все для подружек, для заразы этой пучеглазой – Лолки. Для Маши и Раечки. Приходите, гости дорогие, на юбилей!
Приползли, куда они денутся. Халява! Принесли подарки. Точнее, один – вскладчину купили. Олеся долго копалась в коробке – никак не разорвать упаковку. Волновалась. Ну… Открыла. А там…
— Это не я придумала! – Раечка быстренько убралась за стол. Ложку схватила, и давай салат уминать. А то вдруг выгонят раньше времени.
Маша не такая наглая. И совесть у нее есть.
— Ты не подумай чего, — голосок дрожит, чуть не плачет. Я другое вообще предлагала!
Ну, ясен перец, что ТАКОГО интеллигентная Маша никогда не предложит. И думать не надо, чьи проделки. Вот она. Стоит, подбоченясь, ехидными глазками поблескивает, редкая стерва и развратница, Лолита. (Господи, матушка у Лолы… того была. Так дочку назвать). Хотя, нисколько не ошиблась. Лола «гремела» на весь их район. У Лолы, если бы она была книжкой, все страницы истрепаны. Хорошая книжка была Лола. Все «читали». Кому не лень. И кому лень – тоже. Лола – местные «Три мушкетера» для всей мужской аудитории!
— Что ты опять кривишься? – смеется Лола, — это ведь, между прочим, шедевр!
— Так и пользуйся сама своим шедевром! Чего ты мне его притащила? Стоял бы себе в магазине!
— Ну он, смотри, даже писать может, я уже и батарейку вставила! – Лола нажала на кнопку.
— Лола! – закричали хором и Олеся, и Рая, и Маша.
Почему Олеся с ней дружит? Потому. Лолка – безотказный человек! С детьми посидеть – посидит. Еще и игру какую-нибудь придумает, что ребята верещали от радости и просили «тетю Лолу забрать к себе домой навсегда». Машу, помнится, из такой ямы вытащила. У Маши муж заболел онкологией, так Лола каждый день приходила: массажи делала, пролежни смазывала, утки выносила, пока Маша, как оглашенная по больницам, да по аптекам бегала – на коленях лекарство вымаливала. Ведь вытащили Степку! До сих пор кряхтит!
Ну и Раечка по гроб жизни Лолке должна! У Раечки в магазине недостача обнаружилась, так Лола собственные накопления одним махом Рае – на! После отдашь! Рая до сих пор «после отдашь». По три копейки в месяц. Знает, что Лолка на нее киллеров не натравит. Поймет и простит!
А то, что у Лолы один бзик имелся, то…
Ну вот какого ляда она мужиков перечисляет?
— Привет, Арья Старк! – в последнее время Олеся с ней так здоровалась.
— Это кто? – Лола продвинутой зрительницей никогда не была.
— Это девчонка такая. Каждый вечер спать ложилась и всех врагов по именам перечисляла: Серсея, Джоффри, Сир Меррин, Тайвин, Фрей, Пес… ну и так далее. Так и ты – туда же. Ну сколько можно?
— Нравится! Меня любили! И я любила! – подбоченится Лолка, звезда прям, — я и сейчас влюблена.
— Ай, иди ты, Лола! – Олеся психанет и домой уйдет.
Если бы «любили». А то ведь – просто пользовались. Занимали денег, пили и ели за Лолкин счет, жили у нее дома месяцами. За бесплатно. Просто так. Прохиндеи. Рассорятся с женой, и к Лолке. А та, дура, впустит, обогреет, спать уложит, всю свою зарплату потратит на новую обутку и одежду. Не Лола, а Паша Строганова, честное слово. Только у той был один Аркаша, а у Лолы – десятки! Так ведь какие: нажрутся, напьются за ее счет, отдохнут и… уйдут. По-английски, без извинений-объяснений. И потом за глаза: хи-хи, гы-гы-гы! Разве можно такое по отношению к себе допускать.
Конечно, местные бабы ее презирали. И ведь какая несправедливость: нагадивший мужичок дома у телика полеживает, целый и невредимый, а Лолке – морду бьют и волосы на паклю раздирают! Почему так-то? Что за женская дурь? Лолка ведь их к себе насильно не тащит? Так чего разоряться?
— Замуж бы тебе, Лола, — нет-нет, а и скажет Олеся, — какая из тебя бы чудесная жена получилась бы! Детишек бы тебе… — и осекается сразу, прижимая пальцы к губам.
Лучше ей про детей ничего не говорить. Тема страшная и больная. Лола в шестнадцать лет в первый раз полюбила. И паренек был хороший. Для Лолы созданный. И все бы сложилось у них. Да мамаша ее, чебурахнутая на всю голову, решила, что паренек (Максимом его звали) Лолы не достоин. Накатала на парня заяву. Мол, изнасиловал несовершеннолетнюю. Того – под грудки, и в тюрьму.
