Моя мама, Алена Леонидовна Колокольчикова, была яркой, талантливой, умной женщиной. Правда, никто не желал видеть в ней ни красоты, ни таланта. А зачем деревенской бабе талант? Сила нужна. И умение жить! А стишата, картины, глубокий внутренний мир и чувство юмора в деревне не нужны!
Она всегда выделялась из общей массы. В основном, в совхозной столовке трудились простые тетки, с простыми мыслями и чаяниями: отбарабанить смену, утащить с работы кусок пожирнее (для мужа и детей), да помои погуще (для скотины). Никакие тонкие материи их не интересовали. Жили и жили, не вдаваясь ни в какие размышления. Смеялись во весь рот, блестя вставными зубами, заглатывали пищу, как акулы, работали на износ и мало заботились о себе.
Мужики у них тоже были простые: всего забот: получить зарплату, поесть, поспать, подхалтурить, да на диван упасть, обняв крутой бок дородной женушки. Счастливые, в принципе, люди.
И как оказалась моя мама в этом селе, местным непонятно. Но судьба так распорядилась: она влюбилась в деревенского парня без памяти! Очень уж был красив этот Сережа Арефьев. Мама в то время ждала из армии другого, Алексея, и… не дождалась. Арефьев перегородил дорогу. Увлек, уговорил, заманил. Молоденькая девушка потеряла голову и забыла, что обещала ждать Алексея. Он, кстати, ее всю жизнь любил…
Арефьев, заполучив хорошенькую девчонку, быстренько с ней расписался, чтобы не успела одуматься. А мама была очень и очень хорошенькой: густые русые волосы вились крупными кольцами, серые глаза, пухлые губы, и фигурка рюмочкой. Да и Сережа ей под стать: высоченный, широкоплечий, здоровый как бык, голубоглазый. А еще кудрявый. А в то время (да и сейчас) кудрявые парни были нарасхват! Ну, и как устоять против такого молодца девчонке? Вот и мама не устояла.
Сыграли свадьбу, заделали ребеночка – все по закону. Жить бы да радоваться, только негде. Родители Сереги жили в другой области, а у Алены мать, моя бабушка, ютилась в коммуналке. Арефьев не растерялся, оформился на работу в совхозе, раскинувшемся в пятнадцати километрах от города. А что? Ясли – пожалуйста. Квартира – ради бога, только работайте. Вот и стала Алена, городская девица, сельской жительницей.
Она не плакала, не куксилась и не жаловалась. На дворе началась перестройка, из магазинов пропали продукты, поэтому нужно было крутиться. А уж огород и скотина выручали наших людей во все времена. Алена полюбила землю, животных, природу, и вскоре ее огород стал самым чистеньким и урожайным на фоне других сельских подворий. Конечно, многие завидовали: этакая фифа приехала, а справляется лучше других. И скотина всегда сыта. И заготовок полон подвал. И при этом Аленка была щеголихой, уж никогда на себя рвань не наденет, где бы ни была, хоть в людях, хоть на поле.
Что же Серега? А Серега признавался жене в любви, старался ей помогать, собирал для нее ромашки в поле, деньги зарабатывал. Был хорошим мужем. Дом – полная чаша и достаток, всегда обед на столе, все со вкусом устроено. Все завидовали. И маму… невзлюбили. За красивого Серегу, за уют, за непохожесть и… просто так. Так бывает иногда с женщинами. Многим не нравится, что кто-то живет лучше, чем они.
По селу побежала злая людская молва:
— Ой, бабы, я вчера Арефьеву с чужим мужиком на остановке видала!
— Ой, да мы так и знали! Конечно, погуливает эта цаца от мужика своего, погуливает!
— И не стыдно?
— У городских стыда отродясь не бывало!
Сергей не верил поганым бабьим языкам. Но вода и камень точит. Сплетницы, байки свои грязные придумывая, уже сами не различали, где правда, а где ложь. Запутавшись, верили в то, что насочиняли. За Аленой поплелась худая слава. А она – ни сном, ни духом! Писала стихи, рисовала отцовские ромашки на картоне, учила читать дочку, ухаживала за огородом – мало дел, что ли? Но Серега, невеликого ума человек, вместо того, чтобы поговорить с женой, нашел выход проще – начал пить!
В столовке работать было очень тяжело. У нас в стране – равноправие, а это значит, что женщины наравне с мужиками выполняли тяжелую работу. Видели вы когда-нибудь столовские баки? Так вот, эти баки поварихи таскали сами. И бидоны с молоком, и ящики с продуктами, и туши разделывали огромным топором сами.