Дальше – больше. Лола беременная была. Четвертый месяц. Так оставь девке малыша, дура! Нет. Чебурахнутая решила, что это – позор! Надо «от плода» избавляться. Срочно. В больницу? Какая больница – позор! К бабке, в деревню, в баню, на полок! Ее бы так: связать бы по рукам и ногам, и…
Фуй, даже говорить тошно. Даже думать страшно!
Лолку лечили потом полгода. Ничего ей мамашенька с той бабкой не оставила. НИ-ЧЕ-ГО! Пустота. Наверное, на этой почве Лола немного головой и тронулась. Выписалась из больницы и пошла, и пошла, и пошла…
Олеся тогда вся сжималась внутри от мысли – больно же ей! Как же так! Это позже, спустя годы, поняла: Лола, как кошка, как животное, у которого детенышей отобрали, до последнего вздоха будет пытаться зачать в себе новых детенышей. Новую жизнь в себе поселить. Взамен той, что колотилась, шевелилась, дышала когда-то под сердцем!
А маменька ее – что? Да прекрасненько! Все свои оставшиеся годы на дочке каталась. Поносила ее по всему двору, грязью поливала, и… каталась. И умерла в теплой постельке на Лолкиных руках. Мразь!
О Максиме Лола, вроде как, забыла. Из головы выветрился Максим, как и не было его никогда. А его и не было – как посадили, так и все. Понятно, что с такими на зоне делают. Ходили слухи, что повесился. Господи, какая страшная судьба…
***
— Ну, девочки, за бабилей! – Олеся подняла рюмку.
— Поздравляем! Ура! – подружки закричали, — за новую жизнь!
— Пятьдесят, пятьдесят, баба ягодка опять, — невпопад брякнула Лола.
Навалились на кролика. И еще выпили. Ну, глаза у всех засверкали. У Лолы и щеки заалели. Подпив, она – опять… Сидит и пальцы загибает! Ну достала, честное слово! Поцапались маленько. Сидит – дуется.
— Хватит, остынь уже, Лола, — Рая мириться подлезла. В щеку Лолу чмокнула.
— Правда, хватит! Не буду ругаться, — улыбается Олеся.
— Я, может, в последний раз мужиков перечисляю, — Лола все еще хмурится.
— Дай бы, Бог! – Маша по-доброму так говорит.
— Я серьезно! – краснеет Лола.
— Ого! – Олеся подливает в рюмки спиртное, — закусывай, Лолочка, закусывай.
— Я, правда, серьезно! Я… попрощаться вообще-то пришла! – вдруг взрывается Лола.
Тут, конечно, все остолбенели.
— Я… Ну, в общем, на днях с мужчиной познакомилась. Очень хороший мужчина. Добрый такой и приветливый. Все мне: Лолочка, да Лолочка, да лапушка моя, да головушка моя бедовая. В общем, жалостливый такой. И глаза грустные, грустные… Печальный рыцарь, одним словом.
Олеся вдруг напряглась…
— Лолочка, а как зовут твоего печального рыцаря?
— Максимом Петровичем зовут. Он в Крыму живет. Один. Домик у него, сливы с грушами. И с абрикосами. Виноград…
— Максимом Петровичем? – насторожилась и Рая, быстро переглянувшись с Машей.
— Ну да. Максим Петрович Заевский. Симпатичный мужичок. Рукам воли не дает. Такой… В кафе мне все мороженое покупает… Замуж позвал. Вот, уезжаем теперь.
— Когда? – спросили все хором.
— Завтра, девочки. Завтра. Мы уже вещи собрали…
Лола не помнила того мальчика, Максима. Мозг начисто стер память о Максиме, стараясь сохранить в Лоле личность. А мы-то помнили! И провожать Максима и Лолу побежали не только мы, но и все старожилы двора. Он, сильно постаревший, худой, измученный, но все равно – тот самый Максим, бережно обнимал свою Лолу, словно хрустальную вазу. В глазах Максима светилось тихое счастье обретения! И мы плакали все! Потому что, Максим Петрович нашел, наконец-то, свое счастье, а мы – потеряли! Ведь не ценили, ругали и топтали это счастье, своего ангела, душу двора, и ангел покинул нас!
Лола махала рукой и ласково улыбалась. Так улыбается радуга после дождя.
***
Многие гадают, что же такого подарила Олесе Лола? Да ничего особенного: в магазине сувениров в оконном проеме стояла уменьшенная копия фонтанчика «Писающий мальчик». Лола, увидев его, хихикнула и купила. На добрую память. Шедевр же! А еще и писает. Вот теперь и журчит на полочке у Олеси. И Олеся улыбается мальчику. Ей кажется, что у него ехидная гримаска — такая же, как у Лолы.
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