Мама первое время здорово уставала: она ведь не лошадь! Ну где молодой девушке справиться? Тут одна из кулинарок и брякнула:
— Давай, давай! Тащи! Ишь, ты, принцесса какая выискалась! Это тебе не по любовникам шастать!
Аленка опешила даже. Она не ожидала таких слов. За что? Ей стоило большого мужества не сбежать из кухни в слезах. Она выпрямилась и с улыбкой произнесла товарке прямо в глаза:
— А вам завидно? Вам-то никакие любовники не светят?
Та рот раскрыла… Побурела, как переспелый помидор…
— Я порядочная! Я никогда…
— Никогда, никогда… Верю, верю! Красоты Бог не дал, ума тоже… Конечно, никогда, — проворковала Алена.
Отбрила! Больше на работе об Аленкиных «загулах» никто не заикался. Неприятно ведь получать такие шпильки в бок. Отстали. И слухи в поселке поутихли. Разобидевшись на Аленин острый язычок, местные начали обходить ее стороной, выражая свое полное презрение к городской выскочке.
Она не унывала: в свободное время пела в хоре, занималась с ребенком, читала книги, жила полной жизнью. Внешне выглядела счастливой и самодостаточной женщиной. Но я помню ее полные грусти глаза. Помню, как она плакала, ожидая мужа. А муж вечно где-то пропадал, являлся домой, пьянее вина, и тут же падал на коврике спать.
Со временем в доме начались скандалы: Сережа пропивал всю свою зарплату, дочерью мало интересовался, а на огород его, такого работящего по воспоминаниям бабушки и дедушки, было не затащить! Матери приходилось волочить на себе все хозяйство. Много ли от меня помощи?
А на дворе уже стояли лихие девяностые. Большинство сельских мужиков, распродав паи, технику, участки, спивались стремительно. Туда же понесло и нашего батеньку. И вот тут он проявил себя во всей красе:
— Да кто ты такая вообще? Да ты без меня – тьфу! – орал он на жену. И снова – спать на свое излюбленное место – в курятник.
Хорошо, что всякие мамины «измены» не вспоминал. Но кулаками махать – особого повода не надо. Не было его и у Сережи. Лучше отобрать последнее, вырвать из рук и уйти с деньгами к барыгам, продававшим сивуху в соседнем доме! Так делали почти все. Почти все женщины поселка проклинали свое житье-бытье. Маме было гораздо тяжелее – из любви, из благополучия, да в такую помойку с разбега сигануть!
А она тащила, волокла, вытаскивала отца из мерзкой клоаки, кодировала его, поддерживала во всем, помогала, терпела отцовские выходки…
— Да зачем, мама? Зачем? Ты посмотри – он человеческий облик потерял! Что ты с собой делаешь? – кричала я, уже повзрослевшая девушка, — брось его, брось! Он твоего мизинца не стоит! Брось ты этот чертов поселок! Уезжай!
— От себя не уедешь, — говорила мне мама, — и не убежишь!
А она, уставшая, с непрокрашеной сединой, смотрела на меня с каким-то глубоким пониманием того, что творится в женской душе, что никуда от этого не деться, что надо… Меня разрывало на части. Я не могла видеть, как на моих глазах гибнет сильное, умное, прекрасное существо, достойное лучшего! Какого черта она делает здесь, в этом унылом поселке, где даже поговорить ей по душам было не с кем?
А она так и не решилась бросить своего непутевого мужа. Так и продолжала за него бороться.
Однажды, Алена, будучи в городе по делам, случайно встретила Алексея, того самого, которого не дождалась из армии. Он, в отличие от моего отца, выглядел замечательно. Спиваться не стал, наоборот, оглянувшись, начал свое дело: открыл небольшой магазин, а потом, раскрутившись, стал владельцем целой сети из продуктовых лавок, разбросанных по всей Ленинградской области.
Мама не знала, куда от него спрятаться: уж очень она стеснялась своего вида: пальто не новое, сапоги раз сто, наверное, в мастерской побывали. Конечно, она пыталась обновить свой облик за счет яркой (сама вязала крючком) шали. Лицо тронуто легкой косметикой, и духи хорошие (она очень берегла эти духи). Но общей нищеты все равно не скроешь. И стыдно как. Стыдно…
Алексей внимательно на нее посмотрел. А потом сказал:
— Долго ты из себя декабристку строить будешь? Долго ты и меня и себя мучить собираешься?
А мама, опустив глаза, ответила:
— Сколько проживет Сергей, столько и буду.
Алексей понял: уговаривать Алену бесполезно. Он развернулся и ушел. А мама моя долго плакала потом в одиночестве. Папа находился в очередном беспросветном запое, а меня не было рядом. Давно уже не было. Да и станет родная мать рассказывать такое своему ребенку? Молчала.
Я старалась часто приезжать. Смотрела на маму, и не понимала, отчего она стала какой-то… не в себе, что ли? Только что стояла она у плиты, и руки делали свою привычную работу, и вдруг мама замирала, отвернувшись к окну, думала о чем-то своем. Потом тряхнет головой, словно очнувшись от думок, и вновь продолжает работать.
— Мама, что с тобой? Ты не заболела? – я беспокоилась. Она совсем еще не старая, всего пятьдесят один год, но вокруг ее ровесницы так часто умирают…
Мне снились плохие сны. Казалось, что мама куда-то от меня отдаляется, растворяется в туманной дымке, и мне не поймать ее. Проснувшись в диком ужасе, я звонила ей и рада была, что слышу родной голос!
Алена увиливала от разговора с дочерью. О чем говорить? О бывшем женихе? О том, что он до сих пор ее ждет? Да ей совесть не позволяла даже думать об этом! Душу разрывали сомнения. А вдруг Алексей просто решил ее проверить? Она согласится бросить алкоголика-мужа, и Алексей, покачав головой, скажет:
— А ты нисколько не изменилась, Алена. Все такая же предательница. Через человека переступишь с легкостью!
И как оставить Сергея? Именно сейчас, когда ему очень, очень плохо? И вообще… Предала Алексея, так нечего теперь. За любой поступок нужно отвечать в полной мере. А она виновата, виновата, виновата… Какой смысл менять свою непутевую жизнь? Наверное, не зря ее имя полоскали в поселке все, кому не лень. Чувствовали люди-то, насквозь Алену видели. А что было бы, если Алешка предстал перед ней совсем в другом обличье: спившийся, грязный, оборванный? Потянуло ли ее к нему?
Она совсем измучилась. Ведь бросила его, бросила. А Алексей простил. Зато Сергей без вины виноватой сделал. Какова же цена ее любви, какова же цена ее счастья? Грош? Или золотник? Господи, грех-то какой!
Алексей искал Алену. Он по-прежнему надеялся на встречу. Он все-таки приехал в этот забытый богом поселок и осторожно, чтобы ничем не скомпрометировать женщину, подкараулил Алену в переулке. Она всегда шла этой дорогой с работы. Глядела Алена на землю, будто искала там чего, тащила в руках продуктовые сумки, потухшая и задумчивая.
— Здравствуй, — Алексей вынырнул из ниоткуда, — я снова к тебе приехал, Аленушка.
Она побледнела, глаза расширились от удивления и растерянности.
— Да брось ты свои сумки! – вспылил он, — поговорим лучше!
Алексей выдернул проклятые сумки из ее рук, прижал ее к себе и начал целовать в губы, щеки, лоб…
— Я не могу жить без тебя. Я не могу спать, есть. Женщин было много, но я так и не женился! Хватит! Хватит! Что ты тут забыла в этой дыре? Поехали. Поехали прямо сейчас!
Она ласково отвела руки Алексея. Взглянула на него…
— Нет, Алеша. Нет. Не мучай меня, и сам не мучайся. Я тебя не заслужила. Я тебя… не люблю. Прощай.
Она вновь подобрала свои сумки и котомки. Выпрямилась и шагнула прочь от Алексея. Потом обернулась:
— Не приезжай больше никогда. Никогда, слышишь меня?
***
Мама так и осталась с отцом. Она умерла от рака через два года назад после встречи с Алексеем. Отец опирался на кованую ограду кладбища. Его трясло, как в лихорадке. Он кривился от боли, а потом не выдержал – разрыдался громко, отчаянно, как ребенок! Без мамы он тоже не зажился – ушел за ней год спустя.
А все вокруг вздыхали:
— Какая пара была красивая… Как они любили друг друга… Да… Такую красавицу, и не любить? Бог забирает лучших.
Жестокие лицемеры! А может, обычные, грешные люди.
***
Откуда я знаю об Алексее? Вычитала из маминого дневника: ее записки я много лет храню. Мне все время хотелось встретиться с этим человеком. Поговорить с ним. Но годы шли, а я так и не решилась его тревожить. Да и зачем? Все и так ясно…
—
Автор рассказа: Анна Лебедева
Канал Фантазии на тему
Загрузка...
